Лизать всегда, лизать везде

На прошлой неделе в рейтинг самых подхалимских высказываний в адрес Владимира Путина «Лизость года», который ежегодно составляет «Коммерсантъ-власть», попал новосибирец — депутат Заксобрания Николай Мочалин. Также в списке — патриарх, министр культуры и уже неоднократные финалисты Рамзан Кадыров и Михаил Боярский. Николай Мочалин попал в хит-парад льстецов благодаря опубликованному в «Новой Сибири» поздравлению: «Владимир Владимирович! Кто-то вас терпеть не может, как, например, эти — с Болотной. Только вам на них время тратить — все равно, что свинью стричь: визгу много, а шерсти мало. Зато у нас в Сибири вас любят. Потому как понимают, что вам по силам и горы сдвинуть, и реки вспять повернуть». Корреспондент НГС.НОВОСТИ спросила самого финалиста, а также политолога, политтехнолога и историка о природе и практической пользе лести и подхалимства.

Как льстивость помогает достичь результатов?

Николай Мочалин, депутат Заксобрания НСО: Я не ожидал, что журналисты не видят грани между юмором, издевательством и лестью. Я с 1997 года депутат и на тропе войны с властью, независимо от того, что я в партии «Единая Россия». Я категорически не согласен с теми процессами, с теми решениями…

И это было максимально издевательское поздравление.

Жить стало скучно, политики нет, все бездарно, кругом болото, заявить о своей точке зрения можно только где-нибудь на комитете, не вытаскивая на сессию… И настолько скучно это все, что меня иногда просто разрывает. Хотелось маленький камешек в это болото кинуть.

А лесть — это, к сожалению, сплошь и рядом. Своя точка зрения у большинства отсутствует, вместо нее — точка зрения начальника. А начальник у нас один — либо губернатор, либо президент, а у губернатора точка зрения начальника. А один человек может ошибаться — и ошибается. Я не думаю, что на высоком уровне лесть играет какую-то роль, но это состояние души, привычка, которую люди приобретают на работе. Начальнику, не блещущему умом, льстят — «ох-ох-ох, ты какой!», в итоге каждая навозная куча мнит себя горной вершиной и ошибки идут сверху донизу. Так те, кто снизу, продвигаются. Но это на обычном уровне. А президенту уже до фонаря, он уже бронзовый.

Дмитрий Петров, управляющий партнер маркетингового агентства «Б-52»: Лесть почти всегда находится на грани пародии, стеба. Поэтому почти всегда остается возможность потом сказать, что это был непонятый стеб. В сложившейся ситуации лесть стала составной частью общения с руководством. Это — обратная сторона запрета на критику. Если начальнику нельзя сказать неприятную правду, начинается соревнование в лести. Естественно, система в такой ситуации начинает деградировать.

Сергей Козлов, доцент кафедры политических наук и технологии СибАГС: Поможет ли лесть продвинуться по службе? Скорее нет, чем да, потому что такое отношение к начальству стало в России заурядным явлением. Соответственно использовать его в качестве особого инструмента, рассчитывая на особое поощрение, нельзя. Заурядным же оно стало потому, что строительство вертикали власти подразумевает конструирование образа непогрешимого лидера, поэтому если ты просто хочешь сохранить свое место — надо поддерживать все его начинания, вступить в партию, регулярно говорить про модернизацию и вставание с колен. Выказывать сомнения — значит рисковать.

Где исторические корни современного льстивого стиля? Где его больше: в политике или корпоративном стиле?

Николай Мочалин: Это, конечно, всегда было, но в советское время этого было меньше, потому что чиновников было кратно меньше. Были ВЛКСМ и КПСС, а в армии и милиции это было меньше принято. А сейчас этой лестью пронизано все сверху донизу: и армия, и милиция, и ФСБ. Потому что слишком много этих структур, слишком много в них людей, — поэтому больше и лизунов, и тех, кому это нравится: важных, пузатых, как чемоданы, которые себя гордо несут, чтобы не расплескать.

Дмитрий Петров: Российская история знает массу периодов, когда стихотворцы писали оды самодержцам. И сейчас у нас очередной такой этап. Это свойство любой системы, в которой нет возможности высказывать критические мысли, — будь то советская или самодержавная. В 90-е была скорее обратная ситуация — слишком много критики.

Сергей Козлов: Лесть сейчас распространена и в политике, и в корпоративной сфере, потому что обе отличаются высокой авторитарностью. Вместо «политики», впрочем, уместнее говорить об «административной сфере», потому что политики у нас крайне мало, все решается на административном уровне, устроенном так, что личное благосостояние зависит от расположения патрона. Но у того стиля лести, который сложился сейчас, корни не в корпоративном стиле, а в советском: у власти находится последнее поколение комсомольцев. Правда, когда придет новое поколение, будет по-настоящему страшно. Мое личное впечатление от подрастающей элиты, — что она ориентирована на корпоративную культуру, в которой топ-менеджеры получают всё, а рядовые сотрудники — ничего. Они бесцеремоннее и наглее старого поколения, но льстивость и подхалимаж у них выполняют ту же инструментальную функцию — удержаться на своем месте. Это явление было всегда — достаточно вспомнить Салтыкова-Щедрина и других классиков.

Михаил Шиловский, д.и.н., завкафедрой истории России гуманитарного факультета НГУ: «В дореволюционной России лесть была нормой служебного этикета. При Николае Первом главой управления путями сообщения был граф Клейнмихель, у которого, как писал Тынянов, при виде императора начинались рвотные позывы — то есть его преданность выражалась даже на физиологическом уровне. Что касается советского времени, то можно вспомнить, что после 70-летия Сталина «Правда» и «Известия» еще целых два года публиковали десятками поздравления — начиная от руководителей дружественных стран и заканчивая колхозами.

Что движет людьми, произносящими льстивые речи, насколько часто они искренни?

Николай Мочалин: Искренность? Да они ненавидят того, кому льстят!

Дмитрий Петров: Все зависит от вживания в роль: всегда есть те, кто держит фигу в кармане, и те, кто искренне проникается. Но поскольку лесть — разновидность лжи, она разъедает и того, кто льстит, и того, кому льстят; искажает картину мира обоих вне зависимости от того, прагматичен ли мотив или искренен. В большей степени, наверное, она вреднее тому, кому льстят. Тот, кто понимает природу лести, понимает, что она — опасная штука, тревожный симптом.

Сергей Козлов: Ясно, что человек может заиграться и сжиться со своей ролью, маска прирастает. Я полагаю, большинство в льстивом рейтинге «Коммерсанта» были совершенно искренни.

Елена Полякова

Фото thinkstockphotos.com