«Я не так много нагрешил». История бывшего заключенного, который мечтает стать вагнеровцем и пойти на спецоперацию

В январе «Лента» опубликовала новость о возвращении со спецоперации на Украине группы бывших заключенных. Все они отправились в зону СВО прямо из мест лишения свободы, а сейчас приехали домой. Максим тоже уже освободился — примерно месяц назад он вышел из сибирской колонии, где отбывал свой второй срок. Туда, по его словам, к ним приезжали представители ЧВК, но Максиму, которому оставалось пробыть в ИК две недели, в наборе в ряды вагнеровцев якобы отказали. Теперь уже со свободы он снова пытается попасть в ЧВК и уехать на спецоперацию, хотя даже не служил. О том, можно ли искупить грехи участием в боевых действиях и как отбирают в ЧВК, Максим рассказал корреспонденту НГС Ксении Лысенко.

Максиму (имя изменено по его просьбе, но известно редакции) 41 год, и примерно треть своей жизни он провел в колониях. Сначала получил 9 лет лишения свободы, затем вышел и сумел провести 3 года на воле, но попал за решетку снова — на этот раз на 5 лет.

— Да просто ситуация у меня такая в жизни случилась… Сотрудники полиции не слишком работу свою правильно выполняют, и этим самым мне поломали жизнь. Оказался в местах лишения свободы. В наше время никто не хочет досконально разбираться. Просто попал в поле зрения и всё. Тебя начинают крутить-крутить и вешают на тебя много всего, чего ты не делал. А я просто разочаровался в этом во всём. Да, я не скажу, что я там святой какой-то, я и подраться любил, и всякое еще. Но не заслуживал того, чтобы на меня так навешали. Я не согласен со статьями, — пытается объяснить он.

Максим родился в Екатеринбурге, но последний срок отбывал в одной из сибирских колоний особого режима. Основная масса тех, кто в нее попадает, — насильники, убийцы, воры-рецидивисты. По его словам, сам оба раза он оказывался в колониях за разбой и грабеж (ст. 161 и 162 УК РФ) и особенно подчеркивает, что крови на его руках нет:

— На воле я работал сварщиком на заводе. Женился на женщине, у нее двое детей было, меня это нисколько не испугало. Детей чужих не бывает, я так считаю. Я работал, всё хорошо было, но так получилось, что меня закрутили-завертели. Психологически тяжело было там оказаться, но я не мальчик, могу за себя постоять.

Уже на первом сроке от него ушла жена. Отца не стало примерно в этот же период. Сам Максим решил заняться в колонии привычным делом.

— Я был сварщиком, я был кузнецом. Делал мангалы, качели… За это получал копейки, но по крайней мере я был при деле. Заработок был — дай бог, чтобы на руки упало тысячи полторы-две. А вы бы видели, какие изделия я делал! И весь срок, как в лагерь заехал, я работал, чтобы не сидеть на бараке и не общаться ни с кем из этой сферы. Потому что я видел, как это всё ломает людей и ломает очень сильно, — рассуждает он.

За несколько недель до освобождения Максима в колонию, где находились он и еще около тысячи заключенных, приехали, с его слов, люди из ЧВК. Слухи об их приезде поползли по ИК еще раньше, и тогда Максим для себя решил: «Хочу на спецоперацию».

Несмотря на изоляцию, новости в колонии, пусть и особого режима, расходятся быстро. Их Максим получал в основном из разговоров с друзьями и оставшимися родственниками, например, от тети из Новосибирска, у которой он сейчас живет.

— Врасплох никого новость [о начале спецоперации] не застала. Было много недовольных, но были и такие, кто сразу сказал: «Я бы пошел туда». Еще некоторые говорили: «А, вот, опять политики там накрутили». Ну чушь то есть говорили. Были и такие, которые за Украину высказывались. К серьезным конфликтам это не приводило, но с ними никто и не общался потом. Таких человека четыре я знаю. Один там вообще скинхед, сидел по какой-то статье за разжигание межнациональной вражды (имеется в виду статья 282 УК РФ. — Прим. ред.). Так он, не скрывая, говорил: «А я бы поехал за Украину воевать». Когда приезжали вагнеровцы, он тоже туда записался, его даже вначале взяли, а потом карты раскрыли и сказали: «Ты никуда не едешь», — рассказывает он.

Приезд представителей ЧВК «Вагнер» прошел, как говорит Максим, в обычном режиме. К тому моменту заключенные колонии знали, что вагнеровцы уже побывали в соседних ИК, и были наслышаны о том, как проходит отбор. Еще до их приезда Максим и несколько сотен человек записались в список желающих уйти на спецоперацию. На срок в ЧВК внимания не обращали:

— Подход был жесткий. Ну и люди сидят тут кто по 10, кто по 15 лет. Особый режим же. И вот допустим, у человека срок 10 лет, а он отсидел года 2. И вот они приехали и говорят: «Мы тебя тоже берем, если ты хочешь». И человек соглашается. Вот я очень хотел пойти туда. Хоть что-то хорошее в жизни сделать и показать, что я совсем не тот человек, каким меня сделали. Ну да, я не служил, вначале учился, ну а потом… Потом уже не взяли. У меня отец военный, я, понимаете, это всё видел, с детства автоматы разбирал. Ну и [моя политическая] позиция тоже играла роль, конечно же.

