Константин Хабенский: «Я до сих пор испытываю чувство неловкости, когда вижу себя в телевизоре»

Ива Аврорина:
Добрый день, уважаемые зрители, слушатели и читатели НГС.
Мы начинаем прямой эфир с Константином Хабенским о кино, театре и благотворительности.

Ива Аврорина:
Проект «Поколение М» несет в себе идею развития творческих способностей ребят и одновременно сбор средств на лечение тяжелобольных детей. Расскажите, как это происходит?

Ответ:
«Поколение Маугли» — это театральный проект. Он связан непосредственно с ребятами, которые занимаются в студии творческого развития не только г. Новосибирска, но и других городов России.

Ива Аврорина:
Там 12 городов сейчас, да?

Ответ:
По-моему, 12.
«Поколение М» уже выросло, на мой взгляд, из нашей придумки театральной версии и вышло в интернет-пространство. Там уже всевозможные конкурсы, там уже много всяких активностей, которые тоже превращают все творчество и заинтересованность людей, в основном детей, которые входят в эту большую программу, в благотворительное движение. Потому что все активности монетизируются и либо к концу года, либо к кварталу превращаются в денежки, которые тоже переходят на помощь онкобольным детям.

Ива Аврорина:
То есть есть ресурс, на котором дети могут рисовать, присылать какие-то рассказы. И чем более они активны, тем…

Ответ:
…тем больше мы собираем денег.

Ива Аврорина:
Которые потом идут на лечение детей?

Ответ:
Да.
Изначально мы придумали историю, связанную со сценическими подмостками. Дали ей название «Поколение Маугли». Это история по мотивам Киплинга для того, чтобы людям было понятно, хотя бы в каком направлении они будут смотреть историю. История переделана на современный лад. Это история про молодого человека, который ищет себя в большом мегаполисе. Ищет, пытается понять, что он, кто он и почему его любят или не любят. То есть поиск себя.

Ива Аврорина:
До этого спектакль был в Казани?

Ответ:
Премьера была в Казани, потом Уфа, потом Санкт-Петербург, и 2 раза мы приезжали в Москву на гастроли с уфимскими, казанскими и питерскими ребятами.
Дети не просто выходят играть спектакль, а их 100 человек на сцене, включая пятерых взрослых актеров. Все сборы от этого спектакля также идут на помощь их ровесникам с тяжелыми заболеваниями головного мозга. Такое соединение творческой энергии, фантазии, заразительности, труда и т.д. именно на благотворительность и на то, чтобы спасти чужие жизни, — мне кажется, это самая правильная вещь. Они понимают сверхзадачу, для чего они выходят на сцену. Не просто показаться, не просто порадовать своих родителей и друзей, не просто втянуть зрителя, а втянуть его так, чтобы зритель захотел прийти еще раз, чтобы зритель рассказал своим знакомым о том, что есть такая история, чтобы на следующий день к нам пришли еще, еще и еще.

Ива Аврорина:
То есть, помимо всего прочего, это еще и популяризация благотворительности в России?

Ответ:
Совершенно верно. Это создание новой, свежей, молодой армии, которая со школьной скамьи не только головой и со слов взрослых знает о том, что надо помогать, но состав крови которых уже таков, что они понимают, что это нужно делать. И они сами это делают.
Я всем говорю после того, как мы отыграем премьеру в том или ином городе, очень простую фразу: «31 декабря так или иначе есть такая традиция подводить итоги того, что ты сделал за год. Самое простое, самое правильное вам будет, что сказать, что в этом году вы спасли одного человека». Не купили там велосипед или это, что тоже прекрасно. Не съездили отдохнуть туда-то или посмотрели такой-то фильм, что тоже прекрасно. А спасли человеческую жизнь.

Ива Аврорина:
Дети меняются в процессе? Вы это замечаете?

Ответ:
Мне кажется, очень сильно меняются. Мне кажется, они стряхивают с себя всю ту лишнюю и зачастую ненужную информацию, которая из-за большого выбора, большого потока облепляет их, как ракушки. Они иногда покрыты такой ерундой, которую мы с вами не замечаем, не говорим: это ерунда, убери. Или говорим не так. Они сами стряхивают, потому что во время репетиции спектакля через игровую структуру, как-то дурачась вместе с ними, мне кажется, мы затрагиваем не с холодным носом, а серьезно задумываясь, очень простые, на поверхности лежащие вопросы, которые не очень популярны сейчас в обществе: добра, любви. Очень простые вопросы, на которые мы не обращаем внимания и воспринимаем их как должное. Вместо того, чтобы… Извините, возможно, вам покажется, что не совсем нормальный человек рядом с вами сидит. Я вспоминаю, как в детстве было ощущение снега, ощущение ветра, ощущение солнца — те детские ощущения, которые, как мне кажется, сейчас у детей не очень развиты.

