«Географ глобус пропил»: честное кино про нашу жизнь

До проката добрался «Географ глобус пропил» — лауреат «Кинотавра» и экранизация хорошей книжки. Константин Хабенский с наметанным обаянием играет здесь вечного героя российского кино: неудачника и пересмешника, засыпающего в подпитии в неподходящих местах, сыплющего прибаутками и стихами. Сам он хочет быть «современным святым» и не делать зла, играет с двоечниками в карты, курит на переменах в форточку, предается осоловело-эротическим грезам на педсоветах, ведет учеников в поход — и пропивает весь поход, пока подопечные у костра голосят душераздирающую песню-дразнилку «Его же посадят за мертвых детей». Кино не получило практически ни одной недоброй рецензии, да и вообще у него большой потенциал стать любимым — особенно теми, кто тоскует по советскому кино.

Бормоча себе под нос: «Если я не буду пить, курить, буду откладывать всю зарплату, я накоплю на отечественное авто через 152 года», — отшучиваясь от жены, шипящей про брак по залету и шута горохового, несостоявшийся биолог Виктор Служкин от безысходности устраивается учителем географии в пермскую школу. Школа — опять же от безысходности — принимает его в себя. «Я выучу, Роза Борисовна», — оправдывается Служкин перед завучихой, пытающейся проверить его квалификацию. В первый день Служкин сползает под стол, чтобы хотя бы несколько минут не видеть орущую орду питомцев. Потом немножко привыкает: бубнит по учебнику экономическую географию, предлагает ученикам скинуться ему «по штуке», чтобы избавить от мучений уроков и его, и себя.

В Географа влюбляется хорошая девочка Маша (в которую в свою очередь влюблен мажор Овечкин); самому Географу вроде бы нравится холодная и гладкая, как яйцо из холодильника, учительница немецкого языка Кира Валерьевна.

Еще у Географа есть жена, которая прогоняет его — подвыпившего и пошучивающего — с супружеского ложа; есть также школьный друг Будкин, ныне работающий «коррупционером», и старая подруга, влюбленная в Будкина. И так далее. Все эти люди притягиваются, вальсируют и отталкиваются — на фоне пермских панельных районов и деревянных завалюх, вмерзшего в лед судоходства на Каме, снежной грязи и грязного снега, на фоне ковра на стене и рюмки водки на столе, под «Владимирский централ» и под насмешливыми взглядами вездесущих учеников.

— Что ты проституцию позвал?

— Это не проституция, а учительница немецкого языка.

Экранизация одноименного романа Алексея Иванова вроде бы наследует традиции тех советских фильмов, которые принято считать добрыми и светлыми (иногда игнорируя скрытую за шуточками и ложным утешением дикую безысходность). То, что «Географ» в этом смысле удался, я довольно быстро почувствовала на физиологическом уровне. Пару раз он вызывал то же чувство удушья, страха и тоски, что и лучшие образцы жанра: от «Полетов во сне и наяву» до «Осеннего марафона» (реакция, которая заставляет меня избегать этих фильмов, сколь бы они ни были хороши, — или, точнее, именно потому, что они хороши). Впрочем, Географ задуман как персонаж несколько иной природы, а сам фильм, побалансировав на грани экзистенциальной драмы, выруливает в более легкий жанр, местами превращаясь в чистую лирическую комедию про очень плохого учителя.

Из прокуренной тесноты кино, в конце концов, вырывается на совершенно первобытную свободу — когда Служкин с учениками отправляются в лихой сплав по суровым пейзажам Камы.

Время действия (роман написан в 90-е, а опубликован в 2003 году) в фильме обновили до наших дней.

Если в книжке школьники отмахивались от экономической географии тем, что сдадут страну в аренду иностранцам, а сами будут ничего не делать, то в фильме они не хотят ее учить потому, что «это вы все развалили, а нам теперь налаживать». Вероятно, у ревнителей текстовой чистоты будет больше всего вопросов к тому, что Служкин в фильме на десять лет старше книжного (а ведь молодой учитель в школе и педагог средних лет — совершенно разные вещи). Тут дело, похоже, в дефиците актеров (из-за которого узкому кругу кинозвезд приходится играть всех героев в диапазоне от юнкеров до адмиралов). Тридцатилетней версии Хабенского и правда нет; а он для этой роли хорош — и даже чересчур, до некоторой утрированности. К тому же, если вдуматься, разница не так уж принципиальна. Это в европейском кино тридцатилетний разгильдяй — почти что заметавшийся на пороге взрослой жизни подросток, у нас же социальные статусы тридцатилетнего и сорокалетнего мужчины не слишком разнятся: в глазах общества их жизненные выборы уже все равно позади, а у неудачника нет шансов выбраться.

По сравнению с книгой, впрочем, существенно изменились все персонажи, но в их превращениях есть логика: они действительно такие, какими могли бы стать через десять лет книжные (куда более легко дышащие). Бывшая просто резкой на язык жена героя озлобилась, пронырливый предприниматель атлетического телосложения превратился в упитанного чиновника и так далее.

Прелесть «Географа», впрочем, в том, что все они — не социальные типы, а живые и настоящие люди, как будто те, кто едет с вами в электричке домой.

И за два часа они раскрываются то с одной, то с другой стороны: от злобного раздражения до счастливой нежности — и этой нежностью, а также житейской философией Географа, человека-птицы, легко живущего просто потому, что живется, — в конце концов проникаешься.