Все желающие проходили тест на физическую подготовку — нужно было присесть 40 раз, а затем отжаться еще 40 раз. На этом этапе, как говорит Максим, были отсеявшиеся.

Следующий этап — изучение преступлений по приговорам тех, кто решил стать вагнеровцем. Отказывали, как объясняет он, людям с «наркотической» статьей 228 УК РФ. Абсолютное табу — статьи, связанные с сексуальным насилием в отношении детей.

— Да, они сразу же сказали: «Ребята, у кого есть 131-я («Изнасилование») или 132-я («Насильственные действия сексуального характера») мы не берем, — тут Максим несколько теряется. — Ну сказали: «Мы всё понимаем, ну там взрослые, ну кого-то посадили просто так — в жизни всё бывает». Тех, у кого попытка изнасилования была, тех сразу брали, а у кого изнасилование — смотрели, но вообще это табу.

Не попали в ряды ЧВК и заключенные из нижней касты. Максим рассказывает, что в какой-то из колоний они прошли отбор, но затем случился конфликт, и теперь, с его слов, таких заключенных не берут совсем.

Препятствием не служат серьезные заболевания вроде ВИЧ. Как объясняет Максим, из его колонии в зону спецоперации отправились несколько человек с ВИЧ — все они давно на терапии.

— Рассказывали про правила у них в ЧВК.

— Если будут пойманы за мародерство — никто разговаривать не будет, тоже наказание. Пообещали обмундирование, всех, кто едет, — сразу же на помилование. Довольствие обещали каждый месяц 150 тысяч. Если тебя убивают — 5 миллионов родственникам. Ну и бумаги давали подписывать, чтобы указали, где их похоронить и кому деньги перечислять, — вспоминает он.

Максим был согласен со всеми условиями, но ему, как он говорит, отказали. Почему именно — он объясняет довольно путанно. Говорит, что к тому моменту ему оставалось отбывать 2 недели срока, а в ЧВК вроде как не хотели с этим связываться. Также гордо добавляет, что был ценным специалистом в ИК, поэтому предполагает, что его могли не отпустить из-за этого.

Первая неудачная попытка попасть в ЧВК Максима будто бы не расстроила. Он вдохновенно рассказывает о том, что его удивило и запомнилось, особенно останавливаясь на наградах, которые выдают вагнеровцам:

— Меня вот что поразило: что ребята шли в ЧВК и освобождались. К ним на свободе уже более лояльное отношение было, и у них уже награды. Люди, которые из лагерей, уже разъехались домой. Они как чистый лист бумаги. И с наградами.

На вопрос, играет ли роль денежное довольствие и медали, категорично заявляет, что это здесь ни при чём. Но почему-то вариант отправиться на спецоперацию через военкомат в качестве добровольца и послужить Родине отбрасывает сразу же.

Сейчас Максим поддерживает связь с уехавшими из колонии в составе ЧВК — те уже прошли, с его слов, 20-дневное обучение и оказались в зоне спецоперации:

— Мне ребята оттуда звонят, редко, но звонят. Это не игрушки, говорят. Но в том, как к ним относятся, тут всё нормально.

— Вот у меня друг звонил оттуда два дня назад, но он ранение получил, в госпитале. Попросил, чтобы я позвонил его маме, не говорил, где он, а просто успокоил, что всё хорошо. И чтобы деньги помог получить, зарплату, — рассказывает Максим.

Для себя он уже все спланировал: если вдруг погибнет, хочет, чтобы 5 «похоронных» миллионов распределили между его дочерью, оставшейся от первой жены, и неходячим братом-инвалидом, о котором сейчас вынуждена заботиться его родная тетя (мама Максима умерла, когда он был подростком. — Прим. ред.).

Если же он останется жив, то планирует вновь отправиться на СВО вместе с ЧВК. И так, пока «это не кончится всё»:

— Я думаю, я могу своим поступком загладить свою вину. Я не так много нагрешил, чтобы меня окунать в грязь так, как меня окунули [этими сроками]. Я даже не кому-то хочу доказать, а самому себе. Я на самом деле очень хороший человек.

Спустя несколько дней после этого разговора Максим рассказал, что дозвонился до представителя ЧВК «Вагнер» в Сибири. Сейчас его кандидатуру рассматривают. Корреспондент НГС нашла в базе судебных решений карточку дела полного тезки Максима — в 2018 году его обвинили по статьям 161 («Грабеж») и 131 («Изнасилование») УК РФ. Ознакомиться с приговором невозможно: судебное заседание проходило в закрытом порядке.

В ноябре 2022 года представители ЧВК «Вагнер» пришли, со слов родственников заключенных, в колонию ИК-14 в Тогучинском районе. Читайте наш репортаж от стен колонии строгого режима о том, как женщины пытались спасти своих родных от вербовки в ЧВК.