«УЗИ — это не диагноз». 15 важных вопросов врачам о смерти двухлетней Аделины в стенах больницы

20 января в детской городской клинической больнице № 1 умерла двухлетняя Аделина Кинчарова. Уже второй месяц проводятся различные проверки, но ясности в этой истории больше не становится. Родители нашли несколько нестыковок в истории болезни, поэтому вместе с журналистом Марией Тищенко и съемочной группой Первого канала они задали основные вопросы, которые их беспокоят, врачам и Минздраву. Публикуем ответы.

Предыстория. Что случилось с Аделиной?

Аделине Кинчаровой вызвали скорую 19 января 2020 года — после йогурта у девочки заболел живот, была рвота, несколько раз она сплёвывала желчь. Врачи отвезли её в детскую клиническую больницу скорой медицинской помощи на Красном проспекте.

После УЗИ девочке поставили под вопросом острую кишечную непроходимость, но, несмотря на это, её вместе с мамой направили в другое медучреждение, Детскую городскую клиническую больницу № 1 на Вертковской, с диагнозом «сахарный диабет» из-за увеличения сахара в крови. Маме не разрешили остаться с дочкой в отделении реанимации, а утром ей позвонили со словами, что Аделина умерла.

Сначала причина смерти не была установлена, а потом Минздрав сообщил, что у девочки была редкая врождённая аномалия развития кишечника, которая привела к завороту толстой и тонкой кишок. Родители с этим не согласны.

Всё это время родители не могли добиться от врачей вразумительных ответов на свои вопросы, непонимания и подозрения. Поэтому, когда им поступило предложение съездить на передачу «Мужское и женское» на Первом канале, Кинчаровы согласились — они надеялись, что подготовка к съемкам прольет свет на случившееся в стенах больницы.

Какие есть вопросы к врачам больницы скорой помощи. Хирург Дмитрий Аксенов, который направил Аделину Кинчарову в другую больницу, после этого случая уволился по собственному желанию. Но руководство медучреждения не связывает его увольнение с трагедией. Педиатр Валентин Залялов, который осматривал Аделину, приходит только на дежурства, поэтому при разговоре родителей и журналистов с врачами не присутствовал. На все вопросы отвечал главврач Ростислав Заблоцкий.

1. В заключении УЗИ Аделины Кинчаровой под вопросом было написано: «острая кишечная непроходимость». Почему этому не придали значения и перевели в другую больницу?

— УЗИ — это не диагноз. Диагноз ставит врач, который смотрел (Дмитрий Аксенов — Прим. ред.). Это опытный хирург, который оценивал ситуацию в комплексе. Он заподозрил у ребёнка сахарный диабет и направил в профильное эндокринологическое отделение детской больницы.

В ситуации с этим ребёнком была крайне затруднительная диагностика: изначально был достаточно тяжёлый, сложный порок развития. В принципе, клиническая картина любого заболевания могла быть видоизменена, имело место наличие нехарактерных симптомов для кишечной непроходимости и характерных. На основании всего этого врач принимает такое решение — отдать ребёнка в другое отделение.

2. Что нужно было сделать, чтобы снять предположительный диагноз «острая кишечная непроходимость»?

— У нас есть рентгенография, УЗИ. Этого набора инструментов, в принципе, хватает, чтобы врач принимал подобные решения. Врач решение принял. Он снял хирургическую патологию, расценив её как динамическую непроходимость, которая является сопутствующим симптомом при сахарном диабете (при этом мама говорила, что других симптомов сахарного диабета у ребёнка не было, а сахар мог подняться однократно — Прим. ред.).

3. Правда, что ребёнок с острой кишечной непроходимостью проживёт без хирургического вмешательства не более 12 часов?

— Это усреднённая цифра, вы её взяли, видимо, из литературных источников. Ситуация может быть разной — затянувшейся, молниеносной.

