Михаил Жванецкий, писатель, сатирик: «Дадут по голове — я буду молчать»

Он едок. Он язвителен и дерзок. Он противоречив, наблюдателен и саркастичен. Его называют «народным писателем» и «классиком при жизни»... Так, пожалуй, могла бы звучать характеристика Гоголя, живи он в XXI веке. Михаил Михайлович Жванецкий — не Гоголь. Его еще не изучают в школе. Но у него есть своя публика и дача в Одессе, где он три месяца в год отшельником создает «рукописи», которые, действительно, не горят.

— Как вы считаете, нынешней власти стоит бояться современных юмористов? Или юмористам по-прежнему нужно опасаться опалы властей?

— Всем юмористам всегда стоит бояться власти. Что об этом говорить? В России все-таки власть и народ всегда едины. И если власть на что-нибудь покусится, народ всегда поддержит. Полетят головы, закроют передачи. Ну а что поделаешь? Не знаю ни одного случая, когда бы люди вышли с криками протеста. Мы все-таки потеряли так много хороших людей из нашего общего народа, что теперь стали всего бояться. Ну а юмористы — не исключение. Они пытаются держать руку на пульсе властей.

— Но на своих концертах вы достаточно свободно говорите и о Путине, и о нынешнем президенте…

— Да, я стараюсь это делать. У меня это сохранилось еще с прошлых лет. Дадут по шапке — перестану говорить. Конечно, в советское время мне давали по голове за сентенции в адрес руководства. Я какое-то время молчал, потом опять начинал потихоньку гнуть свою линию.

— Как вы относитесь к тому, что закрыли передачу Гордона, закрыли проект Владимира Соловьева. Ваша «Дежурный по стране» единственная осталась!

— Ну снимут, так снимут. Я на это отвечаю так: отнимут страну — будем любить друг друга!

— Вы сказали, что самое важное — взаимопонимание власти и народа. А такое возможно в принципе?

— Я считаю, что народ и власть вообще едины! Это не лозунг, а чистая правда. И в те редкие моменты, когда я встречаюсь с представителями верховных структур, я с удивлением обнаруживаю, что они очень хорошо информированы. Разумеется, намного лучше меня. Они прекрасно знают, что в Тольятти на заводе творится и какие настроения у людей. Дело в том, что они боятся реакции народа, а ведь «предупрежден — значит, вооружен». Власть знает о народе и о положении в стране намного больше, чем мы. Так же, как и при Сталине знали лучше. Вот что я из себя представляю? Мало информированный сатирик встречается с мало информированной аудиторией и общается с помощью шуток. Все знают положение лучше меня, я работаю только на интуиции!

— Не кажется ли вам, что отсутствие мышления у людей, о чем вы говорите на своих выступлениях, выгодно власти?

— Конечно, выгодно! Но власть очень много на этом и потеряет. Потому что некому будет строить мосты. Сейчас же все взрывается, все падает. Но кто будет все строить заново, конструировать? Кто будет соревноваться с Америкой, в чем смысл всей нашей жизни!

— А вам когда-нибудь приходилось кричать фразу «Заберите меня отсюда!», как это делает ваш сценический персонаж?

— Вы знаете, нет. У меня был случай, когда я был влюблен в одну женщину, и она говорила, что просто физически не может здесь жить. Но тем не менее я не решился уехать… А она уехала. И сейчас она счастлива. А я считаю, что наш народ заслуживает Нобелевской премии за проживание в этой стране.

— Кого бы вы отметили из сатириков нового поколения?

— Мне очень нравится Юра Стоянов. Я считаю его одним из самых великих актеров. Наверное, с ним мог бы конкурировать только Райкин. Не знаю, правда, такой ли уж он молодой…

— А как вы относитесь к тому, что во многих передачах («Наша Раша», «Женская лига», «Камеди клаб») доминируют шутки ниже пояса?

— Ребятки из «Камеди клаб» мне нравятся своим нахальством, своим напором, настырностью, бесстрашием и наглостью. Все-таки в них что-то есть! Конечно, они уже отравлены успехом, съемками в фильмах… Но не важно! Они ничего. Про остальных что сказать? Я бы даже не советовал им потесниться. Пока есть спрос, они все работают. Это же рыночная экономика — люди «едят» это, вот они и поставляют. Если люди начнут «есть» что-то проще и примитивнее, и тогда эти передачи не закроют. Спрос рождает предложение. А мы должны с этим смириться. Когда в советское время нужны были размышления о том, «как, где, что и почему», мы поставляли эти размышления. А сейчас нужна просто пища для переваривания.

— Фраза, которую вы произнесли на одном из ваших концертов о том, что вы теряете последнюю публику, была сказана для красного словца? Или это действительно правда?

— Для красного словца. Моя публика не покидает меня. Кто-то из моих конкурентов говорит, что теряет свою публику и удивляется, как это я до сих пор ее не потерял. А я не знаю, почему! У меня свой зритель. Он все время меняется, но он не убывает.

— Даниил Хармс в свое время разделил смех на два сорта: на средний, когда смеется весь зал, но не в полную силу, и сильный, когда смеется лишь часть публики, но от души. А у вас есть собственная классификация смеха?

— А зачем она мне? Я об этом никогда и не задумывался. Это вы задумывались, вы и напишите, чтобы всем было понятно. А мне зачем? У меня бывает и смех, и грусть, и тоска. Вы что, считаете, что я должен классифицировать смех и потом добиваться какого-то определенного смеха от зрителя? Нет. Я буду писать то, что я хочу. А как будут реагировать люди — другой вопрос. Я буду счастлив, даже если они будут молчать или пустят слезу. Либо просто потом кто-то подойдет и скажет: «Михал Михалыч, а ведь правда, что темнота — это незнакомство со светом». Но ничего смешного в этом нет.

