«Папу не лечили». Новосибирцы умирают в ковидном госпитале, а причиной смерти указывают «отек легких» — почему?

Каждый день в Новосибирске регистрируют 2–3 смерти от коронавирусной инфекции, но смертность в ковидных больницах куда выше. Некоторые пациенты умирают, не дождавшись результатов анализа на коронавирус. В справках о смерти фигурируют идентичные диагнозы: «отёк легких». Кого-то из таких умерших хоронят в закрытых гробах. Кого-то по старинке — в открытом гробу, разрешая родным небольшую церемонию прощания. При этом родственники доподлинно не знают, был ли у их близкого COVID-19 — нет ни отрицательного теста, ни положительного. При попытке разобраться, почему анализы делаются так долго, чем на самом деле болели эти люди и какими лекарствами их лечили, родные натыкаются на непробиваемую стену молчания. Как новосибирцы ищут правду после смерти своих близких — публикуем истории двух семей.

История 67-летнего Алексея Алексеевича.

Поступил в больницу 8 мая, скончался 18 мая.

Диагноз: «отёк легких».

Претензии к больнице: долго делали тест на коронавирус, не сообщили результат, отказываются предоставить информацию о ходе лечения — как и чем лечили.

Вопросы к методам лечения в больнице № 11 у родственников 67-летнего Алексея Алексеевича (имя изменено по просьбе дочери) возникли ещё при его жизни. В инфекционный госпиталь мужчину привезли на майских праздниках — почувствовал себя плохо, но был, по словам близких, в абсолютно нормальном состоянии, стоял на своих ногах. А ровно через 10 дней лечения крепкий пожилой мужчина скончался.

— Приехали мы к больнице в четыре часа, а приняли его только в 7 утра. Сделали снимок, он показал двустороннее воспаление лёгких, мы, конечно, были в шоке, потому что ещё суток не прошло, как мы сделали снимок в нашей поликлинике, и там всё было нормально, — рассказывает Елизавета, дочь пенсионера. — У папы взяли мазок на коронавирус, сказали, что результат будет готов через три дня, но, к сожалению, нам его так никто и не сообщил. Папу сразу после госпитализации забрали в реанимацию, потому что, как нам объяснили, мест в палате нет. Он спокойно запрыгнул на каталку, потому что был в нормальном состоянии, хотя и чувствовал себя плохо. Нам дали телефон реанимации, сказали: «Звоните».

Всю неделю по указанному телефону давали однообразные ответы: мол, состояние стабильное, мужчина «обслуживает себя сам», а затем сообщили, что ему стало хуже и его подключили к ИВЛ. Тогда Елизавета забила тревогу, поехала в 11-ю больницу поговорить с главврачом, но до него не добралась — удалось пообщаться лишь с кардиологом.

— Я спрашивала о том, нужно ли что-то папе, кто его лечащий врач, чем его лечат… А мне: «Он получает всё необходимое». Говорю: «А какой результат теста?», мне отвечают: «Он ещё не готов». Как так? 10 дней ведь уже прошло! — возмущается Елизавета.

Сразу из больницы она отправилась в прокуратуру Ленинского района писать жалобу о том, что не может получить полных сведений о состоянии отца. Пока она была в прокуратуре, ей позвонили из больницы и сообщили: Алексей Алексеевич скончался.

— И это так он получал всё необходимое? Потом знакомые, которые лежали в 11-й больнице в то же время, что и мой папа, рассказали мне страшные вещи. Якобы там по три дня не подходят к людям, которые лежат с пневмонией, а антибиотики, которые дают, самые дешёвые. Вот и я думаю, что папу толком не лечили, что он эту неделю в реанимации просто боролся за жизнь, — продолжает она.

С момента смерти пенсионера прошел почти месяц, но Елизавета до сих пор не может выяснить, как всё-таки лечили её отца. Семья организовала обычные похороны, никакого закрытого гроба не было, потому что согласно свидетельству о смерти Алексей Алексеевич умер не от коронавируса. Что показал тест — до сих пор неизвестно.

Могут ли родственники получить медицинские документы умерших людей?

После случившегося Елизавета написала ещё несколько обращений — два в областную прокуратуру о возможности получить медицинские документы и проведении проверки качества оказанной медпомощи в больнице № 11, одно — в ОФМС и ещё одно (повторное, уже после смерти отца) — в прокуратуру Ленинского района. Их переадресовали в Росздравнадзор, Минздрав и к судебным приставам, хотя, как уточняет девушка, она сама не понимает, почему одно из обращений попало к приставам.

