«Да чему тут радоваться!» Как в полусгоревшем доме выживает бабушка Валя — репортаж о сложной судьбе и равнодушии властей

Жизнь 69-летней Валентины Пшенниковой всегда была непростой. Она 32 года отработала в селе — большую часть скотницей при местном совхозе. Воспитала в одиночку троих детей. А теперь прозябает в наполовину сгоревшей и отключенной от коммуникаций двухэтажке 60-х годов постройки в селе Целинное Коченевского района Новосибирской области. Дочь пенсионерки постоянно сбегает и живет на улице, один из сыновей погиб, второй — помогает, чем может, но у него своя семья, двое маленьких детей. Женщина давно потеряла надежду. В селе о ее беде знают, вздыхают, что «замерзает», но помочь ей никто не может. Корреспонденты НГС побывали в гостях у пенсионерки и поговорили о ее жизненной ситуации с главой сельсовета.

Дом, в котором живет женщина, наполовину нежилой: много лет назад там случился пожар. После этого никто восстанавливать ничего не стал, консервировать — тоже. Половина двухэтажки так и стоит, зияя черными провалами окон.

Внутри жилище — в своей лучшей половине — выглядит упадочно. Стены и потолок осыпаются, пол на первом этаже ходит ходуном — очевидно, сгнили лаги. Тепла нет. Старая печка-буржуйка не функционирует, трубы сгнили, дымоход выглядит так, что дунь на него и он развалится. Когда-то дом был подключен к центральному отоплению, но то ли за долги, то ли по инициативе бывших соседей (тут показания пенсионерки и администрации сельсовета разошлись), его отключили. Спать приходится в верхней одежде с обогревателем.

Воды в кране нет с ноября. Перемерзла или тоже отключили — пожилая женщина не знает. Вообще в 2024 году в Целинном водопроводная вода была признана непригодной для питья из-за содержания мышьяка, питьевую воду по решению администрации стали подвозить. То, что течет из крана, жители села стали использовать только в технических целях. Но Валентина Пшенникова даже такой воды не имеет.

— Вот стоит чашечка, я в ней руки ополаскиваю, — показывает она. — А тут фляга под воду, но я ее поднять не могу. Ношу понемногу в ведрах каждый день и выливаю в нее.

Валентина Пшенникова к легкой жизни и не привычна, она — детдомовская. Родилась в 1956 году в Доволенском районе. Своих родителей не знает, никогда не задавалась целью их найти. Из детского дома ее взяли в семью, но из той семьи уже никого не осталось в живых.

На вопрос, хорошо ли жилось у приемных родителей, пенсионерка неопределенно махнула рукой: «Ну, так».

Когда ее спросили, осталось ли сейчас хоть что-то в жизни, что ее радует, женщина всплакнула.

— Да чему тут радоваться! — после минутного молчания произнесла она.

Впрочем, животных она любит, они радуют. У нее живут худенькая вислоухая кошечка, которую кто-то подбросил к магазину, и пес Бубон. Его она назвала в честь друга, теперь уже покойного.

Личная жизнь Валентины сложилась неудачно. Первый муж, от которого она родила троих детей, пил. На этой почве они расстались.

— Лет 10, что ли, назад просился назад: прими меня. Говорю, у меня дети подросли, зачем ты мне нужен? Тем более, он в тюрьме никогда не сидел, когда со мной жил. А тут он человека где-то убил. Я говорю: ты и меня пристукнешь.

Обеспечивала она после развода с мужем себя сама. Начала работать в гостинице в Доволенском районе. А потом встретила мужчину, уехала, но с ним тоже не сложилось.

— Он оказался летуном. Месяц проработает — давай уедем в другое место. Ну, сгребемся и уедем. Лет десять, наверное, так пролетели. А потом я поглядела: да на чёрта ты мне сдался! — рассказала она.

Квартиру в доме на улице Северная Валентине дали от совхоза, куда она устроилась скотницей. Говорит, что за скотиной до этого разве только что приемной матери помогала ухаживать, а на работе всему пришлось учиться заново. Трудилась при совхозе долго, пока он не развалился. Выходных особо не было, но Валентина хотя бы была при деле, каких-никаких деньгах и жилье. Правда жилье это, как помнит сама пенсионерка, уже тогда было аварийным. Но никаких документов, подтверждающих это заявление, у нее нет.

— Мне говорили, что его строили годах в 60-х пленные немцы, — продолжает она. — Помню, как-то у меня отвалился от стенки кусок, а там этот шлакоблок дырявый насквозь. Он ни тепла не дает, ничего. Крыша тоже текла, я наняла алкашей, слазили, залатали. Я бы и сама это сделала, но уже здоровье не то, куда мне!

Пока был жив старший сын, который хоть и пил, но по хозяйству матери помогал, Валентине было полегче. Он, по ее словам, и дрова рубил, и тяжести таскал. Но уже два года как помощника не стало — убили в пьяной драке.

Младший сын живет отдельно, у него двое детей. Крутится, как может, обеспечивая семью, гасит автокредит — машину взял, чтобы таксовать. Мать возит к себе в баню, покупает ей продукты. Поэтому говорить, что пенсионерка совсем брошена, конечно, нельзя.

С дочерью сложнее всего: она сбегает из дома, живет на улице. Откуда берет деньги, чтобы уехать — мать не знает. Раньше перебивалась случайными заработками — например, помогала по огороду соседке.

— Она страдает головными болями: она была замужем, и муж-алкоголик пробил ей голову. Потом его убили, — рассказывает Валентина. — Вообще дочь у меня молчаливая. Готовит себе сама. От психиатрической помощи отказывается, даже диагноза нет. Говорит: «Деньги ты за меня никакие не получишь, не старайся. Я уйду от тебя, не буду я с тобой жить».

