Побеждают те, кто дешевле: может ли казанская трагедия повториться в школах страны (к сожалению, пока да)

11 мая всю Россию потрясла новость о стрельбе в стенах школы в Казани. Утром первого учебного дня после майских каникул ее выпускник, 19-летний Ильназ Галявиев, зашел в здание 175-й гимназии и хладнокровно расстрелял учеников и учителей. Убиты девять человек — две учительницы и семеро школьников, более двадцати пострадали. На первом допросе стрелок заявил, что два месяца назад в него вселился бог. Исполнить «волю всевышнего» бывшему ученику этой школы на входе помешали пожилой учитель, выполняющий функции завхоза и принявший первые пули, и вахтерша — она успела нажать тревожную кнопку. Позже станет известно, что от услуг профессиональной охраны школа отказалась три года назад.

Редакции Сети городских порталов выяснили, кто и как сейчас охраняет российские школы и насколько родители могут быть спокойны за своих детей, отводя их на занятия.

Всё это уже проходили

Сразу после событий в Казани все вспомнили трагедию в одном из техникумов Керчи. В результате взрыва и стрельбы 17 октября 2018 года погиб 21 человек, пострадали 67. Тогда система охраны тоже дала слабину — по версии следствия, Владислав Росляков с оружием свободно перелез на территорию колледжа через забор, зашел в здание через запасной вход и направился на второй этаж без препятствий со стороны охраны. На момент трагедии он был студентом 4-го курса этого колледжа.

Как и 2,5 года назад, после бойни в Казани запустилась цепная реакция из проверок. Министерства образования регионов разослали письма в школы — срочно отчитаться о состоянии охраны, металлоискателей, турникетов, тревожных кнопок и аварийных выходов.

Что с охраной в России?

В 2019 году постановлением Министерства просвещения оплачивать безопасность детей обязали муниципалитеты по всей стране. Вроде как государство брало на себя обязанность обеспечить безопасность нашим детям. Но могут ли сегодня родители, отводя детей в школу или садик, быть спокойными за их жизнь?

Каждая школа в стране должна была получить сертификат безопасности, согласно которому определяется категория, а следовательно — уровень охраны. В зависимости от этого уровня решается, кому достаточно вахтерши и тревожной кнопки, а кому полагается контракт с охранной фирмой. Именно так, например, в данный момент всё организовано в Красноярском крае, объяснила директор одной из сельских школ региона Оксана Шумилова.

Так, по новой системе в Красноярске с 1 января вступили в силу договоры с лицензированными охранными фирмами по охране городских школ. До этого деньги на охранника, а чаще просто вахтера собирали по старинке — с родителей. Только в этом году из бюджета города на эти цели было выделено более 200 миллионов рублей. Несколько директоров школ отчитались: система уже прижилась и работает без сбоев — оплата идет через город, родители ничего не платят. А что в других городах?

В Тюмени также охраной школ занимаются ЧОПы, но выбирают их через конкурс сами школы. Стоимость одного контракта — от 1,5 до 6 миллионов рублей в зависимости от размера школы. Побеждает тот, кто дешевле, — такова современная российская действительность в госзакупках.

— Три ЧОПа в закупке идут, и побеждает тот, кто предлагает сумму за свои услуги ниже, чем другие, — рассказывает директор охранного предприятия «Сова» Владислав Семенченко. — Смотрят не на качество работы, а на дешевизну. Все школы стараются экономить. Побеждает ЧОП, который может быть хуже. Например, в Тюмени тендеры выигрывают курганцы. Привозят сюда людей из колхозов, живут вахтовым методом. Пройдите по школам и посмотрите, какие ЧОПы охраняют их, и увидите. От этого страдает качество. Сотрудникам положено выходить сутки через трое, а их ставят сутки через двое. Добросовестные исполнители, как правило, не побеждают.

