«Самолет затрясло и у стюардессы озадаченное лицо»

В ноябре в Новосибирске появился специализированный проект «Полеты без страха», руководителем которого стал летчик-испытатель и психолог Александр Жарюк. Он утверждает, что страх во время обычного авиарейса испытывают до 35 % людей. Корреспондент НГС поговорила с бывшим летчиком, узнала правила спасения от воздушной паники и выяснила точные шансы разбиться во время обычного полета.

— Вы в Новосибирске один такой специалист — летчик и психолог?

— Можно сказать, что я один такой за Уралом. Всего центров по работе с аэрофобией два — в Москве и теперь в Новосибирске. Конкуренции нет, но... Посмотрите, как мало народу пришло. И я знал, что так будет. На любую другую тему приходит вдвое больше слушателей. Аэрофоб всегда найдет способ отложить на потом. И обратится за помощью только за месяц или за неделю до полета.

— Какой у вас летный опыт?

— Изначально я вертолетчик, у меня вертолетное образование. Летал на вертолете Ми-8. Переучивался на Ан-24, летал в городском аэропорту. После окончания школы летчиков-испытателей летал на самолете Як-40 и опять на Ми-8 — мы искали отделяющиеся ступени ракетоносителей: облетали район падения, собирали ступени. На ремонтном заводе испытывал вертолеты после ремонта. Я летал и учился на психолога. Учился заочно, но по-настоящему. Мне было интересно. Закончил с красным дипломом.

Все спрашивают, почему я ушел из авиации. Во-первых, мне интересна была психология. А еще я заметил, что дошел до автоматизма: взлетаешь и понимаешь — головой уже делать нечего, руки сами все делают. Уже все известно: и вертолеты, и самолеты, и испытания.

— Зачем обычным людям нужно знать об устройстве самолета?

— Для того, чтобы полет для каждого был чередой предсказуемых действий. Все, что хорошо изучено — не страшно. 25–35 % людей боятся летать. В Новосибирске 350 тыс. человек так или иначе подвержены аэрофобии. Сам факт сбора чемодана и уменьшения времени до полета — уже событие пугающее.

— По каким признакам можно заподозрить в себе начинающего аэрофоба?

Аэрофобия — это не статический процесс, она не стоит на месте. Если с ней ничего не делать, она способствует развитию и других фобий — социофобии, клаустрофобии.

Надо учитывать, что у нас два полушария мозга. Левое — логическое, правое — творческое. И когда левое видит статистику риска погибнуть в авиакатастрофе 1:10 000 000 — оно решает: ерунда, полечу. А правое реагирует так: о, один случай на 10 млн все-таки есть, этим одним я и буду. Надо активизировать работу левого полушария — и тогда оно не даст правому раскручивать ужасные картинки. Логика, аргументы и факты помогают держать в рамках правое полушарие мозга.

— Из чего же состоит страх?

— Признаки страха: ускоренное сердцебиение, повышенное потоотделение, дрожь, одышка, удушье, тошнота и боли в животе, головокружение, ощущение нереальности происходящего, онемение мышц или ощущение покалывания, озноб или жар. Одновременное наличие четырех признаков говорит о том, что у вас развивается паническая атака.

Миндалевидная часть мозга амигдала отвечает за эти реакции, выделяя гормоны, которые активизируют все перечисленные признаки. И амигдала часто срабатывает внештатно. Почему? Потому что все, что когда-то было страшным — она помнит. И если что-то напоминает опасность, она на всякий случай срабатывает.

Например, самолет затрясло, и в этот момент у стюардессы случилось озадаченное лицо — пассажир свяжет болтанку с ее выражением лица и почувствует панику. А у нее, возможно, просто сын двойку получил. Или она раздумывает о том, сколько кусочков сахара положить в кофе.

— Что делать человеку, который сел в самолет в хорошем расположении духа, но потом вдруг заметил что-то «подозрительное» и забеспокоился?

