Секс, интриги и соседи-сплетники: как в Новосибирске устанавливали отцовство в 1940-х

Молодая девушка родила ребенка, но предполагаемый отец знать не хочет ни его, ни давешнюю возлюбленную и вообще женат на другой. А может, несчастная мать в действительности — циничная охотница за деньгами, которая оговаривает обеспеченного мужчину, зная, что ребенок точно не его? Похоже на тему для ток-шоу на федеральном канале, но это достаточно типичная житейская история, если судить по решениям, сохранившимся в архиве Новосибирского областного суда. В 2023 году ведомство отметило 100-летний юбилей, а журналисты НГС узнали, из-за чего разводились, как делили имущество и из-за чего подавали на развод новосибирцы почти сто лет назад.

В октябре 1940 года сибирячка Анна Максимовна В. (здесь и далее фамилии участников процессов не указываются) обратилась в суд, чтобы признать своего знакомого Закуллу Климентьевича Ш. отцом своей дочери Марты, родившейся в марте 1938 года. Женщина утверждала, что на протяжении двух лет состояла с Закуллой в близких отношениях, которые закончились ее беременностью. Ответчик в свою очередь утверждал, что уже в 1937-м не общался с женщиной, да и вообще отцом быть не может — по медицинским показаниям.

Вторым кандидатом на роль отца девочки стал бывший муж Анны, он же — отец ее старшего ребенка Василий Ильич К. Он не отрицал, что часто бывает в гостях в прежней семье, а иногда, засидевшись, даже оставался ночевать, но уверял, что тоже не является отцом ребенка: с Анной развелся еще в июле 1934-го и с тех пор плотских отношений с бывшей супругой не имел.

Дела об установлении отцовства и назначении алиментов в это время были совсем не редкими: одно посещение архива способно начисто разбить представление о высокой моральности советских граждан. Проблема была в другом: до изобретения ДНК-тестов оставалось несколько десятков лет, а широко применяться подобные методы исследования в России начали только в 10-х годах XXI века. И если вопрос с возможным отцовством бывшего любовника решили врачи (его заявление о бесплодности подтвердилось), то с бывшим мужем всё оказалось далеко не так просто.

В начале 1940-х в арсенале судов было не так много вариантов установления отцовства: экспертиза по группе крови (по ее результатам мужчина либо однозначно освобождался от ответственности, либо вопрос оставался открытым) и свидетельские показания. В результате заседания начинали напоминать пресловутые ток-шоу, а каждая дотошная соседка могла наконец почувствовать себя бесценным источником информации.

Решая вопрос о том, кто отец Марты В., судья обратился за помощью к соседям и друзьям ее мамы — и выяснил, что в 1939 году бывшие супруги снова сходились. Согласно показаниям некоей Ф., других мужчин в доме Анны она не видела. Вторая свидетельница, К., дала еще более ценные показания. 7 ноября 1939 года она была в гостях у своей подруги и задала вопрос, зачем Анна снова сошлась с бывшим мужем. К. была убеждена, что Василий жить с Аней не станет, но та была другого мнения:

«В. ответила, что жить [с ней] будет, так как двое детей от него (т. е. тот ребенок, на которого предъявлены алименты), а когда она спросила, почему подала на Ш., ответила, что деньги не лишние».

Сложно сказать, сохранила ли Анна теплые отношения с памятливой приятельницей, но отцом маленькой Марты суд признал Василия. Решением Новосибирского областного суда от 7 октября 1940 года мужчину обязали выплачивать на содержание обоих детей треть заработка.

Двое кандидатов в отцы одного ребенка — не предел. В октябре того же 1940 года другая жительница Новосибирска Анна Петровна М. тоже обратилась в суд, чтобы заставить отца ее сына Алеши, родившегося в мае 1940 года, платить алименты.

Проблема была в том, что, судя по тексту решения, девушка почти одновременно гуляла с тремя парнями: Алексеем Б., Георгием П. и Александром Т. Все трое мужчин были привлечены в качестве соответчиков, и все трое отрицали факт любых близких отношений с девушкой. Зато было что сказать соседям и коллегам.

«Свидетельница Л. утверждает, что ответчик Б. часто посещал квартиру М. на улице Громова, д. 8, вечерами, в 10–11 часов, — приводятся показания женщины в суде. — Других лиц, приходящих в квартиру М., она не видела».

Свидетельница П. в августе 1939 года (то есть за 9 месяцев до рождения малыша) видела, как в районе станции Крахаль пара вместе уходила в лес.

Еще одна женщина, Ч. (судя по всему, коллега мужчины) отметила, что Анна и Алексей неоднократно гуляли вместе на станции Тогучин и якобы девушка даже отправляла возлюбленному на работу письмо, которое само по себе привело к скандалу и обсуждению в райкоме партии.

Причины драмы становятся ясны уже из следующего абзаца: в череде свидетелей указывается и жена Алексея Б., которая 20 октября застала мужа в квартире Ани в недвусмысленной ситуации.

К чести суда, оценивать моральный облик всех участников дела заседатели не пытались — во всяком случае в документах. Алексей Б. был признан отцом мальчика Алеши и обязан отчислять четверть своего заработка на содержание сына — до его восемнадцатилетия.

Предполагать, что весело жили только новосибирцы, а в деревнях институт брака свято соблюдался, тоже было бы излишне.

Дела об установлении отцовства и назначении алиментов рассматривали и на выездных заседаниях. Например, в Татарске суду пришлось изучать историю Парасковьи А. и ее годовалой дочки Варвары. Девушка требовала признать отцом малышки своего односельчанина Никиту Н., но в процессе изучения материалов в качестве соответчика суд привлек еще одного парня — Петра Н., который неоднократно сватался к Параше, а женился на ее родной сестре.

Поскольку предполагаемые отцы кивали друг на друга, судье снова пришлось обратиться к свидетелям. Ключевые показания дал приятель Петра, Б.: «В 1938 году в уборочную хлеба говорил ему (свидетелю), что он с А. гуляет, ходит к ней ночевать», — приводится в решении свидетельство Б.

Годом позже, служа вместе с Петром в армии, тот же Б. видел, как приятель получил письмо с извещением о том, что Параша родила ребенка, и сказал, что «ему неудобно признавать себя отцом ребенка, так как женат на ее сестре».

Тайну, как следует из текста решения, Петр хранить не умел: незадолго до призыва в армию он ссорился с женой и, обидевшись, что его называли дураком, в ответ бросил, что Парасковья беременна от него.

Суд обязал Петра Н. выплачивать «по четверти заработка, как трудодней, так и других видов» — и это, кажется, самая страшная часть запутанной семейной истории: вряд ли молодая мать и ее обманутая сестра легко смогли покинуть колхоз. Все участники драмы после вынесения решения вернулись в родную деревню и были вынуждены продолжать жить бок о бок.

С начала войны дела об установлении отцовства будто канули в лету. Не старались выяснить его даже ради алиментов и после ее окончания. А вот жениться и разводиться люди, естественно, продолжали, правда, делали это в начале и в конце 40-х по совершенно разным причинам. О том, почему хотели разойтись мужчины и женщины, как и для чего происходили «посмертные браки», что стало самой частой причиной крушения семей в конце 1940-х годов, читайте в следующей публикации.

Ранее мы публиковали цветное видео о Новосибирске 60-х годов. Кинооператоры задокументировали приезд в город Шарля де Голля.