«37 — это даже не температура!» История красавицы из Колумбии, которая работает врачом в российской больнице

С доктором Рут Осорио мы впервые встречаемся в ее кабинете в частной клинике Тюмени, и первое, что видим, — лучезарная улыбка. Экзотичная красота девушки сразу бросается в глаза: черные блестящие волосы, смуглая кожа, красные губы и темно-карие раскосые глаза. Она приехала в Россию из Колумбии шесть лет назад, чтобы учиться в ординатуре. Мы поговорили с Рут о российской медицине и разнице менталитетов у россиян и колумбийцев.

Почему русские мужчины не умеют делать комплименты, зачем колумбийцы в 35 живут с мамой, где больше пьют и курят, почему мы должны благодарить нашу скорую помощь и чем девушке так понравилась дача. Читайте об этом и не только в большом интервью с колумбийкой, которая учится на онколога.

«Мне сказали: у вас один выход — выйти здесь замуж»

— Рут, как ты оказалась в Тюмени?

— Я окончила медицинский университет Бойака в городе Тунха по специальности «врач общей практики». Четыре года проработала в больнице, но поняла, что хочу учиться дальше. В Колумбии дают мало мест в ординатуре и обучение очень дорогое. Поэтому я решила поехать в Россию, выбрала Тюмень. Первый год у меня был подготовительный: мы изучали русский язык. Потом я поступила на ординатуру по терапии. А после того как закончила ее, поступила на вторую — уже по онкологии. Учусь второй год.

— Как тебе дался русский язык?

— Очень сложно. Я живу в России уже шесть лет и до сих пор не могу говорить правильно. Самое сложное для меня — фонетика. Особенно буква Ы. Тяжело даются и падежи. Почему у вас не только именительный падеж? Меня, мне, мной, я, себе, собой — вы серьезно? На испанском сейчас говорю только с родными.

— Тяжело было первое время из-за погоды?

— Сначала было ужасно. Когда мы приехали, было -40 градусов. Минус 40! Неделю стояли морозы, и преподаватель разрешила нам не приходить на занятия. Мы просидели в общежитии. Но потом я привыкла, сейчас мне нормально. Надо просто уметь тепло одеваться.

— А как тебе российские больницы? Чем они отличаются от колумбийских?

— В России медицина более профилактическая. В Колумбии часто обращаются в больницу, когда уже поздно. У нас в каждом городе есть государственная бесплатная клиника, где все специалисты. На первом этаже приемное отделение, на втором — гинекология и акушерство, на третьем — педиатрия и так далее. А здесь больницы часто разбиты по профилям: травматология в одной больнице, токсикология в другой.

Основное отличие в том, что в Колумбии мы сами едем в больницу, если нам плохо. Скорая помощь выезжает только на происшествия, например аварии. В России некоторые звонят в скорую с температурой 37. Это даже не температура! Вот если она держится три дня, тогда можно беспокоиться. А так есть люди, которым нужна срочная помощь, и нельзя занимать их место. Кстати, ОРВИ у нас болеют примерно так же часто, несмотря на разницу в климате.

— Где ты успела поработать в России?

— Проходила практику в областной больнице Тюмени и очень хотела там работать, но не получилось. По вашим законам иностранным специалистам нужно платить больше, но и налогов отдавать за нас больше. Руководство не захотело идти на такие условия и возиться с документами. Мне посоветовали сделать разрешение на временное проживание — так меня было бы проще трудоустроить. Я пошла в миграционную службу, сделала всё, что они просили. Но мне отказали, несмотря на то, что терапевт есть в списке профессий, которые считаются нужными в России. Женщина из миграционной службы мне сказала: «У вас один выход — выйти здесь замуж». А я ей отвечаю: «Ну извините, кандидатов нет!» [смеется]

Потом я устроилась в одну частную клинику, но неофициально. Там тоже не хотели заниматься с моими документами. Я проработала там полтора года, а потом моя подруга позвала меня в другую клинику. Я не раздумывала и сразу пошла, ведь тут я наконец-то официально!

— Как у тебя складываются отношения с пациентами? Они задают глупые вопросы о твоей стране?

