«Взрыв № 100 пролился радиоактивным дождем»

Пятьдесят лет назад на Новосибирскую область пролился радиоактивный дождь, — утверждает участник испытаний ядерного оружия на Семипалатинском полигоне, кандидат географических наук Вианор Барахтин. Уже 15 лет старший научный сотрудник Сибирского регионального научно-исследовательского гидрометеорологического института (СибНИГМИ) добивается, чтобы властями был официально признан факт радиационной катастрофы в сентябре 1961 года. Его цель — рассчитать внутреннюю дозу для каждого, кто мог пострадать от этого дождя, и определить последствия от радиации для трех поколений новосибирцев. 1 марта 2011 года Вианор Барахтин отправил открытое письмо главе Заксобрания Новосибирской области Ивану Морозу, после чего дал НГС.НОВОСТИ интервью о том злополучном дожде и о последствиях ядерных испытаний для жителей Новосибирской области.

Справка: Начиная с первого ядерного взрыва в СССР 29 августа 1949 года, на Семипалатинском полигоне (Казахстан) было проведено не менее 468 ядерных испытаний (64 % всех ядерных взрывов Советского Союза). Между 1949 и 1962 гг. провели 30 наземных испытаний, 88 ядерных устройств было испытано в воздухе, среди них первое термоядерное устройство (12.08.1953) и первая в мире водородная бомба (22.11.1955), 6 устройств были испытаны на большой высоте и в космосе. Помимо наземных испытаний на полигоне было осуществлено более 340 подземных взрывов: в вертикальных скважинах и в горизонтальных туннелях. Максимум интенсивности приходился на 1962 год (40 испытаний). (poligon.kz, npc.sarov.ru)

Вианор Николаевич, расскажите подробнее, о чем вы написали в открытом письме в Законодательное собрание НСО…

Все, что я пишу, основано на документах. Это не просто поверхностная оценка, я проанализировал все траектории распространения радиоактивных осадков за все годы испытаний. Взрыв, который пролился на Новосибирскую область 18–19 сентября 1961 года радиоактивным дождем, имел номер 100 по официальной классификации и произошел на Семипалатинском полигоне 17 сентября 1961 года. Наибольшую опасность представляют воздушные взрывы, которые происходят в атмосфере. Когда уже я ездил на полигон — это были подземные испытания, они практически не опасны, только для самых близлежащих районов. В 1963 году, после того как уровень радиации поднялся на всем земном шаре до опасных пределов, испытания в атмосфере были запрещены по международному соглашению.

Вопрос в том, чтобы оценить, какие взрывы на Семипалатинском полигоне оказали наибольшее воздействие на регионы Сибири. У нас велись наблюдения на 470 пунктах в Советском Союзе, в Новосибирской области было 5 таких пунктов. Эту сеть наблюдений установили в 1954 году, и сейчас она существует — оценивает мощность дозы излучения и плотность выпадения радиационных осадков. Все это называется «радиометрический мониторинг».

Нам действительно досталось все, что «вылетало» с Семипалатинского полигона?

Нам еще повезло, что Новосибирская область на севере, куда потоки все-таки доносило редко. Основная-то масса пришлась на восток Казахстана, Горный Алтай, юг Красноярского края, Иркутскую область — всего 8 регионов России. И даже в Японии фиксировался радиационный след.

У нас было три пика радиоактивного заражения: Новосибирск 18–19 сентября 1961 года, о котором я и написал открытое письмо, Карасук 9–10 октября 1961 года и Барнаул 8–9 августа 1962 года.

В чем эти пики измеряются?

Плотность радиоактивных выпадений измеряется в милликюри (мКи) на квадратный километр в сутки. Через сутки после взрыва на полигоне в сентябре 1961 года у нас была зафиксирована величина 641 мКи/кв. км в сутки. В Карасуке в октябре 1961 года было зафиксировано 92,34 мКи/кв. км в сутки, а в Барнауле в августе 1962 года — 645 мКи/кв. км в сутки.

641 милликюри — это много?

0,05 милликюри на квадратный километр за сутки — это норма для природных осадков. А 641 — это во сколько раз больше? Почти в тринадцать тысяч раз.