Ива Аврорина:
Они меньше гуляют, меньше чувствительны к реальности?

Ответ:
Что-то такое. Очень много сейчас связано с интернет-пространством, с телевидением, с выбором многоканальных пунктов, что магнит, который притягивает и взрослых тоже немножко в другом месте. Мы немножко отвлеклись от того, что вечно. Вот эта штука, которая перед вами (ноутбук. — НГС), ее через какое-то время уже не будет. Она появилась лет 10 назад, и лет через 5 ее не будет уже.

Ива Аврорина:
Интернета не будет?

Ответ:
Вот таких вещей. Что-то будет другое: будет в пальце, будет как-то вмонтировано в голову. Но я очень надеюсь, что освободятся руки и глаза.

Ива Аврорина:
Если освободятся руки и глаза, а голова будет более загружена, вы полагаете, это лучше будет?

Ответ:
Посмотрим. Я сейчас ничего не предполагаю. Я просто говорю о том, что, возможно, найдутся люди, которые скажут: подождите, подождите, обратите внимание на то, где, в чем и что вас согревает, или что вас радует, или что вас тревожит помимо букв.

Ива Аврорина:
Дети, которые задействованы в спектакле, и те, кто покупает билеты, знают, на какого ребенка пойдут сборы?

Ответ:
Да. Они видят этих детей, для которых мы играем спектакль, в конце спектакля. Мы выводим прямо фотографию. Проекту уже больше года. Мы сыграли уже 33 спектакля. Мне кажется, для спектакля, который живет год, это достаточно большая, серьезная цифра. Наши ребятки, казанские, уфимские и питерские, уже видели тех детей, которые сошли с экрана и пришли в зрительный зал. Это, мне кажется, очень правильная штука. И правильная, и честная в том смысле, что взрослые не обманули.

Наталья Павлушина:
Продолжится ли дальнейшая работа детской студии творческого развития после завершения проекта "Поколение Маугли"?

Ответ:
Студия существует уже 4 года. Проект «Поколение М» — это одна ступенька в жизни студии. Это ни в коем случае не конечный результат. Это не то, ради чего она создавалась. Это просто наше желание, чтобы ребята выступили в качестве ином, на качественно ином уровне. Дальше будем фантазировать, придумывать. У нас каждый год проходят фестивали, каждый год ребята делятся, и видят, и соревнуются, иногда завидуют по-хорошему, иногда говорят: мы круче. У нас каждый год рост виден на каждом фестивале. Как студии изменяются, в каком направлении они думают. Как изменяются не только наши дети, но и наши педагоги. У нас достаточно живой организм.

Анна:
Здравствуйте Константин Юрьевич. Даёте ли вы протекцию детям из вашей студии для поступления в театральный ВУЗ ?

Ответ:
Ни в коем случае. Более того, студия заточена, сфокусирована на то, чтобы как можно быстрее и понятнее объяснить молодым людям, которые мечтают и грезят актерской профессией, что эта профессия соткана и связана с большим физическим, и эмоциональным, и духовным напряжением, и только 5–7 % из всего — это фестивали, слава, почет, уважение, купание в роскоши, все остальное — это работа, работа, работа. Очень многие понимают. И очень немногие идут дальше в эту профессию: в актеры, режиссеры и т.д. Но те, кто идет, понимают, на что они идут.

Анастасия Смирнова:
Добрый день!
Вы часто снимаетесь в фильмах с элементами магического или "потустороннего" видения происходящего. Вы как человек, не актер, а именно человек, верите в это? И как вы думаете, каким образом ваши герои должны оказывать влияние на подрастающих людей, формируя мировоззрение?
Пояснение: я задаю этот вопрос только в связи с вашей деятельностью относительно детей. По моему мнению, благодаря ей вы имеете влияние на детские умы. А это огромная ответственность- формировать личности.
Фотка у статьи как раз подходит к моему вопросу:))))
Спасибо!

Ответ:
Я отношусь к подобным штукам, связанным с потусторонним, с большим уважением. Сам я не имею подобных способностей, но знаю, что они есть. Поэтому отношусь к этому с уважением, не более того. Не с преклонением, не с китайским чинопочитанием, а с просто уважением — я знаю, что такое есть.
Что мы, не только я, но и мои коллеги, стараемся делать в студиях во всех городах — просто воспитать молодых людей, которые бы могли иметь и хотели бы иметь свою точку зрения, свое мнение, могли бы его высказывать и умели красиво это делать. Дальше нам с этими людьми придется сталкиваться, общаться. Для этого существует студия.

