Скрытные скалы, погибшие студенты, «столбовские войны» и исчезнувшие родники: тайны красноярских Столбов

Прощальный текст вслед ушедшему от нас лету. Корреспондент НГС24 Алексей Тайганавт последний самый солнечный день провел в нацпарке «Столбы». Читайте, чтобы согреться в ощущениях.

В этот раз везет — с утра пасмурное небо, накрапывает дождь. И народ, который гонится за подмерзающим бабьим летом на машинах, а потом в пробке на выезде из города наблюдает, как оно уплывает, сидит дома. А с погодой — наладится, солнце всё равно пригреет вовремя.

Со мной соглашается женщина, сидящая за столом перед лестницей в сторону центральных Столбов. И сразу предлагает купить у нее яблок в путь. «Сама собирала, вон там за дорогой у меня участок», — показывает в сторону сада Крутовского. Цена — 150 рублей за килограмм. Мини-кружка кедрового ореха (две горсти) у женщины стоит почти столько же — 110 рублей. Отказываюсь: стыдно ходить в лес со своими дровами.

Семь километров наверх — самая монотонная часть похода на центральные. От скуки по сотни раз пройденной дороге в молчаливом осеннем лесу спасают обрывки случайно услышанных разговоров. Столбы возрастом в пятьсот миллионов лет, как и любая вечность, на людей действуют магически — у гуляющих развивается «эффект попутчика», когда тянет выговориться о том, что в городе обычно остается при себе.

На кордоне Лалетино перед стеной памяти, где размещены таблички с именами погибших столбистов, замерев, стоит мужчина в черной бандане.

— Я должен с другом проститься, — поясняет он. — Каждый раз, когда мимо иду, обязательно подхожу. Вот, смотри: Костя Обеднин — девять лет назад разбился при восхождении на Пик Ленина. Инструктором был у иностранцев — один из них провалился в ледовую трещину, всех утянул. Выжили все, кроме Кости.

— На Столбах меня называют дядя Лёша, — представляется мужчина, часть подъема мы идем вместе. — Я спелеолог, альпинист, столбист — сюда с 1976 года хожу. В следующем году мне семьдесят будет, если что. Хожу два раза в неделю, в среднем километров тридцать за раз. Ты куда пойдешь?

— На Скрытный.

— Там, говорят, росомаха бродит, и медведь появился. Медведя, главное, не боятся — тогда он точно на тебя не выйдет. Он же запахи за девять километров чувствует, представляешь. Будешь нервничать — учует.

Пообещал о медведе не беспокоиться.

—  Для меня Столбы — это храм. Храм природы. Ее надо почитать и уметь уживаться, — продолжает дядя Лёша, когда проходим мимо переполненной людьми площадки с качелями, лавками и павильонами. —  А знаешь, что в 60-е-70-е было? Ой, блин, что тут творилось — убийства, разборки, беспредел. Милиция не вылезала отсюда. Слава Богу, что этого нет. Столбовские войны, так называемые, слышал? Ой, страшно. Ну что тут можно не поделить? Что не поделить здесь? Смешно даже.

«Столбовские войны» — теперь уже почти забытая история. Но когда-то на здешних скалах кровавые разборки компаний столбистов действительно были в порядке вещей. Особенно прославились «абреки» — называли их так из-за любви к фескам и шароварам.

Ребята физически хорошо подготовленные, с прокаченными навыками скалолазания и своими правилами поведения на Столбах. Они быстро дошли до того, чтобы собирать с пришедших дань водкой и едой. И не только.

В начале 1970-х «абреки», вооружённые обрезом, арматурой и самодельными гранатами напали на другую компанию. В разборках погиб человек, главного из «абреков» посадили на 15 лет.

Второй «фронт» развернулся между скалолазами и комсомольскими отрядами, которые вместе с администрацией заповедника пытались навести на Столбах свой порядок. Столбисты расценивали это как ущемление их свободы и всячески сопротивлялись.

Сейчас рассказы о прошлых столбовских временах больше напоминают легенды. Но в закрытой теперь зоне нацпарка сохранилось реальное свидетельство о той эпохе — мемориал четверых студентов в тайге.

Говорят, в середине 1970-х они заживо сгорели в избе, но что стало причиной пожара якобы до сих пор неизвестно…

Пока дохожу до турцентра «Перевал», солнце окончательно избавляется от утренних туч. А организм, пережив «Пыхтун», последний затяжной подъем, окончательно готов к ходовому ритму по Столбам. На «Перевале», естественно, многолюдно, очередей за кофе добавляют несколько заказных автобусов с туристами. Их ведут к Первому и на Перья — самые знаковые скалы в нацпарке.