Конечно, было очень много ограничений: мощность заряда больше 20 килотонн нельзя было взрывать ниже 2,5 километров. Были ограничения по траекториям: если прогнозируемый след проходил через города Павлодар, Семипалатинск, Новосибирск, Барнаул или воинские части, взрывы не производили — ждали условий, чтобы производить испытания с минимальным ущербом. Совсем ликвидировать ущерб было нельзя. Эта информация не новая, и опубликована она была многократно, но мер никаких не принимается уже 15 лет — вот что тревожит.

На какие меры вы рассчитываете, чего вы хотите добиться?

Нам надо повторить успешный опыт Алтайского края. После того как сняли гриф «секретно» с нашей деятельности и с информации, ее можно было анализировать. В 1996 году впервые опубликовали перечень взрывов. Расчет всех следов построен на базе перечня и доступной хронологии открытых и закрытых взрывов. Но нас интересуют только открытые взрывы (в атмосфере. — К.П.), их было около 200 штук. Они представляют наибольшую опасность, а среди них те, когда след облака взрыва попал в дождливую погоду и выпал вместе с дождем. Это особо редкие случаи, но и особо опасные. И вот такой случай произошел в Новосибирске.

Облако продуктов взрыва 17 сентября 1961 года двинулось от Семипалатинска и через 8 часов достигло границ НСО, а через 12 часов (18–19 сентября) здесь уже было зафиксировано необыкновенно высокое превышение уровня радиации.

Сколько всего взрывов на Семипалатинском полигоне повлияло на Новосибирскую область?

Такой общей картины нет. Мы работаем в рамках постановления Правительства (1995 года. — К.П.), обязывающего НСО провести такие исследования. Алтайский край по своей территории эту работу уже сделал, выявили, какие взрывы были наиболее опасными, и посчитали. Цель — выйти на характеристику аварийности. Есть такая концепция радиационной защиты населения, утвержденная в Москве, там написано, что основной характеристикой радиации и ее опасности является доза внутреннего облучения — то, что человеку попало внутрь, а не то, что выпало из атмосферы на землю. Гидрометслужба измеряет то, что зафиксировано в воздухе, и то, что выпало на почву.

Выявить дозу внутреннего облучения через столько лет после радиоактивного дождя уже невозможно?

Чтобы ее выявить, нужно проводить специальные исследования. Надо поднимать архивы четырех ведомств: что-то есть у медиков, что-то у военных, что-то у Гидрометслужбы. Санэпиднадзор в то время проводил ежедневный мониторинг радиоактивной загрязненности пищи, которая продавалась в магазинах, воды. Все это надо обобщать на основании модели, которая предложена военными учеными под руководством академика, генерала Лоборева (Владимира Михайловича. — К.П.). Это алгоритм для расчета этой самой дозы. Вот в Алтайском крае посчитали эти дозы, определили границы территорий, которые пострадали. В результате вычислений определяются населенные пункты, которые были захвачены радиацией, и размер этой радиации. А в населенных пунктах жили люди, но кто-то жил в пятиэтажном доме на первом этаже и у него была защита, кто-то был в частном доме, а кто-то вообще в эти дни работал в поле. Всю эту информацию надо из архивов поднимать. Конечно, с долей ошибки, но эта модель в конце концов доводит данные до фамилии конкретного человека и дозы, которую он получил в эти дни.

Неужели через 50 лет после события можно ответить на вопрос, какую дозу радиации получил тот или иной человек?

Да. В Алтайском крае взяли первый взрыв 1949 года и впервые рассчитали его воздействие на конкретных людей. Для чего все это делается? Меня сейчас все встречают в штыки: «Зачем нам лишняя работа? У нас и своих проблем хватает, зачем нам старые проблемы?». Есть постановление Правительства, обязывающее нас это сделать. Меня это возмущает до глубины души! Ну как?! Мы пострадали, Правительство России это признало и выпустило постановление: «Администрации Новосибирской области обеспечить такие исследования». Прошло 15 лет. Наоборот все стараются это замять. А ведь это актуальная проблема: оружейный плутоний имеет период полураспада 24 тысяч лет. Если 0,002 нанограмма плутония попадают в организм — это смертельная доза.

Почему тогда японцы живут там, где их бомбили в 1945 году?

Япония, конечно, испытала два страшных взрыва с жертвами и разрушениями. Но основные продукты долговременного воздействия ядерного оружия из атмосферы ушли в океан. А вот в СССР и в Америке, где были испытания в штате Невада, люди все эти последствия вдохнули и скушали.