Вскоре она получила ответ из Минздрава (копия документа есть в распоряжении редакции), в котором говорилось, что «в ГКБ № 11 проведён внутренний контроль качества и безопасности медицинской деятельности».

В ответе Росздравнадзора (редакция располагает копией) объясняется, что «установление причинно-следственной связи между оказанной медицинской помощью и наступившими последствиями осуществляется в ходе проведения судебно-медицинской экспертизы», а назначить её может только суд.

Корреспондент НГС отправил запрос в региональный Минздрав с просьбой разъяснить право членов семьи на получение документов о лечении своего родственника. В своем ответе министерство сослалось на постановление Конституционного суда от 13.01.2020 N 1-П «По делу о проверке конституционности частей 2 и 3 статьи 13, пункта 5 части 5 статьи 19 и части 1 статьи 20 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» в связи с жалобой гражданки Р.Д. Свечниковой».

— Медицинским организациям надлежит по требованию супруга (супруги), близких родственников (членов семьи) умершего пациента, лиц, указанных в его информированном добровольном согласии на медицинское вмешательство, предоставлять им для ознакомления медицинские документы умершего пациента с возможностью снятия своими силами копий (фотокопий), а если соответствующие медицинские документы существуют в электронной форме — предоставлять соответствующие электронные документы. При этом отказ в таком доступе может быть признан допустимым только в том случае, если при жизни пациент выразил запрет на раскрытие сведений о себе, составляющих врачебную тайну, — говорится в ответе Минздрава.

Адвокат по медицинским вопросам Юлия Казанцева говорит, что родственники умерших действительно часто сталкиваются с трудностями при получении документов, поскольку больницы могут ссылаться на врачебную тайну.

— Но есть постановление Конституционного суда, согласно которому родственники имеют право получать информацию о том, как и чем лечился их родственник. В этом случае нужно написать заявление на имя главного врача больницы, где лечился человек, и попросить выдать копию медицинской документации. Такие споры по умершим идут уже давно, поэтому в этом году Конституционный суд призвал реализовать право родственников истребовать всю информацию о лечении. То, что у нас не все медицинские организации об этом знают, в этом я больше чем уверена, — комментирует адвокат.

История 65-летней Марины Баркиной.

Поступила в больницу 9 мая, скончалась 25 мая.

Диагноз: «отёк легких».

Претензии к больнице: неразбериха с результатами теста на коронавирус — диагноз COVID-19 не поставлен, но женщину хоронили в закрытом гробу, а подъезд, где она жила, дезинфицировали.

Родственники 65-летней Марины Баркиной, скончавшейся в стенах 11-й больницы, написали заявление в областной Следственный комитет о бездействии врачей и неоказании помощи их матери.

— Нам уже позвонили из СК и сказали, что передали заявление по месту больницы: в Ленинский следственный комитет… Заключительный диагноз смерти мамы: «отёк лёгких, пневмония». Патологоанатом сказал, что ковида там нет. Гистология, то есть исследование всех тканей, в том числе и на ковид, будет позже. А результаты теста, которые мама сдавала на коронавирус, так и не пришли, — рассказывает Иван Баркин, сын Марины Баркиной.

Мужчина уверен, что мать можно было спасти — он сам работает врачом-реаниматологом скорой помощи, поэтому оценивает ситуацию с точки зрения медика, а не только убитого горем человека.

Марина Баркина поступила с диагнозом «пневмония» и подозрением на коронавирусную инфекцию в 11-ю больницу также на майских праздниках — 9 мая. Но врачи, утверждает сын Иван Баркин, впервые подошли к ней только утром 12 мая.

— Подошли, потому что она потеряла сознание и не могла дышать. Соседи по палате, которые могли ходить, позвали медсестру, тогда маме подключили кислород. Вообще люди с пневмонией должны всё время быть с кислородной поддержкой, а там её нет: один аппарат возят туда-сюда и дают тем, кому стало хуже, — рассказывает Иван Баркин.

Первый тест на ковид (его взяли ещё до госпитализации) пришёл без чёткого результата — отрицательного или положительного. В больнице взяли ещё несколько тестов, но результат пришёл лишь по одному и опять нечёткий. Остальные результаты тестирования где-то потерялись.