Ничего плохого в том, что пожилые сотрудники идут в охрану, Семенченко не видит. Главное, чтобы была лицензия, а значит — обеспечена качественная защита. При этом директор охранного предприятия не приветствует появление вооруженных сотрудников в стенах школ, поскольку не исключает человеческий фактор, который может поставить под угрозу учеников. Допускает, что в ближайшее время появятся новые требования, которые немного поменяют работу охраны в школах, но он сомневается, что они кардинально изменят ситуацию. Начать бы с установки домофона на школьном заборе, как это делается в детских садах.

В Новосибирске сейчас работает 216 школ, в которых учатся 186 602 школьника. При этом, по данным сервиса «Контур.Закупки», в прошлом году конкурс на услуги охраны в школе объявляли 201 раз. Некоторые школы подавали заявки несколько раз, некоторые — ни разу. Например, школа № 147 публиковала тендер 10 раз.

Как правило, охранников нанимают на пятидневку: на девятичасовой рабочий день или «сутки». Гимназия № 11 «Гармония», например, выдвинула следующие требования к обслуживающему их ЧОПу:

— Обеспечивает ежедневное дежурство своих сотрудников в помещении учебного заведения в период проведения занятий, во время массовых мероприятий и тому подобное, с режимом работы с 08:00 до 08:00 следующих суток с понедельника по субботу (кроме воскресений, праздничных дней и каникул учащихся). В период дежурства особое внимание обращает на сохранность имущества в компьютерных классах, кабинетах, актовом зале, холлах, — говорится в тексте договора.

При необходимости охрана должна помогать при эвакуации из школы. Стоимость услуг охраны одним охранником за один час составляет 110 рублей.

В Нижегородской области, по данным местного Минобра, в более 60% нижегородских школ нет металлодетекторов. У 11% нет системы видеонаблюдения.

Родители школьников, с которыми удалось пообщаться корреспонденту NN.RU, рассказывают о том, что на охрану сдают. Многие даже не интересуются, сколько уходит на эти цели.

— Мы сдаем 12 000 в год (по три в каждую четверть плюс за лето). Из этих денег платят в том числе и за охрану. Сколько точно, не знаю. Охранники — толстопузые мужики, работают очень давно. Знают всех в лицо. Родителей до 14 часов не пускают в школу, только с разрешения учителя. Есть турникеты. Платим обычно так — сдаем одному родителю, а он несет в школьную кассу. Можно самой пойти в кассу — выдадут расходник, — рассказала родительница одного из элитных лицеев города.

Она, кстати, несмотря на ситуацию в Казани, против милитаризации школ:

— Считаю, что сейчас этим воспользуются, чтобы увеличить число силовиков и контроль в школах, особенно в старших классах. И чтобы внедрить патриотическое воспитание. Я не верю в такое стечение обстоятельств. Соцсети шерстят будь здоров, академиков за репосты под белы ручки выводят из института. А тут не могли на адрес выйти. Сейчас никто не посмеет сказать, что силовиков слишком много, что зря их кормим. Все молят — посадите их по 10 человек в каждую школу.

— У нас всё просто ужасно. Нет ничего! Сидит пенсионерка-охранница и смотрит в мониторы. Она хорошая, всех детей знает, это, конечно, плюс. Но что она сделает в случае ЧП? Ничего! Платим около 2000 в год. За что — непонятно. Турникетов и магнитных ключей у нас нет, — вторит нижегородка Елена, мама третьеклассника.

Санкт-Петербург: металлодетекторы отодвинули в сторону

В Петербурге власти полностью взяли на себя охрану образовательных учреждений. Варианты, когда деньги «на охрану» собирают родители и сами же нанимают специальную компанию, если и есть, то в сугубо экзотических вариантах.

В общей сложности в городе 2640 образовательных заведений (школы, садики, музыкальные и спортшколы, Дома творчества и пр.). Формально охранную фирму себе выбирает каждое из них на открытом конкурсе, и именно директор школы подписывает договор. На практике, как правило, такие конкурсы курируют в районных комитетах по образованию, и именно там, видимо, и находятся центры принятия решения о выборе тех или иных охранных структур. Рынок сильно диверсифицирован: на сегодняшний день статистика знает о 93 различных ЧОПах, каждый из которых охраняет от нескольких заведений до целой пачки из 100–150, как правило, в одном из 18 городских районов. По приблизительной оценке, объем рынка охраны петербургских учебных заведений оценивается в 4–5 млрд рублей.

