«Врач — это источник повышенной опасности»

Беспрецедентное в российской судебной практике решение Калининского районного суда Новосибирска, обязавшего горбольницу выплатить пациентке два миллиона рублей в качестве компенсации морального ущерба, положило начало новой эре в судебной практике по врачебным ошибкам. Иски к лечебным учреждениям после этого прецедента пошли один за другим. Так, в пятницу, 13 февраля, в Железнодорожном суде начался процесс по делу пенсионера, которому предположительно из-за врачебной ошибки ампутировали ногу, а в среду, 18 февраля, уже в Центральном суде — дело о гибели новорожденного в частной клинике. Общая сумма претензий в этих случаях — 11 миллионов рублей. Корреспондент НГС.НОВОСТИ встретился с директором Центра медико-страхового права Юлией Стибикиной, которая представляет всех этих людей в судах.

Справка: Центр медико-страхового права создан в Новосибирске летом 2007 года как филиал подобного центра в Омске. Специалисты центра специализируются на защите прав пациентов, пострадавших от врачебных ошибок.

Юлия Александровна, почему вы решили специализироваться на медицинским праве?

В Новосибирске этим целенаправленно никто не занимался. Поэтому когда знакомый врач, с которым мы вместе получали юридическое образование, предложил этим заняться, я сразу же согласилась. Первым нашим делом стал прецедентный иск Оксаны Кондрашкиной к горбольнице. На него была сделана ставка, и мы его на чистом энтузиазме отрабатывали на все сто процентов. И выиграли. Оксана уже получила от горбольницы два миллиона рублей в качестве компенсации морального вреда за врачебную ошибку, из-за которой она осталась без ноги. Кроме того, мы первыми в России добились такой большой компенсации морального вреда, до этого потолок был около трехсот тысяч рублей.

Что изменилось для вас, когда судья вынесла это беспрецедентное решение?

Все были в легком шоке, ведь никто из коллег не верил, что у нас получится. А когда СМИ сообщили о результате, наш телефон в офисе раскалился до предела. В итоге за последние несколько месяцев мы предъявили пять исков к медицинским учреждениям, а люди все продолжают звонить и советоваться. Например, после статьи на НГС.НОВОСТИ про иск в семь миллионов рублей к частному родильному дому нам позвонил мужчина и рассказал, что год назад с его ребенком случилась аналогичная история.

С какими исками вы сейчас работаете?

Три иска к родильным домам. Один — к частному, там умер новорожденный ребенок, судебный процесс начался на этой неделе. Еще два — к муниципальным роддомам. В первом случае тоже смерть ребенка, дело сейчас находится на экспертизе, а во втором — при подмывании новорожденного его ошпарили кипятком. Наши клиенты требуют компенсации морального вреда в размере семи, четырех и одного миллиона рублей соответственно. Еще один иск — по факту смерти молодой женщины через десять минут после операции. В этом иске моральный вред пять миллионов рублей и материальный более трех миллионов. И еще одно дело начато на прошлой неделе. Там мужчине ампутировали ногу, и мы будем доказывать, что это сделано вследствие врачебных ошибок. Сумма компенсации морального вреда — четыре миллиона рублей. Кроме того, есть несколько дел, которые у нас находятся в производстве, но иски по ним пока не поданы. В целом же хочу отметить, что большинство историй, с которыми к нам приходят, касаются гинекологии и акушерства, травматологии, стоматологии и хирургии.

Суммы компенсации морального вреда в исках — сплошь миллионные. Как вы определяете их размер?

Ну а как его определишь?.. Во сколько в принципе можно оценить свое здоровье?.. К тому же практика, когда за смерть выплачивают по восемьдесят тысяч рублей, а за инвалидность — по тридцать-пятьдесят тысяч, ни к чему хорошему не приведет. Это в первую очередь порочная практика для самого лечебного учреждения, потому что никто не воспринимает такую сумму всерьез. Давайте посмотрим на американскую судебную практику прецедентного права. За такого рода врачебную ошибку, как в случае с горбольницей, там бы взыскали пять миллионов долларов, и никто бы даже разговаривать не стал, и мы бы не сидели полтора года в суде, дожидаясь судебной экспертизы. Когда, кстати, суд постановил взыскать с горбольницы два миллиона рублей, там была проведена очень серьезная внутренняя работа. Потому что ошибаться на такие приличные суммы никто не хочет.

Почему иски по врачебным ошибкам к медицинским учреждениям рассматриваются в рамках гражданского судопроизводства, а не уголовного?

Доказать халатность и причинение смерти по неосторожности очень тяжело, поэтому действительно уголовные дела против врачей возбуждаются очень редко. За последние десять лет был только один случай, когда врача привлекли к уголовной ответственности. Это произошло совсем недавно в Омске, когда врач акушер-гинеколог была признана виновной в смерти новорожденного и ей назначено наказание в виде полутора лет отбывания наказания в колонии-поселении. А вот в рамках гражданского судопроизводства доказать некачественно оказанную медицинскую услугу вполне возможно.

В качестве экспертов по искам вам приходится привлекать действующих врачей. Наверное, мало кто соглашается?

Как раз наоборот. Врачи готовы обсуждать профессионализм своих коллег, и так сложилось, что многие из них пишут очень жесткие экспертизы. Мне кажется, что им просто надоела безграмотность некоторых своих коллег.

Тогда почему нет юристов, специализирующихся на медицинском праве?

Я думаю, что после прецедента с Кондрашкиной центров типа нашего будет все больше. Просто критическая масса уже накопилась, мы первыми дали ей выход, и сейчас этот процесс будет только набирать обороты.

Как медицинские учреждения реагируют на иски по врачебным ошибкам?

Например, по иску к больнице об ампутированной ноге ответчик вообще не явился на первое заседание. Так что пока у меня создается впечатление, что люди не приучены отвечать за свои поступки.

Если пациенты будут заставлять врачей платить за ошибки, улучшит ли это качество здравоохранения?

Так как у нас до сих пор не принят закон о страховании ответственности врача, то иски подаются не к врачам, а к медицинским учреждениям, в которых они работают. И вообще с правовой точки зрения деятельность врача слабо защищена. Например, в законодательстве нет даже такого понятия, как «врачебная ошибка». До сих пор не решен вопрос с лицензированием деятельности врача, хотя в Европе это повсеместная практика. Поэтому изменения начнутся, когда все эти вопросы будут решены, и главное — когда система отбора и обучения в медицинских вузах станет более эффективной. Ведь нельзя забывать, что врач — это источник повышенной опасности. Это очень сложная профессия, которая требует глубоких познаний, в которой о халатности речи вообще быть не должно. А нам порой приносят такие истории болезни, что читаешь и становится страшно, что бывают такие врачи.

Андрей Ткачук

Фото Веры Сальницкой