Как живут в самом шикарном общежитии Новосибирска. Раньше оно было образцовым, теперь — опальное

В зелёном обшарпанном здании с колоннами по улице Ватутина в Новосибирске легко угадываются черты монументальной сталинской архитектуры. Ещё более помпезно пятиэтажка выглядит внутри — лепнина на потолке, большие лестничные пролёты и общая торжественная атмосфера, больше соответствующая какому-нибудь Дому культуры. Но это общага, о чём сразу же сигнализирует крошечная комната вахтёра в холле. Нет, дежурная больше не останавливает каждого вошедшего в здание, а бытовые споры между жильцами сменили куда более серьёзные конфликты, которые теперь не обходятся без вызовов полиции. «Люди уже не те, да и время другое», — устало вздыхает вахтёр, провожая взглядом хмурых обитателей этого необычного места. Корреспондент НГС Ксения Лысенко провела утро в коридорах общежития, которое в советские времена считалось образцовым. Чем сейчас живёт дом, как менялись поколения жильцов и куда делись привычные строгие порядки — читайте в нашем репортаже.

Дом с излишествами и без

Про общежитие по соседству со стадионом «Сибсельмаш» и Садом Кирова в округе знают многие, а вот человек неместный вряд ли разглядит его в этой пятиэтажке (хотя выставленные за окно пакеты с едой и тазы всё же намекают). Вообще, в этом районе полно общаг, но именно эта выделяется особенно: и величественным видом, и своими размерами — пять этажей, 177 квартир.

Как объясняет сотрудник музея Новосибирска Константин Голодяев, пятиэтажка получилась такой эффектной, потому что была построена незадолго до принятия Постановления ЦК партии «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве». На картуше фасада виднеются цифры 1953, но само здание было завершено в 1954 году.

— Не меньший архитектурный интерес представляет и расположенная во дворе трансформаторная подстанция в стиле ампир. Она уже сама по себе как терем. Построенная, видимо, в то же время, когда старались строить красиво, — рассказывает Константин Голодяев.

Красоту, впрочем, придётся разглядывать сквозь следы запустения. И подстанции, и самому дому с расползающимися трещинами нужен основательный ремонт.

По словам сотрудника музея, когда-то в здании были ЖКО завода низковольтного оборудования, также тут располагался спортзал «Кировец» и неплохая столовая, а сама общага была исключительно женской. Среди жильцов же бытует другая версия — о том, что когда-то здесь жили «графья», а дом строился под гостиницу — отсюда монументальные архитектурные черты. Подтвердить эти предположения не удалось.

«Прожила 30 лет в общежитии» — истории обитателей общаги

Проникнуть в общежитие оказалось гораздо проще, чем представлялось. На двери домофон, но она почти не закрывается из-за потока жильцов, которые утром торопятся на работу и учёбу. Вахтёр, вопреки ожиданиям, никого не останавливает, обошлось и без традиционных вопросов о том, к кому направляются незнакомцы. Никак не отреагировала на корреспондентов и комендант общежития, чья комната располагается выше этажом.

Общага встречает нас той самой широкой парадной лестницей (никакого лифта), огромными, чуть ли не панорамными окнами и пустующими тёмными коридорами. Все пять этажей здания занимают комнаты площадью от 9 до 20 квадратов. В цоколе размещаются душевые: по четыре душа в женском и мужском отсеках. На каждом этаже — хозблоки со шкафами, закрытыми по классике на навесные замочки. Тут же — раковины, три-четыре плиты и объявления, напоминающие о необходимости убирать за собой и не оставлять посуду в мойках. Чуть дальше по коридору располагаются постирочные комнаты со стиральными машинами и раковинами.

Контраст с торжественным центральным холлом огромен. Стоит свернуть от лестницы в один из коридоров, как на тебя наваливается типично общажный быт с развешанной на верёвках у хозблока одеждой, галереей тапочек под дверями комнат и прокуренными лестничными пролётами с надписями на стенах. В одном из таких пролётов нам встретился Владимир, который переехал в общагу около двух лет назад. Комната площадью 10 квадратов обошлась ему в 700 тысяч рублей, и о покупке, по его словам, он уже пожалел.