В созданной городом системе есть два контура защиты — физической охраны и цифровой. Во-первых, в каждой школе и среднем профзаведении установлены турникеты, проход через которые возможен — в теории — только по карточкам. Их выдают каждому учащемуся, система централизована и позволяет родителям в личном кабинете на сайте Рetersburgedu.ru видеть, когда ребенок входит и выходит из школы. Система совмещена с сервисом «Электронный дневник», где учителя выставляют оценки и задают домашнее задание, а также со сведениями о питании ребенка в школе. В целом она работает корректно, и особых жалоб на нее нет, особенно с учетом того, что со временем педагоги всё больше и больше привыкают работать в ней.

Однако на практике, разумеется, такая электронная система контроля далеко не идеальный инструмент. В первую очередь из-за человеческого фактора. Во-первых, ребенок всегда может сказать охраннику, что забыл карточку, и ни у одного, даже самого брутального из них не поднимется рука не пускать или не выпускать школьника. Хотя, наверное, в периоды каких-то обострений кого-то и могут показательно отправить домой искать карточку. Во-вторых, в разгар эпидемии, когда каждому учащемуся начали на входе в школу мерить температуру (это отдельная история о добрых намерениях), перед началом уроков возникают стихийные пробки перед турникетами, и кое-где карточный режим, мягко говоря, не выполняется.

Второй контур — непосредственно физическая охрана. Есть два варианта. Первый, наиболее распространенный — старенький дедушка в непонятной форменной одежде у турникетов с тревожной кнопкой. Нажимаешь, и через 5–10 минут приезжает группа быстрого реагирования, уже вполне себе серьезные мужчины. Второй вариант — постоянно находящийся в школе охранник солидного вида, который может не только щелбаны первоклассникам раздавать. Кроме того, с каких-то очередных стародавних не то терактов, не то колумбайнов во многих школах остались рамки металлодетекторов. Почти везде они отодвинуты в сторону, потому что ну это же невозможно каждого школьника проверять, что у него там пищит, за три минуты до звонка на уроки.

Все эти строгости почти не касаются детских садов. В части из них есть на калитке домофон или электронный замок, код от которого знают все родители. Где-то такими строгостями не заморачиваются. Охранники есть везде, но практика показывает, что зачастую они выполняют роль специалиста на все руки. И снег зимой почистит, и электрическим градусником у лба попикает, и вообще страху ни на кого не нагоняет. Вряд ли в большинстве детских садов Петербурга охранники способны на какое-то сопротивление злодеям больше, чем нажать на тревожную кнопку.

В самой казанской школе, в которой произошла эта страшная бойня, договор с ЧОПом всё же был — оплачивали услуги родители учеников. Правда, не в 2021 году. После перехода на дистанционный формат обучения из-за коронавируса контракт решили не продлевать. Как такое было возможно с учетом общефедерального постановления, обязавшего в большие школы сажать ЧОПы за деньги муниципалитета, — пока непонятно. А ведь среди ответственных лиц за охрану значится и сын советника президента республики, о чем мы уже писали.

По мнению вице-президента ассоциации ветеранов группы антитеррора «Альфа» Алексея Филатова, в школах Татарстана нужно усилить охрану и оплачивать ее должно государство. О чем говорилось еще три года назад.

— Сейчас школы нанимают ЧОПы, но деньги собирают с родителей, и в большинстве случаев их не хватает на достойную охрану. Как правило, вся защита заключается в одном охраннике без спецподготовки, которому за сутки платят около 800–900 рублей. Для сравнения, работа подготовленного охранника стоит около 2500 рублей в сутки. И конечно, такую сумму родители не потянут. Но и организовывать госконтракты на охрану школ тоже нужно с умом. У нас же на торгах, как правило, выбирают компанию, которая меньше остальных просит. Но нужно прописать требования к участникам таких торгов. Конечно, вряд ли это защитит от того, что было в Беслане, но вот таких одиночек, как казанский стрелок, точно остановит, — сказал Алексей Филатов.

