«Мы можем выделить ДНК даже с одного волоса»

В начале минувшей недели суд вновь продлил срок содержания под стражей 51-летнему Евгению Чуплинскому, обвиняемому в убийстве 17 женщин. Сейчас мужчина дает показания в рамках заключенного досудебного соглашения со следствием — за это его не приговорят к пожизненному заключению. Установить личность маньяка, безжалостно расправлявшегося в Новосибирске с девушками в период с 1998 по 2006 годы, помог образец ДНК, который генетики смогли взять с вещдоков лишь в прошлом году. О том, почему на поиск преступника ушло целых десять лет и что надо сделать, чтобы такие преступления раскрывались максимально быстро, корреспондент НГС.НОВОСТИ побеседовал с экспертом ДНК-лаборатории экспертно-криминалистического отдела Следственного комитета СУ по НСО.

Справка: Маневич Андрей Валерьевич — майор юстиции, эксперт экспертно-криминалистического отдела СУ СК РФ по Новосибирской области, работает в Следственном комитете с 2013 года. Образование — высшее биологическое, профессиональные интересы — судебно-генетическая экспертиза. Женат, двое детей.

Андрей Валерьевич, почему на раскрытие серийных убийств девушек в 1998–2006 годах ушло без малого 10 лет? Ведь ДНК-экспертизу в России, в том числе в Новосибирской области, проводят с 1993 года.

Да, само направление существует с 1993 года. Но на тот момент метод только начинал развиваться, и все эти годы в этой сфере шли непрекращающиеся разработки. Совершенствовалось оборудование, повышалась чувствительность реактивов, которые мы используем. Если раньше в поиске биологических следов мы опирались только на зрение, то сейчас нам в этом помогает специальное оборудование. Появились новые источники экспертного света по обнаружению следов на вещественных доказательствах. И мы стали видеть те следы, которые раньше не могли увидеть ни при каком освещении. Это новое оборудование, появившееся всего несколько лет назад.

И соответственно в уголовных делах прежних лет мы начали находить новые следы. К биологическим следам относятся следы крови, слюны, пота, мочи, спермы, волосы и костные останки. Или, например, контактные следы, которые человек оставляет, прикасаясь к предметам. Для дактилоскопической экспертизы такие следы не представляют интереса, а вот для ДНК-экспертизы вполне пригодны. И наша задача — найти их.

Кто именно работает в лаборатории?

Здесь работают 8 сотрудников. Все мы — эксперты-биологи, эксперты-генетики, люди с высшим биологическим или высшим медицинским образованием. Отмечу, что ДНК-лаборатория в Следственном комитете у нас одна в СФО, поэтому материалы приходят к нам со всей Сибири. Оборудования очень много. Часть оборудования для Сибирского федерального округа уникальна. В нашей лаборатории производится судебно-генетическая экспертиза. Генотипоскопическая, молекулярно-генетическая, геномная — это все синонимы судебно-генетической экспертизы.

То есть 3 года назад, благодаря новейшим технологиям, вы получили возможность по-новому взглянуть на собранные когда-то вещдоки?

Конечно. Современные новые реактивы обладают очень высокой чувствительностью. Например, еще относительно недавно потожировые следы были недоступны для исследования экспертам-генетикам, так как требовался достаточно большой объем исходного материала, чтобы выделить достаточное для исследования количество ДНК. Теперь же мы можем выделить ДНК даже с одного волоса. Теоретически достаточно нескольких клеток, чтобы получить полный профиль ДНК человека, оставившего эти клетки. Еще совсем недавно такие технологии были недоступны.

Вещдоки по делу серийного маньяка хранились 10 лет. То есть даже спустя такое количество времени вы смогли найти там следы ДНК?

Время не играет значения. Мы можем исследовать даже мумии фараонов, которым 2000 лет. Эти же технологии используют и в других странах. Например, в США в результате проведенных дополнительных генетических экспертиз было освобождено большое количество незаслуженно осужденных лиц. ДНК-экспертиза позволяет установить истину по многим уголовным процессам, по которым раньше не удавалось это сделать.

Все другие биологические исследования уже отодвинуты на второй план. Еще несколько лет назад ДНК было своего рода экзотикой, так как этот метод очень дорогостоящий. Реактивы очень дорогие. Чтобы такую лабораторию, как у нас, оборудовать, нужны достаточно серьезные вложения. Но понимание необходимости в появлении такой лаборатории в Следственном комитете и привело к ее созданию.

Насколько высока сохранность молекул ДНК? Например, если преступник возьмет в руки пулю, вставит ее в пистолет и убьет кого-то, потом на пуле его молекулы остаются?

Это, конечно, очень частный случай. Но в общем — да, остаются. На вещдоках сохранность ДНК высокая.

Приведите еще какой-нибудь свежий пример, когда благодаря ДНК удалось выйти на след преступника.