Примечание: перевод в другую больницу для родителей умершей Аделины — принципиальный момент. Они считают, что если бы их дочку оставили в скорой на Красном проспекте и сразу стали бы лечить кишечную непроходимость, то Аделину можно было бы спасти.

4. То есть при наличии такого предполагаемого диагноза врач тратит драгоценное время на транспортировку в другое учреждение, оформление документов?

— На самом деле времени было потрачено не так много: реанимобиль уже здесь был, реаниматолог был. Хирург, в своём понимании, исключает хирургическую патологию и принимает решение перевезти ребёнка в профильный стационар. Это его тактический ход. Понятно, что ребёнок нуждался в госпитализации, состояние было средней тяжести. Если бы отделение эндокринологии было бы здесь, то ребёнка оставили бы здесь, но врач принимает решение в интересах спасения жизни.

5. Сахарный диабет исключает кишечную непроходимость?

— Нет, конечно. Может быть целый ряд диагнозов.

6. Кто принял окончательное решение о переводе в другую больницу?

— Решение принимает консилиум во главе с ответственным хирургом (анестезиолог, педиатр). Это большая трагедия для всех, поверьте, мы тоже переживаем. Не каждый же день в больнице дети умирают.

7. Как бы вы поступили в такой же ситуации, если бы вам мама описала такие же симптомы?

— Я же не хирург (специальность главврача — травматолог). Я же сейчас не говорю, что врач поступил правильно: мы сейчас допускаем то, что могла быть ошибка — и в плане тактики лечения. Врач посчитал, что риск оставаться без специализированной помощи превышает тот риск, с которым ребёнка отправили в другую больницу.

8. Это случай является для вас показательным, чтобы внимательнее относиться к тому, в каком состоянии в больницу поступает ребёнок?

— Поверьте мне, у нас отношение к детям не халатное. Этот случай крайне затруднителен в постановке диагноза, постфактум всё проще.

Основные вопросы к врачам больницы № 1. Врач-анестезиолог Юлия Добряк, которая дежурила в ту ночь и к которой у родителей Аделины Кинчаровой было больше всего вопросов и претензий, отказалась разговаривать и комментировать ситуацию. Вместо неё общалась главный врач Детской городской клинической больницы № 1 Татьяна Анохина.

9. Ребёнок поступил с подозрением на острую кишечную непроходимость и диагнозом «сахарный диабет». Вызвали ли хирурга, чтобы перепроверить эту информацию, снять подозрение?

— Ребёнок поступил с направлением из детской больницы скорой помощи, где был написан диагноз «сахарный диабет» под вопросом. К этому направлению прилагались также описание уровня гликемии из той больницы, лейкоцитоза, заключение УЗИ, снимок без описания, а также результаты осмотра хирурга, где было написано, что острая хирургическая патология исключена. У любой патологии есть свои симптомы: ребёнок был осмотрен полностью по всем органам и системам, в том числе был осмотрен живот. Клинических симптомов кишечной непроходимости на момент поступления девочки выявлено не было.

Татьяна Анохина сказала, что понимает, что если один врач исключил, это не значит 100%, и что у кишечной непроходимости любого генеза есть два основных симптома — рвота и схваткооборазные боли в животе. Она также ответила, что в такой ситуации сама, возможно, пригласила бы хирурга.

10. Как вы охарактеризуете врача Юлию Добряк?

— К этому доктору никогда не было вопросов никаких по оказанию медицинской помощи, никаких обращений, в первую очередь от родителей детей. Опытный врач, быстро реагирует всегда на все ситуации как анестезиолог-реаниматолог. Поводов для отстранения этого врача от работы у нас нет.

Медсёстры и врач реанимации Юлия Добряк не захотели описать внешний вид ребёнка, который поступил в больницу, чтобы объяснить, откуда взялись гематомы на голове уже у мертвой Аделины Кинчаровой. Заведующий отделением реанимации и интенсивной терапии больницы Олег Кольцов сказал, что гематомы и подвёрнутая нога девочки появились после, и сказал родителям, что у них есть видео и фотографии, который сделал Следственный комитет сразу же после смерти.