— Я с женой развёлся, там оставил трёхкомнатную квартиру ей с дочкой, а себе взял комнату. Но пожалел, если честно, — грустно улыбается он. — Хотя так-то общежитие хорошее, у нас тепло, батареи недавно поменяли… Видите, я когда выбирал комнату, проехался по общежитиям на левом берегу — здесь очень хорошо. У других смотришь, потолок треснутый, трубы текут, а тут какой-никакой ремонт есть, побелено, покрашено. В крыле тихо, соседи спокойные. Но по-разному тут живётся. Главная проблема общежитий, знаете, какая? В быт всегда вмешивается кто-то другой. В своей квартире живёшь — у тебя всё своё. Дверь закрыл, и ты в своём маленьком мире. А здесь приходится что-то делить. Вот вчера буквально кто-то раковину засорил очистками от морковки. Пришлось мне разбирать, чистить.

Он продолжает рассказывать про «общий» быт и проводит небольшую экскурсию по кухне, где кто-то оставил на столе грязную посуду. Показывает на новенькую плиту — её купили в своё пользование три соседки с его этажа.

Со слов Владимира, женщины в возрасте 50–60 лет — основная категория жильцов этой общаги. Есть и семейные — такие берут себе самые большие комнаты по 20 квадратов, а иногда селятся в двух-трёх комнатах. Хватает студентов, но те сами по себе, особо не общаются ни с кем.

— А тут у нас одно время собирались эти… наркоманы, — Владимир понижает голос до шёпота. — Курили, собирались на лестнице. Мы даже депутата вызывали сюда, он с помощником приехал, и участковый тоже был. Двух каких-то таких кривых поймали, увезли, ну и всё. Статью им, так сказать, не пришьёшь, просто в неадекватном состоянии были. Хотя, с другой стороны, у нас как-никак общественное место.

Мужчина отзывается на раздражённый голос женщины, которая зовёт его есть, и поясняет: это сожительница, с которой он делит малюсенькую комнату. Переезжать из общаги он в ближайшем времени не планирует, только в случае «расширения семьи».

Владимир успевает проводить нас в конец крыла, где знакомит с Татьяной («она живёт здесь уже 30 лет, знает больше меня»). Однако Татьяна, как сама предупреждает в начале разговора, немногословна: на вопрос о проблемах общежития неуверенно пожимает плечами, зато с удовольствием рассказывает о своём «уникальном коте Стёпке», у которого ветеринар на приёме обнаружил помимо мужских половых органов матку — её ему успешно вырезали. «Он у меня этот, как его, гермафродит был, зато сейчас настоящий мужик — Стёпа, Степашка», — с улыбкой говорит она, поглаживая упитанного полосатого кота, прячущегося в оранжерее из комнатных растений, которую Татьяна устроила в конце коридора.

Как только Владимир скрывается из виду в хозблоке, Татьяна таким же шёпотом, которым с нами только что говорил мужчина, поясняет, что в общаге хватает алкоголиков — они устраивают шумные посиделки, из-за чего вызывают полицию.

— Вот у Владимира, который вас привёл, тоже собираются, выпивают, но он хоть ничего, а вот тут живёт женщина, — показывает она на дверь, — если вы к ней постучитесь, то ничего хорошего не услышите, один мат-перемат. Тоже пьёт. Что у нас тут ещё такого проблемного… Даже не знаю, как сказать, но девчонки у нас многие писали, жаловались на наркоманов, которые тут собираются. Да, прямо вот так берут, заходят из соседних домов тут в округе. Вызывают и участкового, и полицию, но полиция, как только слышат наш адрес, уже и не приезжает. Вызывают часто, хотя я сама этого не вижу. Я на пенсии, но подрабатываю, сейчас у нас тут приберусь, потом поеду на Московскую, а потом на площадь Труда. Дома буду только вечером. И вот так получается, что я самое интересное пропускаю. Прихожу, а мне рассказывают: «Тёть Тань, тут вот так и так было».

Визит к коменданту и вахтёру мы оставили напоследок — на тот случай, если разговор не задастся и нас попросят покинуть общагу. Но комендант — высокая женщина явно советской закалки с металлическим голосом, представившаяся Валентиной Ильиничной, — от общения с корреспондентами не отказывается, берёт в руки большую тетрадь и кратко спрашивает: «Кто вас интересует?»