Что не так с сегодняшней системой охраны школ?

По мнению председателя Общественного совета при ГУ МВД РФ по Красноярскому краю Валерия Васильева, на полиции лежит лишь шестая часть вины за произошедшее, в остальном такие трагедии — результат недоработок системы в целом, и в части организации охраны школ, и в части правил выдачи оружия.

— Во-первых, нужно охрану в школах передавать в ведомство Росгвардии, чтобы они проводили проверки, технически оснащали ее. Да, это дорого, но пусть государство находит деньги. Во-вторых, это аспект воспитания. С младших классов должна формироваться ответственность за свою жизнь, за жизнь окружающих, за адекватное реагирования на непонятные вещи. Помогать органам полиции, сейчас у всех есть сотовые телефоны. Ничего страшного — позвонил, сказал: «Дяденька, вон там прошел мужчина с каким-то предметом, похожим на оружие». По этому сигналу выскочили бы сразу!

В-третьих, нужно повышать возраст выдачи разрешения на покупку оружия. Хотя бы до 21 года, а лучше — до 25. Да, правозащитники обрушатся на меня с критикой, но о каких правах человека идет речь, когда есть момент угрозы жизни других людей? Если мы кладем оружие в руки неадекватного человека, мы нарушаем права других людей. И, конечно, ужесточить режим медицинских комиссий.

Ветеран МВД уверен, что проблема России — это не только дураки и дороги. Наша характерная черта — быстро расслабляться после трагедий. А этого сейчас допустить никак нельзя.

Гнобить нельзя поддержать

И конечно, кроме охранников, кто бы это ни был, ЧОПы, Росгвардия, бабушки с кнопками, другие варианты, одна из составляющих безопасности школы — ее моральная основа. Ее возможность дать ребенку психологическую безопасность.

Ведь до трагического дня о 19-летнем Ильназе и его поведении никто не мог сказать плохого слова. Впрочем, как и хорошего — замкнутый, зажатый. Говорят, семья у него тоже тихая и положительная. В двух последних громких случаях массовой стрельбы в учебных заведениях нападавшие не просто пришли в первую попавшуюся школу, а намеренно выбрали стены, в которых учились. В чем причина такой немотивированной агрессии к учителям и ученикам школы, из которой выпустился подросток, мы попытались разобраться с психотерапевтом Анной Плотниковой.

— Травля в школе всегда несет за собой определенные последствия. Вне зависимости, от кого эта травля — от взрослого человека, от педагогов либо от детей. И самое страшное здесь — безразличие. Когда ребенок видит, что взрослым вокруг всё равно и ему не к кому обратиться — он начинает решать вопросы самостоятельно, — уверена психотерапевт.

Специалист настаивает — выявлять и быстро реагировать на подозрительное состояние ребенка необходимо не только психологу, который в школе один на полторы-две тысячи детей, но и самим педагогам. Именно от них должны идти «тревожные звоночки» о поведении, которое требует вмешательства взрослых.

— Произошедшее в Казани комментировать очень сложно, потому что был подросток, который выпустился из школы, возможно, затаил какую-то злобу, возможно, хотел доказать что-то кому-то. Поэтому здесь хотелось бы обратить внимание взрослых — любое высказывание в адрес ученика может наложить определенный отпечаток. И как он с ним будет справляться — никто не знает. Прежде чем сказать, что ты «неудачник», в какой бы формулировке это ни звучало, нужно это очень много раз взвесить. Когда ребенок приходит в школу и понимает, что его начнут сейчас гнобить за невыполненное домашнее задание, ему некуда больше бежать. Здесь возникают мысли о суициде, мести, о том, как бы другим сделать так же плохо, как и мне сейчас.

12 мая на заседании по избранию меры пресечения Галявиеву гособвинение заявило, что молодой человек «желал выразить свое превосходство». Анна утверждает, что зачинщик травли и того же буллинга делает это не потому, что ему хочется посмотреть, как страдают другие, — это своеобразная месть, чтобы доказать самому себе, что «я могу больше». По мнению психотерапевта, чтобы такого желания у детей и подростков не возникало, педагогам нужно создавать комфортные, понимающие условия и научиться слышать своих учеников.