В очередной раз дочь ушла и пропала где-то год назад. Ее недели две назад нашли на Северо-Чемском в очень плохом состоянии. Жительница Новосибирска Эльмира со своими друзьями попыталась помочь устроить женщину в больницу, но не вышло. Тогда они привезли ее домой. И ужаснулись условиям быта матери. С тех пор новосибирцы приезжают к бабе Вале уже в третий раз, с продуктами и горячим желанием помочь.

Эльмира написала в соцсетях пост о трудных жизненных условиях пенсионерки. Нашлись подписчики, готовые скинуться на самое необходимое для жизни. Но был и обратный эффект. К пенсионерке пришли из соцзащиты и предложили переехать в пансионат. Но как бросить дом на дочь? Валентина написала отказ.

Иногда к бабушке Вале заходит и соседка, Мария. Та самая, которой помогала в огороде дочь Валентины. Сегодня, например, она принесла пакет с одеждой, сапоги на весну.

— Кроме меня ей никто особо не помогает, да и некому, почти все уехали. Раньше полностью все дома на улице были заселены, а сейчас половина — пустая. Наш дом жилой, через дорогу тоже вроде бы живут люди, и там дальше по улице, — махнула рукой она.

На улице около дома пенсионерки как раз во время нашего визита «совершенно случайно» появилась глава Целинного сельсовета Наталья Баландюк. В разговоре с ней выясняется, что, хотя других таких же прозябающих без помощи в разрушающемся жилье стариков тут нет, как-то особенно судьбой этой женщины в сельсовете не занимались. Хотя все знают про «бабушку Валю». Кого не встретишь, кивают: «Замерзает!»

— Валентина Ивановна не обращалась к нам. Помощь оказывается по заявительному характеру, вы это понимаете? — с этого начала глава сельсовета.

Впрочем, складывается ощущение, что, по ее мнению, пожилая женщина — сама творец своей судьбы. В частности, в разговоре прозвучала фраза: «Кто ж ей виноват, что она не доработала до ветерана труда трёх лет?»

Стаж у Валентины Пшенниковой — 32 года. После развала совхоза она два года стояла на бирже труда, работы в селе не было. Потом недолгое время покидала уголь в кочегарке — работа, с которой справится не каждый здоровый мужчина. Поэтому сейчас женщина получает совсем небольшую пенсию — 15 тысяч рублей.

Нашлись у главы и более абсурдные причины отказать бабушке Вале в сочувствии:

— Я с 96-го года работаю в администрации сельского совета. И с 96-го года семья Валентины Ивановны у нас стояла на учёте как неблагополучная. И образ жизни Валентины Ивановны за это время нисколько не поменялся, — заявила она.

На вопрос, что именно не так с образом жизни пенсионерки, и как ей поддерживать жилье в чистоте и порядке без таких элементарных благ, как тепло и вода, чиновница ответила:

— Вы меня простите, а со стола мусор убрать, это не надо воду! — это она про вчерашнее посещение пенсионерки соцработницей.

Этот аргумент удивил Валентину. Она пояснила, что не ждала вчера гостей, к тому же живет она не одна.

Справедливости ради, дома у женщины хоть и создается впечатление некоторой захламленности, как и во всех старых строениях, но больше от недостатка удобной мебели и возможности организовать места для хранения вещей.

По поводу аварийности дома Наталья Баландюк дала категоричный ответ:

— Аварийным дом не признавался официально. Для того, чтобы признать дом аварийным, нужно от всех собственников жилья заявление, и все собственники жилья должны предоставить заключение независимой экспертизы. Стоимость независимой экспертизы составляет 15 тысяч рублей, — высказалась глава. — У нас была такая ситуация. Дети под опекой, от дома остались только стены. Ни печки, ни пола, ничего. Приехала межведомственная комиссия. Вот визуально, да, мы по-человечески понимаем, что жить в нем нельзя. Но приехали специалисты, которые имеют сертификаты, независимой экспертизой признали дом пригодным для жилья после проведения капитального ремонта.

К некоторому конструктиву прийти все-таки удалось. Администрация готова оказать женщине одноразовую материальную помощь для ремонта печи. На такую денежную поддержку пенсионерка имеет право раз в год, говорит глава. Размер этой помощи пока не определен, но после этой встречи Валентина Пшенникова сходила в администрацию и написала заявление. Заодно и обратилась с просьбой рассмотреть возможность вернуть центральное отопление и решить вопрос с подачей воды.

НГС обратился в администрацию сельсовета с просьбой сообщить об оказанной помощи.

Юрист по недвижимости Екатерина Хаджимуратова объяснила, как действовать для признания жилья аварийным.

— Администрация населенного пункта в рамках муниципального контроля должна провести обследование этого дома, собрать комиссию, на комиссии, исходя из результатов обследования, вынести постановление о признании дома аварийным. Если дом проходит по федеральной программе, у собственников есть выбор: переселиться в квартиру такой же площади, либо забрать компенсацию в денежном эквиваленте, если дом не вошел в федеральную программу, им положена исключительно компенсация: за жилое помещение, за долю в земельном участке, за долю в нежилых помещениях, а также за убытки, которые они понесут при расселении (аренда жилья на ближайшие 6 месяцев, капитальный ремонт, услуги риелтора и расходы, связанные с регистрацией перехода права собственности).

По опыту юриста, органы местного самоуправления редко проявляют инициативу и признают дома аварийными в рамках муниципального контроля. Поэтому действовать лучше через обращение в прокуратуру, Следственный комитет или администрацию президента.

14 декабря НГС рассказывал, как живут в сталинке у площади Ленина — с одним лифтом на два подъезда и риском провалиться в мэрский бункер.