— Видите, я человек из Советского Союза, ноутбуков не держу, у меня их нет тут даже. Делаю, как привыкла, — говорит она, листая тетрадь, в которую кратко записывает сведения о жильцах. — Изначально, когда я сюда пришла, общежитие было ведомственным, от завода НВА. Потом, в 97-м году, когда ведомственный жилфонд передавали муниципалитету, оно стало муниципальным. Но сейчас здесь примерно 15–20% квартир муниципальные, остальные — приватизированные. И раньше это общежитие было чуть ли не образцово-показательным. Во всяком случае 20 лет назад.

Она признаёт, что в общежитии есть проблемы с пьянками и компаниями. Но в эти разборки она не вступает — не её компетенция: «Я здесь по хозяйственной части, если ко мне приходят с жалобами, так и говорю — обращайтесь к участковому».

— Я с 17 лет в этой сфере работаю. Сейчас у меня пять общежитий, и я скажу так: есть и более спокойные общежития, а это — бойкое. Да, здесь действительно есть наркоманы, причём свои, доморощенные, на моих глазах выросшие. То есть если я 20 лет тут работаю, а ему, может быть, 25–26 лет сейчас. И наркоманит. Обычная история: мама дворником работала и пришла сюда с детьми. Два мальчика у неё. Старший — хороший, положительный, женился вот, а младший — в семье не без урода. Но в принципе наркоманов тут не так и много. Ну, два-три. Но к ним ходят часто. Общежитие приватизированное, мы не имеем права задерживать, ведь сейчас у нас везде свобода, — объясняет она.

Общажный быт ей знаком не понаслышке — она прожила в общежитии 11 лет, а затем, когда обзавелась мужем и детьми, получила кооперативную квартиру, однако работать в общежитиях не перестала:

— Здесь много жильцов поменялось. Многие квартиры уже по нескольку раз перепродали. Когда началась приватизация, материнский капитал, люди стали улучшать свои жилищные условия. А в общаге у нас тут остались либо те, кто не смогли приобрести жильё, либо бабушки — есть, которые и с 80-х годов тут живут. Много жилья сдаётся, кто-то приобретает под сдачу или опять же под материнский капитал. И контингент, приобретающий это жильё, — ну невысокого, так скажем, полёта. Раньше, когда я сама жила в общежитии, соседи действительно больше друг с другом общались. Если праздник какой, то отмечались чуть ли не всем общежитием, допустим, Новый год. Сейчас каждый сам по себе, может, только бабушки, которые всю жизнь прожили, общаются.

Вахтёр Лидия Филипповна — новенькая в общаге на Ватутина, работает всего месяц. За это время, по её словам, полиция в её смену приезжала всего раз, когда в комнате на пятом этаже во время застолья у кого-то из жильцов украли мобильный телефон. Похитителя быстро нашли — им оказался гость хозяина этой комнаты.

Вообще, пятый этаж здесь негласно считается наименее благополучным — много молодёжи, любителей выпить или употребить что-нибудь ещё. И это в противовес жильцам третьего этажа, где живут в основном семьи с детьми и бабушки.

— Ходят постоянно сверху молодые, нагловатые такие, и жалуются, что у них якобы уборщица плохо убирает. Я им говорю: «Вы сами гадите, у вас тут убирают так же, как и на третьем, но почему у них проблем нет?» Вчера вот кто-то даже щи в раковину вылил, всё засорилось, — возмущается она. — Вообще, у нас тут аж две уборщицы, потому что представляете, каково тут убирать? Этажи огромные. И они бедные тут весь день вымывают. Но ничто не поможет, если сами жильцы гадить не перестанут. Тараканы уже завелись, вот смотрите, — показывает вахтёр на объявление, написанное от руки, в котором предупреждают о грядущей дезинфекции мест общего пользования.

Лидия Филипповна, как и Валентина Ильинична, сама успела пожить в общежитии, но ностальгических чувств не испытывает и не против того, чтобы общежития исчезли совсем.

— Общежития, общежития…. Ну что это вообще такое для нашего времени? Вот этот общак. Во всём дискомфорт: и общий душ, и общий туалет. Да и как-то сейчас все по норкам. Я сама долго жила в общежитии на Станционной, и у нас, если кто-то буянил, соседи выходили, дебошира в комнату закидывали и всё. А здесь нет — моя хата с краю. У нас вот, когда мы в общаге жили, колхоз был. Если мы гуляли, то выносили в коридор стол и все садились. Сейчас такого нет. Но и время другое, люди сами за 30 лет поменялись.