— Страх — это важный механизм защиты и выживания. Бороться с ним не надо. Примите его. Оставайтесь на своем месте и наблюдайте за собой. Что происходит: сердце участилось или дыхание? Ничего не оценивайте, просто наблюдайте. Это не плохо и не хорошо. Это нормально. Сделайте шаг навстречу этой панической атаке — она будет в шоке. Почувствуйте эту связь веков, этот механизм выживания. Он в вас есть.

Когда настигает паническая атака, очень сложно расслабиться. Значит напрягитесь. Но не впивайтесь руками в подлокотники, а просто сожмите их в кулаки изо всех сил. Если сильно сжать руки и держать их напряженными 10–15 секунд, а потом отпустить, в этот момент наступит полное автоматическое расслабление мышц. Почувствуйте разницу между напряжением и расслаблением.

Еще один способ нормализовать эмоциональный фон: дыхательные практики. Например, простой вариант: плавный вдох, задержка дыхания, выдох. Самый эффективный метод: вдох одной стороной носа — на четыре счета, дальше задерживаем дыхание на восемь счетов, потом выдыхаем через другую сторону носа — опять на четыре счета. И через нее же снова делаем вдох.

— На семинаре вы наглядно объяснили, почему самолеты — самый безопасный вид транспорта, однако аэрофобы тут же привели свой главный аргумент: и все-таки они падают.

Да, вероятность есть. Однако любой процесс человеческой жизнедеятельности заберет больше жизней, чем полет. Каждый год в России в ДТП погибает 35 тыс. человек. Находясь в воздухе, вы находитесь в самом безопасном месте — вы здесь не утонете, вас не укусит змея, вас не отравят алкоголем.

— Что больше всего пугает людей?

— Взлет — один самых пугающих моментов. Для аэрофоба он подобен выстрелу из пушки. Следующий момент, который пугает всех, — турбулентность. Почему-то все считают, что самолет должен быть единственным видом транспорта, который не трясет. Сядьте в машину, разгонитесь до 60 км — и вас затрясет.

Самолет специально сделан для того, чтобы постоянно находиться в перегрузках. Он выдерживает фигуры высшего пилотажа.

— А кто больше боится, женщины или мужчины?

— Гендерных отличий я не замечал, я думаю 50 на 50. Но на семинарах больше присутствует женщин, а на индивидуальные занятия больше приходит мужчин. Есть особенности по возрасту, обычно до 25 лет есть легкая бесшабашность в восприятии жизни. С возрастом боязнь за свою жизнь усиливается. Человек начинает бояться сильнее.

— Скажите, а с чем связаны традиции у летчиков — не фотографироваться перед полетом и называть рейс не последним, а крайним?

— Да, действительно, у летчиков тоже бывает мнительность. Но, я думаю, она везде есть. Чем отличается летчик от всех остальных? Ничем. Нет, ну конечно, когда летишь и вдруг один двигатель отказывает, некоторое беспокойство появляется. (Улыбается.)

Пилотов готовят много лет. Каждый — хоть второй пилот, хоть командир эскадрильи — каждые два года сдает экзамены в центре подготовки и сертификации, каждые полгода проходит подготовку к осенне-зимней навигации, каждый месяц работает на тренажере.

Катастрофа — это сочетание многих факторов малой вероятности в одну единицу времени в одном месте. Просто так если отказал, например, генератор — ничего не произойдет. И если ошибся пилот — есть второй пилот, автопилот, диспетчер. Чтобы что-то произошло, нужно, чтобы на человеческий фактор наложился технический и погодный.

После тренинга я обещаю рассказать слушателям страшный секрет — какая авиакомпания самая безопасная и какой самолет самый лучший. И в конце этот секрет открывается. Участники узнают, что самая безопасная авиакомпания — любая, самый безопасный самолет — любой самолет и самое безопасное место в самолете — любое место. Почему? Потому что все подчиняется единой системе сертификации. Сертифицированный самолет где-то в глубинке в Африке абсолютно такой же, как и любой другой самолет где-нибудь в Мюнхене или Лондоне. Например, самые старые самолеты у немецкой авиакомпании «Люфтханза», самый молодой парк у «Аэрофлота» и S7. А показатели по безопасности одинаковые.