Надежда сводит с ума: три истории матерей, дети которых пропали без вести много лет назад

«Вышел из дома и не вернулся», «ушёл с занятий и пропал» — так начинаются тексты всех листовок о розыске пропавших. Подростков, которые сбежали из дома и не звонят родителям, волонтёры называют «бегунки» — к счастью, домой они возвращаются сами (или их возвращает полиция). Страшнее, когда дети так и не находятся. Родители годами ждут дочерей и сыновей, которые не находятся ни живыми, ни мёртвыми. И с каждым днём ожидание всё больше похоже на пытку. НГС публикует три истории женщин, у которых пропали и до сих пор не нашлись сыновья-подростки, — они рассказали о страшном известии, тяжёлых поисках и жизни «после», в которой остались лишь сны, разговоры с портретами и робкая надежда на чудо.

Марине Арутюнян

Сын Марине 16-летний Артур Арутюнян пропал перед Новым годом пять лет назад. Артур учился в Колледже телекоммуникаций и информатики. В день пропажи он сдал экзамен по физике, встретился с друзьями в бывшей школе, но домой так и не вернулся. Пять лет Марине вместе с мужем ищут своего единственного сына. Марине до сих пор ведёт его страничку «ВКонтакте», а в день рождения Артура печёт торты.

«Утром, как обычно, я его разбудила, он позавтракал и поехал в колледж. Потом позвонил где-то в 10, радостный такой, боялся, что завалит физику, но сдал на четыре. Он такой коммуникабельный, социально-активный ребёнок, в КВН участвовал. Вечером, часов в пять, сообщил мне, что погуляет с другом, они решили в его бывшую школу на дискотеку сходить. Вечером он спешил на последнюю маршрутку (семья живёт в Новолуговом).

В десятом часу — нет. Нет и нет. Мы проехали весь маршрут этой маршрутки, до 4 утра ездили. Заявление подали сразу, 29 декабря в 9 утра. Мы сами прочёсывали палками все сугробы от автовокзала. Муж мой береговую линию пешком прошёл, везде прошарил. Потом с кинологами проверяли, волонтёров подняли, МЧС, внутренние войска. Проверяли коллекторы, теплотрассу. Попутно нашли два каких-то трупа.

Через год нам стали приписывать чужой труп. Сказали, что со льдами, с ледоходом занесло с Речного до Томской области, Колпашево, это 400 км. Но там столько несовпадений. Эксперт пишет, что время смерти, судя по изменениям, — не позднее, чем октябрь-ноябрь. А он пропал в конце декабря. У трупа отсутствуют волосы полностью на голове. А на туловище есть везде. Я говорю: «Как? У него густые волосы на голове». Они: «Выпали». А почему тогда с тела не выпали? Рост трупа указан 178, а у Артура по медкарте 182. В воде трупы ещё больше увеличиваются в размере. Потребовали эксгумацию. Они дело закрывали, я жалобы всем писала, президенту отправляла. В итоге муж там был. Сказал: «Можете завернуть, не наш и всё».

Мы отказались, запретили хоронить его как Артура. Но дело закрыли по всем документам. Якобы найден и погиб, это суицид. Но вы докажите, что это он, я заберу, приму и отстану от вас. Они, наверное, думают, что я сумасшедшая, горем затуманенные глаза. Да нет же. Неизвестность — это страшнее. Когда знаешь, когда хоронила, знаешь, куда идти, к какой могилке молиться, в праздники туда идти. Это уже другое, ты подвёл эту черту, и всё, дальше продолжаешь свою жизнь по-другому.

У Артура была собака, звали Бок. Когда Артур пропал, он каждый день выходил, смотрел на дорогу. А тут муж что-то снег чистил и так зло на него: «Не видишь, Артур пропал. Пошёл бы и поискал». Бок посмотрел-посмотрел, вперед [ушёл] — и всё, нет до сих пор.

В 2014 году от его имени написали на его же страницу «ВКонтакте», мол, мама, папа, не ищите меня. Я сам приду — не сейчас, не через год, не через два. Может, когда-нибудь. Сообщение было с чужой странички какой-то, так и не нашли, кто отправил.

Буквально год назад мужчина позвонил: говорит, видел. Якобы Артур был похудевший, со щетиной, но точно он. Потом звонили этому мужчине — всё, номер не существует. И в такие моменты думаешь, то ли сын сам даёт о себе знать. Следователи меня уверяют, что это мошенники, пытаются вас на деньги [обмануть]. Но какие деньги, если пишут: «Не ищите, не пиши обо мне», и дальше никаких действий.