Ива Аврорина:
Когда вы выбираете роли в фильмах, в которых будете сниматься, вы думаете о том, что сейчас вас увидят дети в 12 городах, где есть ваша студия, а вы для них кумир и образец для подражания? И будут думать про учителя из «Географ глобус пропил», и его образцом для подражания сделают, героя из «Метода». Вы этим как-то руководствуетесь?

Ответ:
Нет. Вообще никак не руководствуюсь. Это моя основная работа. Я ориентируюсь только на то, чтобы мне это было интересно, чтобы я не повторялся, и я старался как-то развиваться, и я был бы неожиданен для зрителя.

Ксения:
Уважаемый Константин. Сейчас вся страна смотрит сериал "Метод" по первому каналу, в котором вы играете одну из главных ролей. Меня приводит в ужас мысль, что картины удушения (снятые довольно подробно), картины насилия показывают по федеральному каналу в воскресенье вечером. Фактически людей затравливают ещё до начала рабочей недели. Вы, безусловно, играете свою роль безупречно. Ваш талант неоспорим. Но скажите сейчас не как Константин Хабенский, а как человек : считаете ли вы нормальным показывать подобные картины по воскресеньям?

Ответ:
Наверное, Ксения только начала смотреть. По-моему, там еще нет такого точного высказывания телевизионному зрителю, которое пойдет в следующих сериях. Высказывание носит такой характер: «Ребята, мы сами создаем людей, которых боимся, своими собственными руками, своим собственным отношением». Или: «Мы не замечаем или делаем вид, что не замечаем, людей, которые нуждаются в нашем внимании, начиная с самого детства».

Ива Аврорина:
То есть если бы кто-то в детстве заметил, что человеку по фамилии Чикатило не хватает внимания и ласки, все могло бы пойти по-другому?

Ответ:
Все могло бы пойти по-другому. Мы сами не делаем замечание. Мы сами делаем вид, что так и должно быть. И это «так и должно быть» набирает, набухает и, как ягода, лопается, и превращается в тех людей, про которых в том числе рассказывает сериал «Метод».

Ива Аврорина:
Эта сверхидея стоит того, чтобы на федеральном канале в выходные показывать подробно сцены удушения?

Ответ
Все-таки это государственный канал. Я до последнего момента, когда мы работали над этой очень жесткой историей… Но я пошел туда не только, потому что это очень жестко, но и потому, что там есть высказывание очень определенное на фоне всего этого. Я не был уверен, что Первый канал покажет эту историю, до последнего момента.

Ива Аврорина:
Он же снимался по заказу ОРТ?

Ответ:
Да.

Ива Аврорина:
И тем не менее он мог не выйти в эфир?

Ответ:
Да. Это может быть даже государственная политика на сегодняшний день.

Ива Аврорина:
Это странно. С одно стороны, у нас ретранслируется, что государственная политика у нас сейчас — это укрепление семейных ценностей, добро, никакого насилия. И вдруг вы говорите, что вот это государственная политика.

Ответ:
Александр Цекало любит говорить, что это фильм о любви, о нехватке любви и т.д. Я не хочу говорить, что это прямо вот так вот все. Но мне кажется, что тоже имеет смысл говорить о том, что это воспитательная история. Воспитывать можно по-разному.

Ива Аврорина:
Можно на коленях на горох, можно показывать, как душат, и т.д.?

Ответ:
Да. Цель должна быть одна. Методы разные, цель одна.

Ива Аврорина:
И цель оправдывает средства?

Ответ:
Посмотрим. Давайте хоть сериал закончится. Я не знаю, может быть, этот сериал породит такое количество страшных людей, что все схватятся за голову и скажут: ой, что же мы сделали. А может быть наоборот. Может быть, люди повернутся и кто-то кому-то даст на паперти спасительную бумажку, человек пойдет поест и…

Ива Аврорина:
Не пойдет с топором в темный переулок?

Ответ:
Конечно. Кто его знает?

Борис:
Добрый день, Константин Юрьевич! Отмечаете ли Вы снижение нравственности в театре и на телевидении? Если да, то с чем связываете? Существует ли у Вас какая - либо грань, за которую Вы не будите переступать (имею ввиду Ваше творчество)?
Искренне желаю Вам успехов в творчестве, личной жизни и ждем от Вас новых ролей!