Стыдно сказать

Как успеть проследить за каждым школьником, когда на учителях и ведение уроков, и классное руководство, и работа на других ставках, — сказать сложно.

— Здесь нужно не только охрану в фойе садить, а вообще всю систему образования переориентировать больше на воспитание. Уменьшить нагрузку этих бедных детей, все взрослые сильно заняты — родители на своих работах, которые не знают, как с ними общаться и разговаривать. Учителя нагрузкой задушенные — они если что-то и видят, то большинство махнут рукой, им просто некогда. Ну а психологи — недооцененные и, как мне кажется, не встроенные в систему школьного образования, — поделилась с нами своим видением проблемы школьный психолог.

Солидарен с психологом и сопредседатель профсоюза работников образования «Учитель», преподаватель русского языка и права московской школы Всеволод Луховицкий. Педагог с многолетним опытом считает, что посадить больше охранников на входе — не выход. Корень зла кроется в самой образовательной системе.

— Что касается психологов и соцработников — не может физически человек, который работает в два раза больше, чем положено, уделять должное внимание на уроке, а потом и вне урока работать с ребенком. Не может, потому что у него не этим занята голова. И если быть честным — не за это ему платят деньги. Ему платят за то, чтобы он писал красивые отчеты. Общая система управления школой должна меняться. Каким образом это можно сделать — никто не знает. Здесь нужна политическая воля, которой, естественно, нет, — заключил педагог.

— Это большая массивная работа, которую не воспринимают до сих пор всерьез. Ты нужен — пока нужен. «У вас есть психолог? Да, есть. Чем занимается? Вот этим и этим. А, ну всё, молодцы». Нашу работу не видно, потому что она конфиденциальна. Ты не можешь разглашать, кто к тебе по каким вопросам приходил. Большая часть работы скрыта от глаз администрации. Она не ценится, у людей ощущение, что мы приходим в свои кабинеты, закрываемся, а что там происходит — никто не знает и не воспринимает работу всерьез, — негодует психолог.

Вся система образования в России — это прежде всего система. И она, как и все, дает сбои. Да, можно обвешать камерами периметр и забаррикадировать все двери. Но тот, кому нужно, найдет способ обойти охрану — множество трагедий тому подтверждение.

— Дело в системе управления школой, в системе организации школьной жизни. И от того, что поставят еще одного охранника или обучат учителя тому, как вести себя в чрезвычайной ситуации, — от этого, естественно, ничего не изменится. Ситуацию может изменить комплекс мер — перевод школ с регионального на федеральное финансирование со ставками психологов, социальных педагогов и работников. Уменьшение количества детей в классе. Уменьшение нагрузки на учителя. Изменение системы оценки школы, потому как сейчас школу оценивают исключительно по победителям — «ах, вот у нас сколько детей набрали 100 баллов, а вот еще сколько взяли олимпиады», — опираясь на свой многолетний опыт, заключает сопредседатель профсоюза работников образования «Учитель» Всеволод Луховицкий.

Во время работы над публикацией глава Росгвардии объявил, что необходимо ужесточить требования к получению охотничьего билета, а справки на получение оружия должны выдавать не частные клиники, а государственные. Также необходимо повысить возрастной ценз: с 18 до 21 года.

Кроме этого, Владимир Путин поручил правительству внедрить единый подход к обеспечению безопасности и антитеррористической защищенности учебных заведений, а также ужесточить требования к владельцам оружия.

***

11 мая в Казани семь учеников-восьмиклашек не вернулись из школы с портфелем наперевес. Но и для выживших трагедия не пройдет бесследно. По словам психотерапевта, всем участникам трагедии необходима реабилитация. Если говорить точнее — у них должна сформироваться устойчивая эмоциональная реакция в ответ на весь увиденный и пережитый кошмар.

Задача взрослых — сделать всё возможное, чтобы он больше не повторился. Школы не должны быть местом, куда страшно отводить своих детей.

Сеть городских порталов выражает соболезнования родным и близким погибших в страшной трагедии в Казани.