Иногда выходишь в огород, начинаешь что-то делать, а потом бросаешь — кому это надо, для чего всё это. Как почва под ногами уходит, и смысла в жизни уже нет. Муж водитель-дальнобойщик. До Якутии едет и едет, думает и думает: «Вот сейчас бы куда-нибудь заехать, в какое-нибудь дерево, и всё, остановить всё это». Но… пока держимся. Тем, что ждём.

Снится, что Артур дома. И всегда на вопрос: «Где ты был столько времени?» он отвечает: «Не спрашивай, я дома — и хорошо». Сейчас приходит по-другому, худенький такой.

Иногда не хочется просыпаться. Мы не живём, а проживаем, просто существуем. Я почти не плачу, потому что выплакала всё. Была и попытка уйти, но спасли…

Я каждый день у него прошу прощения. Не знаю за что, но прошу. Мелочи всякие находишь. Постоянно пилила по поводу учёбы, ругались по мелочам, что в компьютере сидит, ещё что-то. Сначала с мужем перебивали друг друга — я виноват, я виноват. Потом решили, что судьба. Ничем не заглушить это. А когда сам с собой остаёшься, ещё страшнее, врагу не пожелаю.

У нас психолог — собака, нам подарили. Каждый по очереди к нему идёт жаловаться. И смех и грех, но помогает. Сидит, слушает нас.

Мы столько обращались к экстрасенсам, в Москву я ездила. Муж в Якутии ходит к шаманам, представляете, до чего человека довели. Никогда ни во что не верил.

Лучше знать, где он точно. Но если нет до сих пор — значит, придёт. Часто смотрю это письмо, которое «ВКонтакте» написали: «Я приду, не сейчас, через год, через два. Когда-нибудь приду».

Наталья Пак

Сын Натальи Станислав Пак, студент 3 курса НГТУ, пропал три года назад. С 15 на 16 января 2015 года он вышел из гостиницы «Университетская» на Блюхера около полуночи. Накануне он ездил домой, в Семипалатинск. С тех пор Наталья больше не видела своего сына. До сих пор о нём ничего не известно.

«В тот день он был крайне раздражен. Типа: «Что ты звонишь, мне тут разговаривать некогда». Я: «Стас, я в таком тоне разговаривать не могу. Ты успокойся». Всё, и больше никаких разговоров. Сессия, эмоции. Я пыталась что-то сгладить. Говорила: «Перезвонишь, как успокоишься». И всё. А когда уже 18-е наступило, когда должен быть следующий экзамен, тут я снова начала звонить, и мне тогда сказали, что его уже нет третьи сутки. Когда я приехала туда, ключи и документы у него лежали на столе.

Три года я его найти не могу. Нигде. И что это, кто в этом виноват, что вообще могло случиться? Он мальчик такой разносторонне развитый и как, знаете, Буратино, которому нос нужно везде сунуть. Где, что, какие-то новинки, хватал на лету, ему всё было интересно. Я не знаю, с какой целью, за год до этого он сдал свой биологический материал. Куда, я по сей день не знаю.

Полиция, следователи, ФСБ работали. Его сразу же объявили в федеральный розыск. Частные сыщики работали, тоже ничего не накопали. Общественные организации, волонтёры. Вот схема, которая сейчас существует по поиску людей, всё что могла, я уже сделала. И «Жди меня», ну что толку.

И 15 января, когда пропал, — тоже. И каждое 15, 16 — это жуткий стресс на протяжении трёх лет. Ничего не стирается из памяти, это невозможно стереть. Сказать, что лучше становится? Нет, абсолютно. Я каждый раз сижу и думаю про себя: «Господи, вот если он жив, это тоже страшно — где, что? А если его нет, что с телом вообще? Три года прошло».

А надежда, знаете, она тоже может свести с ума. Бесплодные надежды — ими тоже жить невозможно.

Я врач в реанимационной бригаде на скорой помощи. И каждый день я работаю с битыми, резаными, трупами и так далее. Стас мой говорил: «Мама моя каждый день смотрит смерти в лицо». Это так и есть. Поэтому я отношусь к этой жизни реально. Реальность принять придётся, хочешь ты того или нет.