Ответ:
Существует, конечно, грань. Я не буду переступать в первую очередь через такие вещи, как фашизм, порнография и т.д. Но в то же время я не хочу участвовать в тех вещах, которые мне не интересны. Я не могу сформулировать и сказать канонически: вот это мне интересно, это не интересно. Мне интересно про человека. А дальше все зависит и от моего физического возраста и от того, что я делал, и от того, в каком эмоциональном состоянии я нахожусь в данный момент. Это может быть мне сегодня не интересно, а завтра я проснусь и скажу, что хочу этим заниматься. Это темы для размышления.
Что касается нравственности, да, в первую очередь этим грешит телевидение. Занижена планка для размышления обыкновенным зрителем настолько, что, может быть, программа «Что? Где? Когда?» и сериал «Метод» — это самые интеллектуальные программы, кто его знает. Но, к сожалению, так размыли мыльными операми, так раздули попытками заняться здоровьем и вкусной и полезной едой, что люди ни о чем другом не думают.

Ива Аврорина:
А телевизор должен воспитывать?

Ответ:
Не должен он никого воспитывать, но должен быть соблюден какой-то баланс. Не только на каком-то одном канале, который идет не по всей стране. Должны говорить о том, что люди пытаются сделать на театральных, оперных площадках или снять и развить в каком-то малобюджетном фильме какую-то историю, попытку достучаться до людей. Но, наверное, и федеральные каналы, и государство должно воспитывать. Я понимаю, что сложно потом управлять людьми, которые что-то из себя представляют. Я понимаю, что, наверное, проще сказать им: заключайте контракт и уезжайте. Проще общаться с людьми, с которыми можно договориться за кусок хлеба и за палку колбасы. Но, мне кажется, что когда-нибудь телевидение воспрянет, и снова мы будем говорить о каких-то высоких материях. Может быть, к этому моменту зритель не будет готов воспринимать эти высокие материи. Все к тому.

Ива Аврорина:
То есть вы считаете, что это намеренная политика упрощения?

Ответ:
…

Ива Аврорина:
Телевидение живет от рекламы. Реклама тем дроже, чем больше человек смотрят эту программу. Про оперу, про театральные постановки не смотрят у нас.

Ответ:
Я рассуждаю от себя. Мне жаль, что это так. Я не говорю, что все идиоты. Нет. Раз смотрят, значит, так и надо. Но мне жаль.

Елена:
Константин, скажите, а Ваш визит к Президенту со значком "Дети вне политики" имел какие-то последствия?

Михаил:
Я НЕ УЧАСТВУЮ В ПОЛИТИКЕ И НЕ ХОЖУ НИ НА КАКИЕ ЗАСЕДАНИЯ. Когда на получении народного артиста я надел значок «Дети вне политики», я не чувствовал себя героем. Я надел этот значок, потому что знал, что так надо. - это вы Эскваейру в правилах жизни говорили. А ради работы фонда вы бы снялись в предвыборном ролике в поддержку президента? Или любого другого кандидата?

Ответ:
Так просто задать теоретический вопрос. Пока ты не поставлен перед моментом выбора…

Ива Аврорина:
Представьте, что вы поставлены.

Ответ:
Это сложно говорить. Я бываю поставлен в такие ситуации.

Ива Аврорина:
Это связано с деятельностью фонда или с работой?

Ответ:
Давайте отличать. Есть деятельность фонда, где работают люди, которым нужно платить зарплату. Люди в благотворительности крутят миллионами. Они должны получать хорошую зарплату, чтобы они не воровали, чтобы хорошо работали, чтобы понимали, за что они работают. Люди, которые работают в благотворительном фонде, работают для того, чтобы спасать других людей. Я не говорю о том, что у нас ребята ездят на лимузинах. Нет, но они не должны ни в чем нуждаться.
Дальше вопрос стоит о спасении жизни — это отдельные случаи, мамы, папы, дети. Когда ты поставлен перед вопросом не зарплаты своим сотрудникам, а перед вопросом, что этот мальчик или девочка, лежащая в коме… Сегодня ты сделаешь шаг влево или шаг вправо и от этого зависит эта конкретная жизнь. Вот давайте теперь решать. Будем мы поливать грязью человека, который из-за одного ребенка, из-за десяти, уже не имеет никакой разницы, сделал этот шаг? Или он пожалел себя, пожалел свое реноме и не сделал этого шага, и не стало. Может быть, никто и не заметит — огромная планета, — что не стало ребенка. Но этот человек, эта публичная личность, для себя сделал выбор.
Я отвечаю на теоретический вопрос. Пускай этот человек, который задает подобные теоретические вопросы, для себя внутри прокрутит и сам себя поставит на это место. У него есть друзья. Предположим, их не так много, три человека. И они ему задают такой вопрос: ты пойдешь направо или пойдешь налево, если кто-то из нас будет нуждаться? Попробуй реши, тебе проще потерять папу или маму? Вот такие теоретические вопросы, которые очень любят задавать, не понимая, что на них либо честно нужно ответить, либо отшутиться, либо сделать вид, что не слышал этого вопроса.