Известно ли вам о работах по этой теме в США? Какую формулу используют они для определения дозы на человека?

Про такую модель, как у нас, я не слышал. Но я знаю, что у них есть программа реабилитации населения США, рассчитанная на 20 лет и стоимостью 30 млрд долларов.

К чему привел расчет последствий первого ядерного взрыва в Семипалатинске для жителей Алтайского края?

В 2002 году принят федеральный закон о защите населения, пострадавшего от ядерных взрывов. По данным первого взрыва и территории, на которую распространились эти последствия, в Алтайском крае определили населенные пункты и установили, что 44 тысяч человек, которые проживали в то время, пострадали от этого. Они получают компенсации и проходят постоянные медицинские обследования. Выделены средства на строительство трех мощных онкоцентров в Барнауле, Бийске и Горно-Алтайске. Результаты их исследований вылились в федеральное финансирование и специальную программу «Алтайский край — Семипалатинский полигон». Они всем показали пример, как надо работать. В Новосибирской области работа остановлена по глупости и из-за некомпетентности руководителей. Конкретные лица тормозили работу комиссии и подменяли документы. Боятся результатов.

А вы не боитесь, что теперь тысячи людей предъявят государству претензии и потребуют компенсаций и лечения?

Конечно, радиофобия заработает здесь в полной мере. Нельзя эту информацию выпускать бесконтрольно — надо сначала посчитать дозы.

Что лично вас связывает с Семипалатинским полигоном?

Я жил в Новосибирске и командировался на Семипалатинский полигон, где трудился с 1967 по 1989 год — до самого закрытия. Работал в составе госкомиссии, которая выбирала время взрыва по нашей рекомендации (метеорологов. — К.П.), которое бы удовлетворяло всем требованиям. Мы там имели информацию о погодных условиях и расчет прогноза на ЭВМ на трое суток. Согласно ему намечалась точка, где будет облако через 3, 16, 18, 24 и так до 72 часов.

Почему же облако от взрыва № 100 накрыло Новосибирскую область?

Недопустимо было направлять след от взрыва туда, где он уже успел побывать, чтобы радиоактивные осадки не накапливались. Что же было в этот день, 17 сентября 1961 года? Сотый взрыв планировался как высотный. Мощность у него была большая — около 100 килотонн, в десять раз мощнее, чем первый взрыв на Семипалатинском полигоне в 1949 году. Произошел сбой: вместо 10 км бомба взорвалась на высоте 700 метров. Фактически это был наземный взрыв. Высота облака достигла 10 километров, и грунт с полигона в него засосало. Облако продуктов взрыва пошло на Новосибирск, а с запада одновременно шел атмосферный дождевой фронт. Над нашей областью они соединились и выпал дождь.

На карте видно, что выпадение осадков было «пятнами», и максимум пришелся на село Пенек в Чулымском районе — это 100 км к западу от Новосибирска. Там за 10 дней выпало 44 мм атмосферных осадков.

Пунктов наблюдения там не было, но, исходя из объема осадков, максимум был именно там, а не в Новосибирске, где выпало 0,1 мм осадков.

Вы требуете, чтобы факт этой аварии был признан официально?

Новосибирская область до сих пор официально не сообщила о катастрофе 1961 года, и таких данных в МЧС нет. Я добиваюсь, чтобы документ, обязывающий провести расчет доз от аварийного взрыва на Семипалатинском полигоне 17 сентября 1961 года, составленный 17 октября 1995 года и подписанный замглавы обладминистрации Мамоном (Геннадий Александрович Мамон, заместитель Виталия Мухи в середине 1990-х. — К.П.), был наконец-то отправлен в Москву для участия Новосибирской области в федеральной программе до 2015 года. Шансов у меня, мало, я сам понимаю, — поддержки ниоткуда нет.

Справка: По данным Росстата («Заболеваемость на 1000 человек населения по основным классам болезней»), среднее количество выявленных больных с новообразованиями в целом по РФ составляло 10,7 случая на тысячу жителей в 2009 году. В Новосибирской области в тот же год выявлено 11,8 заболевших на тысячу, в Алтайском крае — 14,8. Лидер по России — Ульяновская область (26,5). (gks.ru)

Константин Пономарев

Фото foto.mail.ru (1), автора (2, 3)