Он мне снится, но почему-то всегда маленьким, где-то до 10 лет. Самое интересное — за несколько недель мне приснилось, будто стою, а Снежная королева уносит сына. Я говорю: «Это же сказка. Он замёрз?». И ответа нет. Я после этого эту сказку смотреть не могу.

И никто даже понятия не имеет, где они. Что их, на запчасти разобрали? Что? Это страшно же, если не сказать больше.

Я не могу представить нашу встречу. Мне говорили, что мать должна чувствовать: жив, не жив. Я такой барьер себе поставила на эту тему, что для меня мой ребёнок жив. Даже если будешь точно уверен, что этого нет, всё равно. Сколько бы лет ни прошло.

Ни одной таблетки, ни одного укола не делала, ни алкоголь [не пила]. Острый стресс ещё можно снять, рюмкой водки например. Но хронический стресс — попробуйте. Только спиться в итоге, и больше ничего. Я для себя решила, что это не мой путь. Стихи пишу. Они сейчас ниоткуда появляются. Но это даже не стихи, это крик души:

Непомерно тяжёлая ноша,

В неизвестности жить много лет.

А зима заметает порошей,

И ответа мне до сих пор нет.

Нет ответа, где сын мой любимый.

Нет ответа, вернётся ли он.

Нет ответа, увижусь ли с ним я.

Или жизнь без него вся пройдёт.

Непомерно тяжёлая ноша.

Но судьбою она мне дана.

Пронести эту ношу придётся,

Видно, Богу угодна она.

Пронести эту ношу по силам???

Я не знаю... Я просто ЖИВУ...

И молю пощадить только сына.

Что сейчас я найти не могу.

Где бы ни был сейчас мой сыночек.

Я с тобой!!! Я с тобою всегда!

Непомерно тяжёлая ноша,

Не сломает меня никогда!

Я дождусь! Это будет не завтра.

Может, годы и годы пройдут.

Я дождусь... Потому что я — МАМА.

Этим сказано всё.

Я дождусь».

Ирина Деменкова

Сын Ирины Данил Лосев пропал в октябре 2017 года. Он жил в общежитии НГТУ, учился на первом курсе факультета радиотехники и электроники. Данил приехал учиться из Тобольска, однако через месяц начал прогуливать учёбу и не ночевать в общежитии. Вечером он вышел из общежития с рюкзаком на спине и больше не вернулся.

«Он пропал 29 октября, в воскресенье. Волонтёры мне потом рассказывали, что Данил вроде как искал подработку. А я его несколько раз спрашивала: «Даня, если не хватает денег, я буду больше отправлять». Он: «Нет, мам, всё хорошо». Может, самостоятельности хотел, может, знал же, что я одна, жалел меня.

Я разговаривала с мальчишками в его комнате. В тот день была его очередь убирать комнату. Он сказал: «Ребят, вечером я буду занят, уберу в понедельник».

А потом друг забил тревогу. Позвонил маме, его мама — мне. Так и так, Даня не ночевал в общежитии и не берёт трубку. Я ему давай звонить, писать, но уже всё было отключено.

Подали в полицию заявление. Выяснилось, что первые «неночёвки» были уже с 6 октября. Данил — очень ведомый. Очень умный, но ведомый. К жизни не приспособлен. Когда отправляли их в Новосибирск, даже радовались, что мальчишки все вместе, им будет легче адаптироваться в большом городе. Я предполагаю, что, может, встретились какие-то люди, которые видят подростков, предлагают лёгкий заработок. Может, он стал употреблять какие-то лёгкие наркотики. Это моё предположение.

В уголовном розыске меня попытались убедить, что мой сын совершил суицид, прыгнул с моста. Я с помощью знакомых начала собственное расследование. Мы выяснили, какие у него были запросы в Google. А они были самые обычные, пацанские. Переживал за своё здоровье, искал линзы, зарегистрировался на сайте знакомств. Эту версию с суицидом я даже больше не рассматриваю.

Даня пропал 29 октября в районе Октябрьского моста. 28 числа в километре от того места, где он выходил в интернет в последний раз, пропал сотрудник МЧС. И в этот же день его начали искать — это был пеший патруль, водолазы, лодки. Получается, если бы Даня пропал, его бы нашли.