Ива Аврорина:
Вы перед таким выбором становитесь часто?

Ответ:
Да.

Ива Аврорина:
Возвращаясь к вопросу на тему визита к президенту со значком «Дети вне политики». Вы это не воспринимали как вызов и то, что может поставить под удар вашу деятельность?

Ответ:
Нет. Никаких последствий не было. Я повторюсь, я не ощущал, что это что-то такое особенное.

Ива Аврорина:
Зачем тогда?

Ответ:
Это значок, который я сделал специально: «Дети вне политики». Зачем я пришел с этим значком? Я с этим значком хожу.

Ива Аврорина:
Постоянно?

Ответ:
Да. Просто попал под объективы. Вы хотите спросить — в оппозиции я? Не в оппозиции. Бросаю я вызов? Не бросаю. Я этим занимаюсь, так должно быть.
Что касается журнала «Эсквайр», я тоже люблю читать эти «Правила жизни». Но, к сожалению, это та рубрика, которая вырывает многие фразы из контекста. Они, конечно, интересно звучат, но иногда они звучат прямо противоположно тому, что говорил собеседник, вырванные из контекста. Просто, чтобы люди имели это в виду.

Павел:
Вы со студенчества дружите с Михаилом Пореченковым. В последний год активно обсуждают его визит в Донецк и фотографии с оружием. Это сказалось на ваших отношениях?

Ответ:
На наших отношениях это никоим образом не сказалось. Я считаю, что люди, которые используют в своих интересах актеров, публичных людей, должны понимать, что они делают. Публичные люди тоже должны после подобных подстав делать свои выводы.

Ива Аврорина:
Это была подстава?

Ответ:
Это грязная политика, я считаю.

Юлия:
Большое Вам спасибо за Вашу благотворительную деятельнось и за Ваши роли.
Особенно за роль Александра Колчака в кинокартине "Адмирал", вы сыграли его шедеврально!

Ответ:
Я больше готов разговаривать по поводу 10 серий этого фильма, нежели по поводу сокращенной киноверсии. Потому что, мне кажется, что слушатели, зрители и читатели правы, когда говорят о том, что… В этом смысле в 10 сериях история более подробная, с большими перепадами. Это то, что касается моего героя — собирательного образа русского офицера.

Ива Аврорина:
Понятно, что вы не отстаиваете то, что фильм исторический.

Ответ:
Фильм основан на исторических событиях и некоторых вехах биографии.

Ива Аврорина:
При этом там действуют реальные персонажи. Те же самые дети, которые не очень любят читать, тем более исторические книги, фильм посмотрят и решат, что все так и было на самом деле. Вас это не смущает?

Ответ:
Да, меня смущают эти вещи, но параллельно мы в студиях… Я не могу вещать на всю страну, я не могу всем все объяснять, но некоторой части нашего населения мы объясняем, что если вам что-то понравилось или заинтересовало, у вас есть возможность более дотошно все это изучить и поинтересоваться. Мы призываем еще людей в студиях интересоваться.

Ива Аврорина:
То есть студиями вы уравновешиваете то, что идет с большого экрана?

Ответ:
Стараемся. Потом еще, наверное, ребята в студиях… Я, конечно, понимаю, пришел человек из телевизора — это первые наши встречи, везде почти все одинаково. Но после года, двух общения, размышления и фантазирования общего у них другие глаза, они о другом спрашивают, их интересуют уже другие вещи. Не только то, где я сейчас снимаюсь, как сыграл то или другое, но и то, зачем им делать это, как им жить дальше, чтобы я им предложил сделать здесь. То есть какие-то другие уже вещи.

Ива Аврорина:
Но таких детей около 1,5 тыс. на всю страну, если мы берем тех детей, которые в вашей студии.

Ответ:
Чуть больше 2 тыс.

Ива Аврорина:
А, там же есть города, в которых по 2 студии.

Ответ:
Нет, просто мы сейчас соединяемся и делаем большие городские студии, в которых 150, 200 и 300 человек.

