Сибиряк больше 30 лет ремонтирует обувь в уличной будке — он смотрит на ботинки, а видит, как меняется мир

Небольшой киоск на углу проспекта Димитрова и Вокзальной магистрали стоит как будто с начала истории Новосибирска. С нулевых здесь работает мастер по ремонту обуви Сергей Поликарпов, и его маленькая кабинка, кажется, давно стала одним из символов географического центра Новосибирска. Почему инженер с радиоэлектронного завода переквалифицировался в сапожники, когда ремонт обуви превращается в настоящие спасательные операции и зачем везти обувь на Вокзальную магистраль даже из Европы — в очень теплой истории НГС.

Киоск, в котором работает Сергей Поликарпов (мастеру за шестьдесят, но называть его по отчеству совсем не хочется: крепкий, трудолюбивый, не циклящийся на прошлом, он совсем не тянет на старика), с первого взгляда заметить не очень просто: броской вывески на нём нет, а огромные буквы «Шаурма» на соседнем ларьке буквально перетягивают взгляд на себя. Правда, в 2ГИСе маленькая, но добротная постройка честь по чести отмечена, указан и номер мастера, но чтобы найти вроде бы не спрятанную от глаз постройку, всё равно нужно знать, что ищешь.

Внутри — слабый, но отчетливый запах обувного клея, бормотание радио, трехлитровые пузатые банки солений (внутри — огурцы, помидоры, побледневшие в рассоле ранетки, ажурные смородиновые и дубовые листья), пакеты с пожилой, но еще крепкой обувью и, конечно, сам хозяин. Сергей Поликарпов чинит обувь больше 30 лет — окончательно ушел в это дело в 1992 году, променяв место инженера на ПО «Север» на тернистый путь предпринимателя.

— Никто меня этому не учил, всё сам — учился месяц, может, два, — усмехается Сергей. — Изготовлению обуви учат, но изготовление и ремонт — это совершенно разные вещи. Да нет тут никаких хитростей, самое главное, чтоб руки росли.

— А долго вы шли к этой идее?

— Да это не идея, это — жизнь.

Сначала Сергей чинил чужие туфельки и сапожки вечерами, после основной работы. Говорит: не то чтобы нечего есть было, но деньги точно были не лишними. Вчерашний инженер снял помещение, оборудовал там мастерскую. Затем переехал поближе к центру, в деревянную будочку возле кафе «Лепесток» (позже там оборудуют «Ростикс», далее — KFC и в будущем, очевидно, снова «Ростикс»). И уже оттуда перебрался на нынешнее место, как будто подчинился неумолимому притяжению центра.

История менялась вокруг Сергея так же неспешно, как география — за окошком киоска, в маленьких деталях, явных, но чуть запаздывающих приметах времени.

— Во времена социалистические, перестроечные была работа совершенно другая, и ее было больше. Сейчас работы меньше, но она выходит долгой.

— Обувь изменилась?

— Нет, вы изменились и изменили, так сказать, моду, — мастер тепло улыбается: имеет в виду «вы — женщины». — Раньше все на каблучках ходили, с набоечками. А сейчас носят кроссовки, где набойки не меняются. Ставлю заплатки, молнии, носки [делаю]… А это вручную шить долго. Вот сейчас ко мне четыре человека зашли — и на неделю работой я обеспечен.

Часто обувь приносят новую, ни разу не надетую — довести до ума, прежде чем носить. Защитить кожу, поставить профилактику, чтобы не скользила подошва.

Раньше, говорит Сергей, обувь другая была — кожаная, проклеенная и прошитая, проклепанная маленькими гвоздиками. В начале 90-х советские туфли и ботинки исчезли не сразу и долго еще возвращалась в маленькую мастерскую эхом былых времен.

Потом их становилось всё меньше, меньше. Не всегда презентабельные, но добротно сшитые пары сменяла обувь совсем другая.

— Сейчас подошвы появились, которые вообще носить нельзя. Приносят новую обувь, а она уже негодная. Особенно последний год, — веско объясняет мастер. — Вроде бы такая мягкая, интересная для молодых девчонок. А жесткой стельки нет, и, наступая, девушки проваливаются в решетку под ней, перегородки все ломаются... Будете покупать — проверяйте: расстегните, стелечку поднимите, потрогайте рукой, чувствуется ли решетка.

Впрочем, претензии у опытного сапожника не только к дешевому китайскому массмаркету. По его словам, даже покупая дорогую итальянскую обувь, нельзя быть уверенным, что сразу после окончания гарантийного срока ты не начнешь искать, кто отремонтирует твою обувь.

— А дорожный реагент на обувь влияет?

— По моим наблюдениям, на тротуарах только в этом году химию стали использовать. Так что пока [обувь] с такими проблемами мне не приносили, — отвечает Сергей и уверенно добавляет: — Жду, на следующий год понесут.

— Сережа, привет! — в будку стремительно входит энергичная дама с пухлым пакетом. Она так оживлена и радостна, что кажется: навестить Сергея пришла жена. Но нет, это клиентка: в руках дамы — полиэтиленовый пакет с ботинками челси. Резинка на обуви потеряла эластичность, а вместе с ней и товарный вид. Сергей должен заменить ее на новую и обстоятельно рассказывает гостье, что и каким образом изменит в ее обуви.