— Вы рассказали о молодых юмористах и сатириках. А что вы думаете о современной молодежи вообще, и как много ее на ваших концертах?

— Все больше и больше. Сейчас уже очень много. Я даже не ожидал, что буду настолько востребован у молодого поколения. Конечно, я не знаю всех особенностей современной молодежи, и хочется сказать: «Господи, какое имеет значение, что я думаю о ней!». Мне кажется, что их общение друг с другом понижает их грамотность… Как мы росли? Мы любили бесплатно! А эти все переводят на счет и на деньги. Я очень уважаю молодежь за то, что они знают языки. В том числе и мой сын Митька, которому летом исполнилось 14 лет. Он знает английский, владеет всеми кнопками, компьютером и тем, чем не владею я сам. Вот вам пример одного из моих концертных наблюдений: «Молодежь сегодня любит дикую природу, падения, преодоления, жизнь без еды, без света, без воды… Я удивлялся, удивлялся, а потом вспомнил — Господи, да я же жил так все 50 лет!».

— А что такое молодость?

— То, что никогда не уходит, невзирая на все ваши надежды. Поэтому, хоть вы сто раз спросите у человека, как он относится к молодым, он, во-первых, скажет: «Я сам к ним отношусь!». А во-вторых, мы все живем одним — каждым из нас двигает некая сексуальность, которая, слава Богу, не проходит. Даже если ты уже не можешь в чем-то соревноваться с молодыми, ты совершенно точно безошибочен во вкусе.

— Раз уж заговорили о вашем сыне... В интервью вы мало говорите о своей семье.

— Мы живем вчетвером — я, Наташа (жена), Митька и кошка Фелиция. Она была Феликсом.. Когда только принесли котенка, мы заглядывали, и определили его как Феликса. Но когда Феликс два раза родил..! Кстати, недавно я стал писать крошечные рассказы о животных. Ну, например, такой. «Песик пекинес умер от инфаркта, когда перед ним внезапно открыли зонт».

— Вы никогда не расстаетесь со своим портфелем. Расскажите о самом интересном случае, с ним связанном?

— Моему портфелю лет 60–65 уже. Точно не помню, сбился со счета. В общем, очень-очень много. Что о нем рассказывать? Вы знаете, случай — не моя область размышления. Не люблю, когда спрашивают: «А вспомните какой-нибудь случай или что-то веселое»… Эти вопросы не для меня. Я вынужден вам так ответить.

— Один из ваших известнейших афоризмов: «Алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах». Это проверено на личном опыте?

— Отвечу вам другим своим изречением. «В конце концов, кто я такой, чтобы не пить?! Мне что — больше всех надо? Не пить, сидеть на диете, делать зарядку… Что я из себя корчу? Что я задумал? Сколько народа мучается — пенсионеры без лекарств, молодежь без перспектив! А мне спиртного нельзя? «Выпей, Мишастик!». Меня так одна женщина назвала. Выпей! Добейся любви без слов!»

— Правда ли, что в вашем райдере одно из обязательных требований — свет в зале, чтобы видеть лица пришедших?

— Обязательно. Я должен обращаться к ним. Если бы я сейчас вас не видел, и вы бы были в темноте, я бы не знал, что вам сказать!

— Как при таком сложном графике, постоянных гастролях вы успеваете творить?

— Три месяца в год: июль, август, сентябрь — я провожу в Одессе и пытаюсь что-то писать. Из окна моей дачи необыкновенный вдохновляющий пейзаж — окно будто заполнено водой. Настолько близко море. И все крики с улицы я перевожу в миниатюры. В последнее время я стал писать более осмысленные тексты. Хотя они, может быть, не такие смешные... Ничего не могу поделать!

— Многие юмористы говорят о том, что в разных городах — разный зритель. Есть ли у вас города-фавориты, приезжая в которые, вы получаете именно ту реакцию, на которую рассчитывали?

— У меня есть несколько городов, где публику я люблю за взаимопонимание. И даже Москву я бы не поставил на первое место. На первое место я бы поставил Ростов, Санкт-Петербург, и, видимо, Самару. В этих городах потрясающий и понимающий подтексты шуток зритель.

— Что такое власть? Это люди, которым положена охрана.

— Михаил Михайлович! Мой отец, как вы, — говорит, говорит, да что-нибудь скажет!

— Как живут в России? Иногда выпьют от нечего делать, иногда сделают от нечего выпить. И часто умирают от нечего делать и от нечего выпить.

— Когда мне говорят «имейте совесть», я говорю — уже имел!

— Раньше мне все время чего-то хотелось, теперь все время чего-то не хочется. Вот такое время.

— Я тут недавно был в своем родном институте (Одесский институт инженерно-морского флота) и был приятно поражен: оказывается, все сомалийские пираты окончили мой институт!

— «Михал Михалыч, как ваши дела?» — «Со стороны, кажется, хорошо. Но я там не бываю»...

— Почему в России крик «Вы нарушили закон!» всегда внезапный?

— Приятно прийти в театр, сесть в первый ряд и смотреть назад.

— Я купил зеркало, испорченное в тех же местах, где и я. И с тех пор — в хорошем настроении.

— Как сказал мой друг: «Там у меня серьезно, а здесь постоянно». До сих пор думаю над этим.

— У нас люди замечательные — он в ресторане заплатил за всех, а все ему собрали на обратную дорогу.

— Встретив красивую женщину, он шептал: «Альберт, к ноге!».

— В ресторане сидит молодой человек с девушкой, и, глядя на меня, говорит ей: «Вот я выйду, и он к тебе подсядет!» Хорошо, что я слышал. Когда он вернулся, ни ее, ни меня не было.