Ива Аврорина:
Хорошо, даже 2 тыс. человек. А на Колчака, насколько я знаю, классами водили. Вот у них отличный урок истории.

Ответ:
Мы Чапаева смотрели в детстве. Это же не говорит о том, что Чапаев только такой и такой. В том же Чапаеве есть эпизод — психологическая атака, когда белогвардейцы идут маршируют. В фильме «Адмирал» рассказывается, почему так произошло. Потому что просто у ребят с другой стороны не было боеприпасов. Винтовки были, не было патронов. Поэтому они встали и пошли своими телами отбивать свое отечество. То есть две правды — и там правда, и здесь правда. Просто настало время рассказать и другую историю, может быть, чересчур пафосно. Но мне кажется, что когда мы выходим на такие категории, как «я Отечеством не торгую»… Я тоже пытался выяснить, что происходило в жизни Колчака в определенные моменты, ни в коем случае не пытаясь играть этого человека и понимая, что дотянуться до этих высот потребуется очень много времени, и нужно выучить хотя бы пару-тройку языков из тех 8, которые он знал, и т.д. Тем не менее позиция жизненная была определенная. Войну гражданскую можно было закончить очень быстро, воспользовавшись услугами соседних государств, которые за это просили некую контрибуцию. Но принципиальная позиция по отношению к своей земле и к своему народу была другая.

Ива Аврорина:
И это перевешивает какие-то исторические неточности, сборный образ Колчака и т.д.?

Ответ:
Мне кажется, да. Образ Колчака, русского офицера, который мы собирали, был, если говорить о воспоминаниях современников… Я очень люблю пользоваться воспоминаниями современников, потому что на одно и то же событие или временной отрезок приходится несколько воспоминаний, и они абсолютно разные. И это интересно. Но там есть подробности, которые объединяют. Как он воспринимал, насколько он был вспыльчив и в то же время… и т.д. Вот этим я стараюсь пользоваться. Поэтому в собирательном образе там есть много, много всего, но есть одна очень простая идея — у людей, которые принимали серьезные, судьбоносные решения, не было ответов, что называется, со вторым дном или, что называется, между струй. То есть там не было такого, что я пробегу под дождиком, но не замочусь. Они либо шли и были мокрые, либо стояли и никуда не шли. Это не тупое уперство, это принципиальная позиция. И она не отсвечивала таким светом, что я говорю нет, но завтра я скажу да. Я говорю нет, и это на всю жизнь. Это было достаточно сложно убедительно воплотить на киноэкране. Мы немножко приучены к компромиссам жизненным. Чересчур приучены. Что за нас все решат. Что мы можем сказать да, а потом сказать: нет, нет, мы ошиблись. Так нас приучило время, жизнь.

Ива Аврорина:
Настолько приучило, что сложно это даже изобразить?

Ответ:
Сложно в первую очередь себе поверить. Режиссер Андрей Кравчук против изображательства. Он настолько мощный человек сам по себе. Только благодаря ему весь этот эшелон, в прямом и переносном смысле, из 10 серий фильма «Адмирал» вышел в свет, и его увидел зритель. И продюсеры, конечно, тоже. Но Андрей Кравчук как режиссер, конечно, вытянул весь этот фильм и героев этого фильма. Поэтому трудно было предположить себе, что ты можешь позволить себе изобразить.

Лара:
Добрый день, Константин. У меня вопрос очень серьезный. В фильме Тимура Бекмамбетова "Wonted" есть сцена, где Анджелина Джоли делает вам искусственное дыхание. Так вот после фильма у многих поклонников этой замечательной актрисы возник вопрос: Сколько дублей было снято? И каково это вообще работать с такими звездами? Настоящая реанимация не требуется?

Ответ:
То что касается моих зарубежных коллег, — я не встретил ни одного актера такой известности и популярности, который бы ленился или высказывал и показывал мне и всем окружающим свое настроение на съемочной площадке. Человек пришел работать. Человек отработает дубль, два, три, сто — столько, сколько будет нужно, столько, сколько скажет режиссер. После этого люди разъезжаются со съемочной площадки, садятся в свои трейлеры и там могут делать все, что хотят, вести себя, как хотят. Бить мебель посуду и т.д. Ругаться матом, строить рожи. Но этого никто не видит. Человек вышел на съемочную площадку — все работают на 100 %. В отличие от многих наших.

Ива Аврорина:
А у нас не так?

Ответ:
У нас бывают исключения.

Ива Аврорина:
Исключение — это те, кто работает как западные звезды?

