«Мы не ели 30 дней»: вятский слесарь спас маленькую девочку с раком крови

Маленькую сибирячку Тасю Морозову и кировского слесаря Сергея Москвина ничего не объединяло ещё несколько лет назад. Пока не выяснилось, что они фактически оказались генетическими близнецами, и незнакомый кировчанин стал единственным человеком, который может спасти Тасе жизнь. В 2014 году у девочки обнаружили рак крови, и ей понадобилась трансплантация костного мозга — но семья не могла ей помочь при всём желании: никто из родственников не подходил для этого на 100%. Недавно 7-летняя Таисия наконец познакомилась со своим спасителем. Мама Таси и Сергей Москвин рассказали свою историю специально для НГС.

Февраль 2019 года. Таисия Морозова и её мама Наталья (она попросила не указывать фамилию в статье) обедают в одном из новосибирских кафе — и никто из посетителей не заподозрит, что у здоровой розовощёкой девочки диагноз «острый лейкоз». Тасе было 3 года, когда у неё заболели ноги — так сильно, что девочку решили госпитализировать в первую детскую больницу на улице Вертковской.

«Мы туда легли, предварительный диагноз — "ревматизм". Вплоть до того дошло, что я её в сентябре месяце носила на руках — она не передвигалась. Ещё была история — её укусил на даче комар, под глаз, и это превратилось в такой синяк… А я знаю, что это комар, не мошка, я удивилась», — вспоминает Наталья.

По всей видимости, этот синяк и был первым сигналом лейкоза. Болезнь подтвердил и анализ крови, так что из больницы на Вертковской мама с дочерью уехали в онкогематологию Новосибирской районной больницы в Краснообске — это было в сентябре 2014 года. Лечение заняло полтора месяца, после этого Тася вернулась домой. Но ненадолго — болезнь дала рецидив, и в феврале 2015 года девочку с мамой госпитализировали снова. На этот раз маленькая пациентка провела в онкогематологии полгода — там она пережила высокодозную химиотерапию.

Шанс на спасение появился летом 2015 года — врачи сказали, что Тасе поможет трансплантация костного мозга, которую могут сделать в Москве. Эта перспектива довольно быстро разбилась о реальность — в московских больницах не оказалось квот.

Но Тасе повезло — московский фонд «Подари жизнь» и новосибирский «Защити жизнь» оплатили ей трансплантацию в детской областной клинической больнице Екатеринбурга.

Как рассказывает Наталья, дальше началась следующая эпопея — с поиском донора.

«Меня протипировали и сказали, что я не очень подхожу. Подхожу на 50%», — отмечает мать девочки.

Из родственников никто больше не подошёл. Но врачи обрадовали семью — они нашли в базе доноров костного мозга мужчину, который подошёл на все 100%. О нём Наталье и Тасе сказали немного — буквально рост, вес и город, в котором он живёт. Девочка прошла дополнительную 5-дневную химиотерапию, которая «убивает» иммунитет и готовит организм к чужому костному мозгу. Трансплантация состоялась 20 сентября — Наталья называет этот день вторым днём рождения дочери.

«Я сначала думала, что [трансплантация костного мозга] — это какая-то операция. Разумеется, я сразу же спросила, а что это и как. Мне сказали, что это как обычное переливание крови — вроде ничего страшного. Но страшное начинается всё потом.

Начинается борьба организма — организм пытается отторгнуть. Потом эта химия, которая прошла 5 дней, — она как эхом отдаётся уже потом. Это ожоги, ожог кожи. Кожа красная становится, он (ожог. — Прим. ред.) будто идёт изнутри.

И к слову о еде — мы не ели 30 дней совсем. Рецепторы совершенно теряют [функции]: я давала ей попробовать какой-то сладкий напиток, и она говорила, что он ужасно кислый. А когда по телевизору шла реклама, она просила: «Выключите, я не могу это видеть!».

Она не могла видеть еду и разговаривать про еду. Я ее умоляла: "Начни есть"», — описывает Наталья больничные будни в Екатеринбурге.

Девочку кормили внутривенно, но врачи советовали Тасе как можно раньше научиться снова есть самой. Первой её едой была оливка. Сначала организм отторгал еду, но спустя пару недель всё наладилось, и маму с дочкой отпустили домой в Новосибирск — примерно через 2 месяца после начала лечения.