— В этой больнице лежат несколько моих коллег со скорой помощи, так они говорят, что некоторые неделями ждут результаты тестов: они или теряются, или просто не приходят, — утверждает врач-реаниматолог Иван Баркин, потерявший маму.

Дозвониться до главврача больницы, в отделение, на пост или на горячую линию Минздрава ему ни разу не удалось: нигде не брали трубку. После такой стены молчания он отправил жалобы в Прокуратуру и приёмную президента России. И через несколько дней в ГКБ № 11 пришла комиссия из Минздрава.

— Думаю, появление комиссии на что-то повлияло. Я в свою очередь писала жалобы в приёмную президента, прокуратуру и на НГС публикация была… Лекарства в больнице сразу нашлись. Началось полноценное лечение, — вспоминает Юлия Баркина, дочь Марины Баркиной.

Подъезд, в котором жила пожилая женщина, полностью вымыли, а работники МЧС обработали его раствором хлорки.

— У нас в подъезде, если не ошибаюсь, с конца апреля четырёх людей увезли с подозрением на ковид. Мы позвонили в ЖЭУ и попросили помыть подъезд: у нас к тому времени его не мыли уже целый месяц. Но в ЖЭУ сказали, что у них нет средств и обработкой вообще не они занимаются. Тогда мы позвонили на горячую линию, где нам дали телефон Роспотребнадзора... В итоге я целый день провисела на телефоне, но так и не смогла дозвониться до этого ведомства. А потом я обратилась к знакомому адвокату, и она добилась, чтобы у нас уже дважды подъезд помыли. Даже стены, — говорит Юлия Баркина.

На фоне двухсторонней пневмонии у Марины Баркиной в последние дни пребывания в больнице появились также сердечно-сосудистые проблемы. У женщины с юности был приобретённый порок сердца в лёгкой форме, но до последнего времени он её никак не беспокоил. 25 мая она умерла. Попрощаться с Мариной Анатольевной родные смогли уже только в крематории. Гроб вскрывать было нельзя, его опечатали: сказали, что прощание разрешено только так.

— В морг 11-й больницы очередь была. Вот у мамы моей пишут: «Пневмония, ковид не подтверждён», и, соответственно, это ни в какую статистику не ушло. А сколько таких человек? Вот нас в очереди стояло человек десять и всем похожие диагнозы выписывают, — рассказывает Иван Баркин.

Почему диагноза «коронавирус» нет, а хоронят как будто есть?

Закрытый гроб во время прощания с умершим от пневмонии — распоряжение Роспотребнадзора, говорит директор новосибирского крематория Борис Якушин.

— Видимо, есть определённый риск и для наших сотрудников. Ведь тело умершего в любом случае нужно подготовить: уложить ровно, что-то поправить. Получается, мы подвергаем опасности нашего сотрудника, который должен произвести манипуляции, возможно, с опасным телом, а также подвергаем опасности участников церемонии, — комментирует руководитель крематория. — Если же сказать от себя, то я считаю эти меры непонятными: много вопросов. Конечно, я считаю, что так (с закрытым гробом) церемония не должна проходить. Но в нынешней ситуации поступить по-другому невозможно. Это не от нас зависит. Возможно, мы станем применять стеклянный купол, которым будем накрывать тело, что позволит нам снять этот вопрос, связанный с пневмонией.

Поговорить с главврачом ГКБ № 11 Алексеем Величко, на которого родственники Марины Баркиной написали заявление в Следственный комитет, не удалось. В приёмной главврача объяснили, что он к телефону подойти не может, так как часто находится в «красной зоне» с больными коронавирусом. Официальный комментарий от больницы дал заместитель Величко и куратор больницы Олег Иванинский:

— Ситуация в медицине сегодня достаточно стандартная: когда родственники обращаются в Следственный комитет или прокуратуру, изымается история, а потом по итогам всех этих рассмотрений с экспертами принимается решение — кто прав, кто не прав. Сейчас очень большое внимание привлечено к учреждениям, которые оказывают помощь больным COVID-19, и врачи работают в интенсивных условиях.

Городская клиническая больница № 11 не первый раз попадает в коронавирусные скандалы и конфликты. Один из пациентов рассказывал, как сами врачи, которые не могли повлиять на ситуацию, матерились и предлагали больным снимать всё на видео и отправлять в Минздрав, чтобы здесь хоть что-то изменилось.

О том, как справляется с большим потоком людей больница, мы рассказывали в репортаже — публикуем кадры оттуда.