Был обнаружен труп обнаженной женщины в пригороде Новосибирска, в лесу. С поверхности тела были сделаны смывы, и в тех местах, где преступник ее хватал, тащил, были обнаружены его генетические следы. Это позволило установить преступника и вскоре задержать его и предъявить обвинение.

Через нашу лабораторию проходят вещественные доказательства практически по всем преступлениям, совершенным против жизни, здоровья или половой неприкосновенности. Мы делали экспертизы практически по всем громким делам, о которых писали СМИ, — это и по делу обвиняемого в серийных убийствах, и многим другим. Это все проходит через нас. Наша задача помочь следствию собрать доказательную базу, которую уже в дальнейшем будет трактовать суд. Так как мы только констатируем наличие или отсутствие следов и их происхождение.

В какую сторону движется научная мысль в области геномной экспертизы?

Я все-таки надеюсь, что в конечном итоге все придет к созданию единой общечеловеческой базы генетической информации. Считаю, что оптимально было бы уже в роддоме у младенца брать образец ДНК. Такая генетическая информация неизменна во времени — хоть через 10 лет, хоть через 1000. И с возрастом человека этот код также не изменяется. Понятно, что все младенцы безгрешны, но когда человек вырастает, то кто-то становится добропорядочным гражданином, а кто-то становится на шаткую дорожку преступности — и рано или поздно он попадет в поле зрения правоохранительных органов.

В этой ситуации для безопасности общества было бы очень ценно иметь такой вид учета, как ДНК. Все уголовные дела, связанные с убийствами, насилием, раскрывались бы гораздо быстрее.

Я знаю, что в Японии есть мобильные лаборатории, они выезжают на место преступления, там же типируют образец и там же сличают его с образцами в своей базе. И тут же на месте выявляют, кто именно возможный преступник. Кроме Японии большой массив данных ДНК своих граждан находится в Англии — они очень активно типируют население. За счет этого раскрытие преступлений происходит очень эффективно.

У нас пока обязательное типирование происходит только в отношении лиц, осужденных за совершение тяжких и особо тяжких преступлений.

Очень важно понимать, что процесс прохождения типирования для законопослушных граждан не несет никаких минусов. Его должны бояться только граждане, ведущие асоциальный образ жизни. И когда правозащитники говорят, что у человека взяли образец ДНК, значит, его внесли в ранг подозреваемых, — это абсолютная неправда. Никто никого никуда не заносит, это делается для защиты общества. Или вот иногда правоохранительные органы обращаются за помощью в СМИ, в соцсетях: «Помогите установить личность человека, который не может о себе ничего сообщить». В случае наличия единой всеохватывающей базы данных образцов ДНК такой вопрос бы никогда не возник. С помощью ДНК мы можем определить, например, кто мать найденного трупа младенца. И когда оперативные работники найдут подозреваемую, то мы сможем однозначно сказать — является ли она матерью новорожденного.

Есть в мире хоть одна страна, где 100 % граждан сдали ДНК-образцы?

Такой страны нет. Что касается нас, то очень много факторов, почему это не делается повсеместно. И один из главных — то, что изначально очень высокая цена одного типирования. Исследование одного образца ДНК обходится примерно в 3–5 тыс. руб. В масштабах страны с населением 150 млн человек получится, конечно, очень большая сумма. Кроме того, чтобы вести такую работу, необходима и юридическая база.

***

В завершение разговора Андрей Маневич устроил небольшую экскурсию по лабораториям, где корреспондент НГС.НОВОСТИ имел неосторожность снять маску, чтобы задать еще один вопрос. Эксперт-криминалист кивнул на дверь, давая знать, что ответит, как только выйдет из лаборатории. Но продолжение разговора приобрело неожиданный поворот.

«Андрей, мы когда разговариваем — выдыхаем воздух со слюной, которую мы не видим, — объяснил Андрей Маневич. — И наши молекулы ДНК, клеточки, разлетаются по всем помещениям. И потом есть шанс вас выявить. Поэтому по правилам я должен взять у вас образцы и положить на вечное хранение. Каждый человек, входящий в лабораторию, должен проходить типирование».

В итоге автору дали в руки колбочку и попросили провести ватной палочкой по внутренним поверхностям щек. Во время процедуры чувствуешь себя как на экзамене: вроде бы ты во всем уверен, но вдруг все равно что-то сделал не то?

Корреспондент НГС.НОВОСТИ еще раз прокрутил в голове всю прошлую жизнь, вздохнул и открутил крышечку… Так в базе ДНК-образцов где-то в компании с серийными убийцами и подозреваемыми по громким делам оказались данные корреспондента НГС.НОВОСТИ.

Андрей Ткачук

Фото Татьяны Фатеевой (1, 4), Ольги Бурлаковой (2, 3)

Видео Ольги Бурлаковой