Ответ:
Нет. У нас бывают исключения, когда приносят себя, и мы должны испытывать счастье от того, что человек уже пришел на съемочную площадку или на театральные подмостки. Я не очень понимаю, почему я должен испытывать радость, писк и восторг от того, что человек принес свое тело и свое плохое настроение в нашу работу. Мне хочется сказать ему, чтобы он унес это обратно.

Ива Аврорина:
Вы человек в работе комфортный?

Ответ:
Нет. Что значит комфортный?

Ива Аврорина:
Приносите ли вы себя, капризничаете ли?

Ответ:
Я капризничаю только в одном в том, что касается работы, в том, что касается творческих поисков. В том, что касается условий работы, — нет. Мне кажется, нет.

Игорь:
В тех же правилах жизни от Эсквайра вы говорили, что телевизор - это зло. Но при этом снимаетесь в телесериалах, тем самым повышая рейтинги каналу. Как это монтируется, или это тоже выдернуто из контекста?

Ответ:
Совершенно верно, выдернуто из контекста. Телевизор — это зло, но оно настолько притягивает… Вот и все.

Евгений:
Вы были в воскресение в театре Красный факел на "Трех сестрах". Понравилось ли Вам? Очень интересно Ваше мнение.Ива Аврорина:

Ответ:
Блестящий спектакль. Он меня пронзил. Я сейчас говорю банальные вещи, но это так и есть. Хотя я посмотрел только 3-й, 4-й акт, но, я боюсь, что я до сих пор не могу в себя прийти. Это очень, очень мощный, пронзительный спектакль. Таких спектаклей очень, очень мало. Их надо беречь. На эти спектакли должен приходить зритель, который готов увидеть такой театр, готов подставить себя под такой театр. Не который забывает выключать мобильный телефон. Это театр, до которого надо расти. И это меня очень радует.

Ива Аврорина:
Таких зрителей много?

Ответ:
Я думаю, да. Просто случайный зритель портит.

Ива Аврорина:
Они были на спектакле?

Ответ:
Да, были. Но я очень надеюсь, что они ушли после 1-го, 2-го акта.

Ива Аврорина:
Спектакль «Три сестры» поставил Тимофей Кулябин. С ним был связан скандал с «Тангейзером». Его обвиняют в том, что он уродует классику на государственные деньги. Для Новосибирска это очень важная тема, люди выходят на манифестации.

Ответ:
Лучше бы город убирали. Взяли бы метлы, вымели бы город, и все было бы хорошо. Я отталкиваюсь только от «Трех сестер». Я не вижу там никакого уродства в том, что я заново читаю Чехова. Но эти слова, которые этот великий писатель, драматург написал 100 лет назад, и актеры, которые фантастически существуют на сцене, — это совмещение заставляет мои нервные клетки, мое сердце, мое дыхание, вообще мое тело совсем по-другому… Я начинаю пищать как дельфин от того, что я открываю заново для себя, казалось бы, уже неоткрываемые вещи относительно Чехова. Это парадокс и такая штука в театре, которая случается очень редко. Именно поэтому театр и живет до сих пор, что иногда случаются такие вещи. Театральное пространство — огромное театральное болото. И вдруг где-то: тудююф — и все туда: о-о-о! В другой стороне: тудююф — и все в другую сторону: о-о-о! Это и есть театр. К сожалению, если он будет булькать везде, гейзерить, наверное, не будет этой магии театра.

Ива Аврорина:
То есть магия театра в том, что кругом сплошное болото и только изредка какие-то фонтанчики?

Ответ:
Я так образно говорю. Возможно, я слишком не тактичен по отношению к моим коллегам. Но те коллеги, которые понимают, о чем я говорю, знают, что в основном это работа. Премьера — это радость и т.д. Дальше идет работа, которую каждый исполняет в зависимости от того, как его воспитали родители и чему его научила театральная школа, — более-менее честно. Кто-то умирает на этой работе, кто-то служит ей всю жизнь и ходит, как на завод. Но иногда звезды, и компания, и материал сходятся так, что происходит такой резонанс, что после этого резонанса внутреннее достоинство актеров, служащих в этом театре или вообще занимающихся этим делом, повышается, заставляет дальше идти и служить театру.

Ива Аврорина:
Добиться эффекта нового восприятия в абсолютно классической постановке возможно или нужны осовремененные формы обязательно?

Ответ:
Мне кажется, сложно очень. Особенно в таком произведении, которое уже разорвано на цитаты, над которым уже смеялись и которое уже, по большому счету, во многом превращено в плохой анекдот. Очень сложно, по-честному. Потому что «В Москву, в Москву!» уже звучит отовсюду: и с подмостков КВН, и т.д. Поэтому новое прочтение, новый подход, не привнося в текст матерных слов, не раздеваясь на сцене по поводу и без повода и т.д.