— Всё хорошо. Я очень люблю своих пациентов. Иногда им интересно узнать что-то про меня, а иногда нет. Часто говорят: «Какая разница откуда. Главное, чтобы специалист был хороший!» Если люди не понимают меня из-за языка, то я показываю картинку в интернете или рисую. Мне важно донести до пациента всю информацию. На моей практике была одна высокомерная пациентка. Она была недовольна и кричала: «Девушка! Девушка! Что это?!» А я ей говорю, что я не девушка, а Рут или доктор. Она мне отвечала: «Я кандидат медицинских наук!» Нужно быть сначала человеком, а потом кандидатом наук.

— А у тебя много друзей появилось в России?

— Нет, все на работе. Мне было тяжело дружить с девушками в общежитии, потому что я уже была ординатором, а они — первокурсницами. Ваши девушки закрытые, но аккуратные. У меня была соседка Таня из Ирбита. Она была очень спокойной, приветливой. Иногда просила помочь ей с учебой, спрашивала, как дела. Хотя она уехала из общежития, мы до сих пор общаемся и иногда встречаемся. Она моя гордость! Но колумбийцы — более открытые люди. Вы не привыкли обниматься, целоваться при встрече. Здесь друзьями считаются люди, с которым вы очень долго дружите.

— А как насчет молодых людей? Были здесь с кем-то отношения?

— Нет, мне это не нужно. Один парень пытался ухаживать за мной, звал на свидание. Я была против, потому что знала, что уеду. Вы очень быстро заводите отношения. Сходите на две встречи, и уже нужно обниматься, целоваться. У нас так не принято: надо сначала пообщаться, подружиться. А еще наши мужчины более открытые и смелые. Идешь по улице, парень увидит тебя и говорит: «Ой, какая красивая. Муа!» На тебя обращают внимание, ты чувствуешь себя привлекательной. А ваши даже не делают комплиментов. Но когда отношения начинаются, тебя сразу начинают контролировать: «Ты куда? Ты с кем?» Зачем мне это? Я могу отчитываться только перед мамой.

— Как твои родители отреагировали на такую долгую поездку?

— Мама скучает, но относится с пониманием. Мы говорим по телефону 3–4 раза в день. Это сложно из-за большой разницы во времени. Но она не так сильно расстроилась, когда я уехала, потому что я оставила ей дочку. Ее зовут Мария Хосе, ей 10 лет. Мне нельзя было взять ее с собой по условиям визы. Когда я вернусь, мне нужно перевести свой диплом и подтвердить его. Я буду работать онкологом, химиотерапевтом.

— А за эти шесть лет ты ездила домой?

— Да, два раза. Один раз я специально приезжала на месяц, а другой раз вышло случайно. Зимой я поскользнулась, упала и сломала ногу. Мне оформили больничный, и я полетела в Колумбию прямо в гипсе. Полтора месяца была дома с родными. Скучаю по ним, увидимся уже этой осенью.

— Тебе хочется вернуться? Разве не понравилось в России?

— Здесь хорошо, но у нас лучше: круглый год вкусные и дешевые овощи и фрукты. Там меня ждут родители и дочка. Но в России есть большой плюс — здесь очень спокойно. В Южной Америке очень опасно. В последние годы к нам приехало много мигрантов из Венесуэлы, они постоянно совершают преступления. На улице могут убить из-за телефона или украшения. Нужно всегда знать безопасные маршруты, нельзя гулять одной. В Тюмени я могу идти в два часа ночи по улице и говорить по телефону — никто не будет меня трогать. Я езжу на работу на велосипеде одна. В Колумбии тоже так нельзя: велосипед сразу заберут.

— А в каких российских городах была? Что понравилось?

— Я была в Иркутске, Омске, Екатеринбурге, Москве, Казани, Самаре и Санкт-Петербурге. Понравились только Казань и Тюмень. Самое приятное, что мне встретилось много хороших людей. Все мои преподаватели и коллеги относились ко мне терпеливо, всегда подавали руку помощи.