Он вообще уверен, что должен подробно объяснять, что именно планирует сделать, чтобы клиенту не пришлось задавать вопросы после ремонта.

Подавляющее их большинство ходит к Сергею годами, семьями, поколениями. Если вдруг кто прожил на одном месте 20 лет, его верность мастеру легко объяснить удобным расположением будки. Но привозят порванные ботинки и те, кто перебрался в соседние районы, города и даже страны.

— Кто-то на Северо-Чемской переехал, кто-то — вообще в Кисловодск, — Сергей смеется, но вид у него довольный.

Оценку его работы выше, чем подобная преданность, представить сложно.

— Женщина переехала, а мама у нее здесь осталась. Она ее периодически приезжает навещать, и перед тем, как ехать, она берет с собой всю обувь свою, которую нужно сделать, привозит. Я ей сделаю, и она увозит назад. Из Германии [женщина] ездит! Тоже у нее здесь мама живет. Списываемся по WhatsApp, она спрашивает, стоит ли брать, чтобы зря не возить. Одну, две пары с собой берет.

Периодически заходят и новички (и журналист, захвативший с собой на интервью зимний ботинок, явно не самый удивительный и курьезный случай). На середине разговора в мастерскую едва ли не вбегает молоденькая девушка с туфлей на высоком тоненьком каблучке в руках. Части подошвы в районе носка просто нет — отвалилась…

Она танцует в стиле High Heels (направление, объединяющее в себе разные стили танца, которые исполняются на высоких каблуках. — Прим. ред.), соревнования — завтра. Кажется, на очередной тренировке танцовщица выложилась даже слишком хорошо, и теперь на то, чтобы спасти туфли, у Сергея есть ровно сутки.

В такие моменты хочется оглядеться в поисках кустов, а в них — рояля. Но, кажется, мастеру ситуация привычна:

— Часто так бывает [что надо срочно ремонтировать обувь] перед вылетом в аэропорт, например, — рассказывает он и чуть ворчливо объясняет едва не плачущей клиентке, что если поломка случилась не сию секунду, оставлять ремонт на последний момент не стоит: сутки клей должен только «набирать силу».

Параллельно подбирает материал, из которого сделает новую подошву. И наконец резюмирует: да, завтра в два часа пару можно будет забрать. И вообще, не нужно нервничать: завтра утром можно позвонить мастеру и узнать, «как прошла операция».

Сегодня и сам Сергей, и его жена — пенсионеры, и работать стало особенно приятно: когда кроме непредсказуемых заработков есть гарантированные выплаты, живется как-то проще.

— Это сегодня сумасшедший день, — объясняет мастер. — На прошлой неделе в понедельник у меня всего один человек был. Нет, вру: вечером еще двое подошли, но всё равно…

За месяц можно заработать тысяч сорок рублей, а можно — всего четырнадцать, а ведь потом придется и налоги платить. Сергей жалуется: с такими сложностями оформлял ИП и во всём разбирался, а теперь надо закрывать: оказалось, ему выгоднее работать как самозанятому.

Пенсия принесла спокойствие и даже превратила работу в хобби, причем не только свое, но и супруги: пузатые огуречные банки — избыток урожая, который выращивает на даче жена Сергея. Закрутки, говорит Сергей, уходят влет.

Даже если клиентов нет, сапожник находит, чем заняться. Работы в киоске всегда хватает: от банальной уборки до не связанного с кожгалантереей ремонта:

— Видите, лежит прибор? Сломался, надо отремонтировать, — улыбается, показывая на нечто, разобранное практически полностью, мастер. — Это зарядное устройство для аккумуляторов. Уже нашел, какие транзисторы не работают, надо сходить в магазин, купить, заменить…

— Вы и в электрике разбираетесь?

— Я ж на заводе работал. Что я там ремонтировал? Средства измерения, частотомеры, осциллографы, вольтметры, — перечисляет мастер. — Телевизоры в том числе.

Применять инженерные знания в новой работе приходится нечасто, хотя, уверен Сергей, сопромат ему пригодился в ремонте не раз. И с какой бы нежностью он ни говорил о прошлом, транзисторах и заводе, кажется, те же интонации звучат, когда мастер рассказывает, как следил за строительством новой, более просторной и утепленной будки, и какие прекрасные граффити нарисовали на стенах киоска уличные художники. Один даже сперва спросил у хозяина павильона разрешение.

— За выходные нарисовал, — улыбается Сергей. — Жалко, испохабили только. Но я думал сфотографировать, убрать на компьютере надписи эти, на пленку перенести и наклеить на стену снаружи.

Профессии сапожника не одна тысяча лет: надев свои первые сапоги, люди через какое-то время явно обнаружили если не предательскую дыру в подошве, так отвалившуюся набойку. Другие виды заработка новосибирцам в диковинку, а многих даже способны шокировать. НГС рассказывал историю сибирячки Анастасии Куприяновой: она работала собутыльницей за деньги и получала за это до 300 тысяч в месяц.