Я чувствую, что он жив. Я, конечно, как мать использую все средства, даже к экстрасенсам обращалась. И я ни копейки не заплатила за эти сеансы. 25 человек, к которым я обращалась, однозначно сказали, что он жив, но попал в трудную ситуацию, и у него проблемы с головой.

Снится он мне всегда живым. Один раз был сон, что вернулся и говорит: «Я думал, ты меня, мам, не ищешь, думал, ты не простишь, что вот так с учёбой получилось».

Девятого декабря одна женщина ехала из Болотного в Новосибирск с мужем, который перенёс инсульт. И она говорит, что 100% видела Даню. Но у него был стеклянный взгляд, шёл через толпу. Я говорю: «Ну что же вы его не остановили?». Но она не могла бросить мужа, потому что он был в тяжёлом состоянии. Волонтёры отреагировали быстро, в тот же вечер поехали по электричкам, разговаривали с контролёрами. Полиция допросила свидетельницу только через месяц.

Недавно мне поменяли следователя, прежний уволился. Второй следователь — молодая девушка, она избегает со мной общаться. Сейчас она ушла в отпуск на месяц, дело передают третьему следователю.

Я сейчас другой человек. В первый месяц мозги не соображали. Но нельзя сказать, что полегче. Есть просто собранность, цель — найти. Бывают, конечно, срывы, истерики, но уже гораздо реже, чем поначалу.

Я общалась с женщинами, у которых тоже пропали и не нашлись дети. Они мне сказали: «Ирина, готовьтесь к тому, что у вас будут разные состояния души. Это и отчаяние, это абсолютное равнодушие и апатия ко всему происходящему. Это такие сменяющиеся состояния души».

Мы жили небогато, потому что я его одна воспитываю. Трудности были, приходилось постоянно менять квартиры, потому что своей жилплощади нет. Но он как-то постоянно в этом мне помогал. Однажды меня внезапно уволили с работы и надо было платить за квартиру через два-три дня. Я на кухне сижу, реву, он подходит, говорит: «Мам, перестань, у тебя же есть я». И приносит мне 800 рублей. Я спрашиваю: «Откуда?». Он: «Ты же мне даешь по 100 рублей».

День рождения у Дани 5 января. Самые близкие люди меня не поздравляли. Люди в интернете — да. Но, знаете, мне было тошно от этих поздравлений. Я никак его не отмечала. Просто подошла к портрету и сказала: «С днём рождения, сынок!». (Плачет.) И всё.

У меня есть такой уголок, где его портрет, грамоты, альбомы, иконы. Я просто стою и разговариваю. Рассказываю, что у меня произошло, как прожила этот день, что нового на работе.

Засыпать тяжелее, чем просыпаться. Могу спать теперь только со светом, под телевизор. Просто чтобы не оставаться наедине со своими мыслями. Знаете, бывает два состояния.

Но в основном представляю, как ему плохо, его кто-то удерживает, как ему больно, может быть, там кто-то его бьёт. Это не передать.

Недавно мне женщина знакомая прислала фотографию, на которой парни в поезде. Говорит: «Это Даня?». Открываю страничку, у меня аж оборвалось всё. Даня! А потом вторая секунда, и я понимаю, что это не он. Я начинаю самой себе не верить, уговаривать.

Не могу сказать, что я как-то отвлекаюсь. Наверное, я стала чаще убирать дома, перебираю вещи его, хоть и лежат они на своём месте, как обычно.

Я не буду менять квартиру, потому что ребёнку нужно знать, куда возвращаться.

Я много пою. Дане всегда нравится, как я пою. Бывает, что могу посидеть рядом с портретом и спеть какую-то песню. В основном русские народные, грустные. Это, может, и не по теме, просто немного полегче.

В Новый год, Данькин день рождения, Рождество, Крещение я так надеялась, как ребёнок, который верит в чудо. Прислушивалась к каждому шороху. Мне кто-то позвонит, я просто лечу открывать дверь. Ждала чуда. Но чудо всё равно произойдёт. Я уверена, что он выдержит, а мы его найдём».

Через месяц после публикации волонтёры поисковых отрядов «Лиза Алерт» и «ДоброСпас-Новосибирск» сообщили о гибели 17-летнего студента Данила Лосева. Его тело нашли в реке Обь.

Читайте также:

«Сейчас у нас хоть кривая, но полная семья»

Три истории семей, где осиротевших детей воспитывают бабушки — они рассказали, как справились с горем и поднимают внуков на ноги.