11. Почему записи в истории болезни сделаны только в 4 и 6 утра? Что происходило с ребёнком до этого времени?

— Есть порядок ведения истории болезни, где написано, что запись идёт через четыре часа, но если есть изменения за это время, то можем писать и чаще. В некоторых стационарах 4–6 часов. Если нет записей, это совершенно не значит, что ребёнок был без осмотра. Я могу прийти, осмотреть, но я не должен каждый раз записывать, я не должен каждый раз интерпретировать анализ. Я пишу потом дневник. Или я буду писать, или я буду лечить детей — здесь что-то одно из этого, — говорит Олег Кольцов.

Основные вопросы к региональному Минздраву. Сам министр здравоохранения Новосибирской области Константин Хальзов был в командировке, поэтому на вопросы отвечали два его заместителя — Елена Аксенова и Андрей Лиханов.

12. Каковы результаты вашей проверки по этому случаю на данном этапе?

— Мы официально продлили проверку на месяц. Должны были завершить этот этап 27 февраля, но до конца марта, думаю, завершим. Случай непростой, клинически непростой, — говорит Андрей Лиханов.

13. Если врач видит такой результат УЗИ с подозрением на кишечную непроходимость, но при этом при пальпации не ощущает ничего критического, то как правильно нужно поступить?

— По общему принципу, если брать клиническое мышление, то любое клиническое проявление болезни должно вызывать у врача дифференциальный диагноз и расширять круг заболеваний, при которых это проявление может быть. И, естественно, принимать меры по дообследованию и исключению патологии. Любой вопрос требует дообследования.

Гипотетически они могли провести повторное УЗИ, могли проконсультироваться с врачом-специалистом, оставить под наблюдением, потому что УЗИ должно клиникой тоже подтверждаться, — уточняет Елена Аксенова.

По словам Андрея Лиханова, ещё можно провести рентгенологическое исследование с контрастом — барием (рентгенографию сделали без контраста в больнице скорой помощи. — Прим. ред.).

14. В истории болезни Аделины Кинчаровой много ошибок и нестыковок, например, ошибки в датах анализов, в фамилии. Будут ли эксперты при проверке обращать на это внимание или это неважно на фоне общей ситуации?

— На ведомственном контроле не может быть неважного. Абсолютно все детали просматриваются экспертами, поэтому мы привлекаем врачей высшей квалификационной категории, чтобы они беспристрастно просмотрели всё и задали вопрос, как бы надо было поступить и были ли приняты исчерпывающие меры по предотвращению этой ситуации.

15. Сколько детей умерло в этой больнице в январе и феврале? Пресс-служба прокуратуры подтвердила НГС, что они проводят проверку по ещё одному случаю в феврале.

— Сейчас такую статистику не можем предоставить, пишете запрос (журналист НГС отправил официальный запрос в минздрав. — Прим. ред.). Мы не хотим допускать это в будущем, для нас это тоже трагедия — смерть детей. Мы очень серьёзно относимся к этому. К сожалению, такие случаи бывают, все они разные. Каждый случай мы рассматриваем, — уверяет Елена Аксенова.

— Смертность детская снижается из года в год. Значит, система работает, каждый случай мы рассматриваем очень детально, чтобы сделать вывод, чтобы это не скрыть, а рассмотреть на школах, например, детских хирургов, эндокринологов. Чтобы специалисты учились, что такое в жизни бывает, и на самом деле нужно понимать, что во время своего дежурства следует быть очень осторожным. Если сомневаешься, то задержи ребёнка, сделай ему дополнительное исследование, пригласи консультантов из других стационаров. Но зато ты разберёшься и поможешь ребёнку, — подчёркивает Андрей Лиханов.

В феврале следователи возбудили уголовное дело после смерти в больнице двухлетней Аделины Кинчаровой.