Первый год Тася с мамой летали в Екатеринбург каждые три месяца, пока врачи точно не успокоили семью — девочка выздоровела.

Телефон своего спасителя Сергея Москвина семья получила через два года — таковы правила, негласно установленные в России, которые помогают контролировать общение донора и реципиента.

«Мы сначала не решились позвонить… Но потом позвонили, хотя сначала репетировали! Голос дрожал у всех. Очень сложно выразить то, что ты чувствуешь, словами», — объясняет Наталья.

Житель Кирова, 27-летний слесарь-электрик лесоперерабатывающего комбината Сергей Москвин рассказал корреспонденту НГС, что донором решил стать в 18 лет — буквально через несколько дней после того, как он достиг совершеннолетия. Сначала он был донором плазмы крови, а затем согласился на предложение медиков стать донором костного мозга.

«Я подъехал, сдал кровь. Сообщили все подробности операции, все нюансы. Через какое-то время сказали, что подхожу, и была назначена сама операция.

Это совершенно не страшно — насколько я знаю, есть два вида забора [костного мозга]. Из тазовой кости — он делается под общим наркозом, делается прокол в кости и забирается сам костный мозг.

Второй метод — нужно принимать препараты в течение нескольких дней. И как на плазмаферезе — отделяют компоненты стволовых клеток из крови, а остальную кровь вливают обратно. Я первым методом сдавал. Костный мозг за две недели восстанавливается полностью, так что в этом нет ничего страшного — от этого никто не пострадал, не умирал», — рассказывает донор.

Все процедуры он прошёл в Кирове. Ему тоже немного рассказали о ребёнке, которого он спас, — год рождения и имя.

«Вполне возможно, что мы когда-нибудь встретимся. Между нашими городами очень большое расстояние, пока на данный момент я думаю, что проблематично.

И ещё, если можно, хотелось бы обратиться к вашим читателям. Если кто-то из-за предрассудков и фобий боится стать донором крови и её компонентов и донором стволовых клеток, то это напрасно. В этом нет ничего страшного и это не больно. Сдав 400 мл крови, можно спасти чью-то жизнь. В мире нет ничего важнее, чем человеческая жизнь», — подчёркивает Сергей Москвин.

За 2018 год было всего 32 случая трансплантации, в том числе 5 детям, уточнили в новосибирском минздраве. По информации руководителя фонда «Защити жизнь» Евгении Голоядовой, за несколько лет только 15 детям, подопечным фонда, удалось провести трансплантацию костного мозга — и всегда нужно выезжать в другие города. С появлением в Новосибирске современного онкоцентра (и отдельного онкоотделения для детей), как надеются в фондах, процедура трансплантации может стать доступнее.

«Сначала человек сдаёт кровь на типирование, и соответственно протипированы те, кому нужна трансплантация. И когда врачи считают, что без трансплантации не обойтись, они запускают поиски донора — сначала поиски идут по базам. Из потенциальных доноров выбирают наиболее подходящих, и их уже начинают вторично типировать, и после этого выбирается человек, который может стать донором», — говорит руководитель «Защити жизнь».

В Новосибирске кровь на типирование (врачи берут 4–6 мл крови из вены, после этой процедуры понятно, подходит ли человек на роль донора) можно сдать бесплатно — в любом офисе компании «Инвитро». По информации благотворительного фонда «Русфонд», с октября 2018 года более тысячи горожан сдали кровь для донорской базы. Кроме этого регистра в России есть и другие — в общей сложности в базе потенциальных доноров находится около 95 тысяч человек. Как отмечают в «Русфонде», для России это очень мало. Для сравнения: в США такой регистр насчитывает 10 миллионов человек.

Новосибирцы тоже постепенно становятся донорами костного мозга — первым сибиряком, отдавшим свой костный мозг мальчику с раком крови, был программист Андрей Тихов. Спустя два года донор и спасённый им подросток Игорь Приятелев встретились в Москве.

Дополнение: после публикации материала Евгения Голоядова уточнила, что благотворительные фонды помогли Тасе не получить квоту, а оплатили трансплантацию и анализы в больнице Екатеринбурга, а также перелёты.