Ива Аврорина:
По поводу-то можно?

Ответ:
По поводу, я считаю… Театр Гротовского (Ежи Гротовски, польский театральный режиссер. — НГС) не совсем бесполезен и бессмысленен, по крайней мере его эксперименты. Тоже имеет воздействие на зрителя и очень сильно тренирует актеров.
Мне кажется, Тимофей Кулябин очень четко понимал, что он хочет сделать и что он хочет сказать. Два года потраченной жизни на репетиции, на собирание команды, на то, чтобы выставить этот материал, я считаю, что совсем не зря были.

анна:
Каково это - жить на виду ? у вас трагедия или счастье - все лезут, обмусоливают, обсуждают. Это всё - ради чего? Кагда шли в актеры - думали про это?

Ответ:
Когда я шел в актеры, ничего подобного я не предполагал.

Ива Аврорина:
Но вы же хотели славы и успеха, потому что зачем идти в актеры, чтобы быть третьим статистом в пятом ряду?

Ответ:
Актерская профессия подразумевает то, что актера должны знать в лицо. Другое дело, что, наверное, уже зависит от воспитания и от менталитета зрителя. Потому что некоторый зритель в некоторых странах не позволяет себе со своими советами и нравоучениями влезать в уши человеку, которого они видят на экране или на сценических подмостках. А в некоторых странах позволяет себе. В некоторых странах даже позволяют себе чуть больше. Поэтому в некоторых странах некоторые актеры ведут себя достаточно жестко.

Ива Аврорина:
А в нашей стране что и как позволяют? И как себя ведете вы?

Ответ:
У нас прекрасная страна, потому что у нас от любви до ненависти чуть меньше шага. Но и ненависть, и любовь на таком высоком и прекрасном градусе у наших зрителей, что практически их отличить практически невозможно. Иногда здесь все вместе. Меня очень часто по первости путали с какими-то людьми. Мне просто несколько раз говорили: «Пошел вон отсюда!». Я просто человека не понимал, потому что я его видел первый раз. А потом шла путанка, видимо, стоял телевизор, человек смотрел сериал, и параллельно был человек, который мешал и докучивал чем-то своим. Наверное, что-то совместилось, и тут в какой-то момент я подошел. Это просто как забавная история.
Лезут много. Но это нормально. Это значит, что наши люди готовы к общению, что таким образом транслируют свою любовь. Я, единственно, против фотографирования совместного. Если бы люди вместо фотоаппарата подходили и говорили: можно вас поцеловать? — это был бы другой разговор.

Ива Аврорина:
Ох вы сейчас рискуете, Константин.

Ответ:
Да, я рискую. Я шучу. Мне нравятся подобного уровня шутки. Если бы это происходило так, тогда бы половина мужиков уже бы от меня отстали со своими гаджетами. Настолько сейчас легко подойти и сказать: «Дайте я сфотографируюсь». А иногда, даже не спрашивая, дать кому-нибудь телефон и сказать: «Сфотографируй меня с ним».
Я себя чувствую крайне неудобно, оскорбительно и мне неприятно. Я не хочу быть фотобудкой, я не хочу быть обезьянкой для фотографии. Я хочу жить свою жизнь. Если кому-то нужен автограф, если человек считает, что моя закорюка изменит как-то его жизнь… Автограф вообще для чего создан? Если раньше были какие-то красивые вензеля — я не могу похвастаться, что у меня красивые, как у князя Мышкина, — просто закорюка и закорюка. Это документальное засвидетельствование того, что мы были рядом. Я это понимаю. Нужно — пожалуйста. Хотите, напишу еще: «Удачи», — пожалуйста.

Ива Аврорина:
Каково это — жить на виду?

Ответ:
Я объясню последовательность. Мне кажется, через нее проходят многие, если не большинство. Каково это — жить на виду? Есть последовательные этапы. Как только начали узнавать, ты как человек нормальный ощущаешь, что на тебя чуть больше внимания обращают люди. Соответственно у тебя начинают сковываться руки, ноги и т.д. Это то же самое, как обучение 1-х, 2-х, 3-х, 4-х курсов театральных институтов. Публичное одиночество на площадке. То есть ты проходишь все заново обучение, но уже в реальных условиях. Стараешься не отвлекаться на это, стараешься вести себя естественно. Это очередной виток обучения сценическому, а теперь и жизненному, одиночеству и нахождению в среде.