Я выбираю тропы, где народа поменьше. Одна из таких за Беркутовским ручьем. Здесь в каменных развалах по пути ко Второму Столбу когда-то была стоянка тех самых «абреков». Тут много гротов, сама скала отсюда выглядит непривычно другой, чем если идти по натоптанной дороге, а одинокие столбисты по давней привычке здороваются с незнакомыми.

— Раньше часто сюда ходила, одно время — в 90-е даже жила в доме на кордоне Нарым. Ночуешь тут и рано утром бежишь на работу, — рассказывает случайно встретившаяся на тропе Вера. — Теперь тут редко, вся наша компания рассыпалась. А любовь к Столбам никуда не делась, выбираюсь одна.

На «плече» Второго Столба — Архиерейской площадке — горожане испытывают себя на боязнь высоты. Слишком красивые виды заставляют пересиливать инстинкты. Получается не у всех. Мужик, сделав пару снимков на телефон подальше от обрыва, раскидывает руки и прижимается к скале. «Заряжается», похоже.

— Я у вас проездом, дальше в Якутию, день выдался свободный в командировке, я сразу сюда, никогда тут раньше не был. Мощно, — поясняет он.

Ухожу в сторону Скрытного — группа скал, на которые раньше можно было попасть только по пропуску. Несколько лет назад администрация нацпарка открыла их для свободного посещения. Народа сюда ходит мало, для отдыха от шума людей — место идеальное. И тропы тут более дикие, местами с завалами рухнувших деревьев.

От кордона «Перевал» при хорошем темпе можно дойти всего минут за 40. По пути успеваю помешать нормально поесть врачам-онкологам — так они сами представились — из краевого онкодиспансера Николаю и Анне.

— На Столбы ходим два раза в год. В золотую осень и первого января, это у нас традиция такая, — говорит Николай. — Почему редко? Так они больше ценятся, не приедаются. Если есть мед каждый день, он уже сладким не будет. А если по чуть-чуть дозировано, то, наверное, это будет вкуснее.

Сравнение Столбов с медом мне нравится. Выхожу на Копьевскую видовку. Она диковата, пока еще не сильно засвечена на миллионах фотографиях. Скалы ниже, чем Первый и Второй Столбы, зато хорошо видно закрытую для посещений буферную зону нацпарка. Отсюда бодрым шагом минут пятнадцать до Скрытного.

Под самим Скрытным — остатки избы. Рельса, железный хлам, говорят, что хозяин давным-давно сжег ее сам. Якобы обиделся на незваных пьяных туристов, которые пришли в его избу, а его выгнали. Но, может быть, всё было и не так. В истории Столбов, как заповеднике свободы, вымысел существеннее правды.

На малопосещаемом Скрытном никто не отвлекает от погружения в атмосферу Столбов. Впрочем, одиночество длится недолго.

— Вот надо же, специально от людей забрался подальше и именно здесь журналиста встретил, — говорит Владимир, он тоже забирается на Скрытный, рассказывает. — Стараюсь, каждую неделю выбираться. На протяжении лет тридцати так.

— Значит, столбисты…

— Ну нет, не дотягиваю. У них свой менталитет, это особенные люди. Хотя калошевание мне проводили (столбистский обряд посвящения, в котором на вершине скалы опытный скалолаз бьет новичка калошей по ягодицам; за каждый удар тот должен говорить «спасибо», если пропустил — всё начинается заново — Прим. Ред.) А я за тишиной хожу, от работы отдохнуть. Раньше раздражало, что такой наплыв народа (в год Столбы посещают более 700 тысяч посетителей — Прим. ред.), а сейчас спокойно к этому отношусь, по сути, я же тоже эту массовку создаю. Раздражает только, что мусорят в лесу.

Выхожу обратно. Следов обещанного столбистом дядей Лёшей медведя не встречаю. Вместо этого на тропе нахожу потерянное водительское удостоверение (уже возвращено владельцу — Прим. ред.) и двух заблудившихся туристок, которые искали тропу в город, но шли наоборот — в сторону «диких» Столбов.

На подходе к «Перевалу» очевидцы рассказывают, как за 10 минут «до» на дорогу завалилось дерево, падало медленно, люди успели отскочить. На Столбах давно борются с уссурийским полиграфом (жук-короед), который массово уничтожает пихту. Жуки пока побеждают.

— Тут и других проблем хватает, сейчас меняется отношение к этой территории, — говорит Елена, она на Столбы ходит с 80-х годов. — Когда они были заповедником, то не было такой навязываемой инфраструктуры. Вплоть до того, что косят газоны. Особенно на нижних километрах, по периметру дороги. Самое обидное, что исполнители, видимо, от природы далеки: когда они косят, то засыпают травой и камнями родники, это видно на третьем километре.

Под переливами ручья, в уходящем тепле столбовского солнца, спускаюсь вниз — носить с собой в городе незамутнённое ощущением большего, чем обыденность.