Однажды мы два месяца жили и работали в Караганде, в Казахстане. Тогда мой русский язык был плохим, и я сидела и не могла выйти к пациентам. Мой преподаватель Максим Валерьевич мне сказал: «Рут, иди принимай пациентов». А я не шла, было страшно. Он уговаривал: «Это как? Ты уже четыре года работала. Давай не бойся и иди». Если бы он не подтолкнул меня, я бы так и осталась там сидеть и бояться. Может быть, я бы уже вернулась в Колумбию. Я ему очень благодарна.

А еще в том отделении было три Надежды: Надежда Анатольевна, Надежда Павловна и Надежда Геннадьевна. Все помогали мне, были отзывчивы. Мы до сих пор общаемся. К одной из них я каждое лето ездила на дачу, она меня угощала вкусной клубникой. Мне так понравилось проводить там время. Мы косили, пололи, поливали, окучивали картошку. Когда я сидела на земле и занималась этим, я чувствовала только себя в моменте. Никаких мыслей в голове — это как медитация. А потом видишь результат своего труда и думаешь: «Вау! Как красиво!» У нас ничего подобного нет. Выращиванием овощей занимаются специальные люди в определенном регионе.

— А что тебе не понравилось? Или осталось непонятным?

— Люди очень напряженные и подозрительные. Когда я говорю на испанском в общественном месте, все думают, что я говорю о них что-то плохое. Еду в автобусе, никого не трогаю и тихо разговариваю с мамой, и какая-нибудь женщина начинает мне показывать знаками, чтобы я замолчала. Некоторые делают замечания. Это обидно, ведь в России много иностранцев.

Меня расстраивают курящие люди на улицах. В России очень много курят и не стесняются дымить прямо в лица прохожим. Меня бесят вейпы! Почему я должна дышать ими, если я не курю? Это такое неуважение к окружающим. Еще меня удивляют курящие дети, которым по 11–13 лет. Это ужас, у нас такого нет. Им бы сразу кто-то сделал замечание и рассказал родителям, а тут людям всё равно.

Еще мне не нравится русская музыка и местные ночные клубы. Люди там пьют много алкоголя. Я очень люблю танцевать сальсу, бачату, реггетон и другие танцы. В Тюмени только в одном баре играет латиноамериканская музыка. В остальных заведениях одно и то же: «Тыц-тыц-тыц-тыц-тыц». Я не пью, не курю, только танцую. А вокруг много пьяных людей, это неприятно.

— Откуда у латиноамериканцев такая любовь к танцам?

— Сальса у нас в крови [смеется]. Мы любим собираться большими компаниями. Родственники часто отмечают вместе праздники или просто общаются на выходных. Люди приходят, разговаривают, немного выпивают и танцуют. Взрослые приглашают детей, учат двигаться. Или малыши просто повторяют. Это происходит шутливо, а не как урок танцев.

— Чем отличаются отношения в семье у вас и у нас?

— В Колумбии считается нормальным, когда взрослые живут вместе с родителями. Моему брату 33 года, и он живет с мамой, работает и помогает ей. Мне 35 лет, но когда я вернусь, тоже буду жить с мамой и дочкой — это моя семья. У пары обычно по 2–3 ребенка, но заводят их позже. Мы женимся лет в 30–35. Ничего нет страшного в том, чтобы рожать в таком возрасте. Надо следить за своим образом жизни, и всё будет в порядке. А сначала мы заканчиваем университет, работаем, покупаем квартиру, мебель и все нужные вещи. Я не могу себе представить, чтобы родители взяли кредит на мою свадьбу или жилье. А здесь я видела многих девушек, которые выходят замуж после окончания учебы, а через год у них уже рождается ребенок.

— А расскажи про девочковые штучки. Как у вас относятся к макияжу, маникюру и прочим женским радостям?

— В Колумбии девушки носят более яркую одежду, но это скорее из-за климата. Но наносят намного меньше макияжа, реже делают ресницы и маникюр с гель-лаком. В колумбийских салонах красоты, как в больницах, всё вместе: стрижка, окрашивание, маникюр, педикюр. В России это всё отдельно и очень дорого, у нас в два раза дешевле. Странно, что здесь некоторые девушки красятся даже в магазин. Я не понимаю зачем. У вас красивое лицо и чистая кожа. А я не крашусь и еще натяну, что удобно, и пойду. Возможно, поэтому я до сих пор одна [смеется].