«Мы попали в ад»: самая страшная трагедия в истории советского спорта

20 октября 1982 года стало черной датой в истории отечественного футбола. В тот вечер на московском стадионе «Лужники» случилась самая массовая трагедия в истории советского спорта. Только по официальным данным она унесла жизни 66 человек. Реальные последствия этой трагедии всеми силами замалчивали. И только свидетельства и воспоминания очевидцев помогли раскрыть подлинную картину того рокового вечера.

Перед началом матча между «Спартаком» и нидерландским «Харлемом» столицу сковали небывалые для октября морозы. Столбик термометра показывал -10 °C, а трибуны стадиона в Лужниках, тогда еще не защищенные козырьком, покрылись слоем снега. Из-за холода вместо возможных 82 тысяч зрителей на игру пришли чуть больше 16 тысяч.

Администрация, борясь со снежными заносами, успела подготовить только две трибуны: восточную «С» и западную «А». Большинство болельщиков, около 12 тысяч человек, расположились на трибуне «С», находившейся ближе к метро. Напротив, на трибуне «А», собралось примерно 4 тысячи зрителей.

— Был «минус», и всё время холодало по ходу игры. Народ там выпивал — тогда проще всё это проносилось. И почему сделали решетки и узкий проход? Проверяли, чтобы несовершеннолетние без сопровождения взрослых не проходили. А никакого обыска, никаких металлоискателей не было. Так что где-то на себе народ там фляжку вполне мог пронести, — делился сотрудник Олимпийского комитета России Александр Просветов.

Игра не оправдала ожиданий болельщиков: после гола голландского игрока Эдгара Гесса на 16-й минуте матч погрузился в вязкое позиционное противостояние. К финальным минутам встречи замерзшие болельщики начали массово покидать трибуны. Основной поток с трибуны «С» устремился к лестнице № 1 — самому короткому пути к станции метро.

— Плотным потоком болельщики двигались к воротам, напирая друг на друга. Один резкий толчок, другой, и вот уже кто-то, кто послабее, упал, о него споткнулся сзади идущий и тоже оказался под ногами. Но люди продолжали движение, затаптывая слабых. Люди, со всех сторон окруженные толпой, задыхались, теряли сознание, падали. Нарастала паника, и никто, никто не смог взять ситуацию под контроль, — вспоминал болельщик «Спартака» Амир Хуслютдинов.

За 20 секунд до финального свистка Сергей Швецов забил второй гол в ворота соперника. Взрыв ликования на трибуне заставил часть уже уходящих болельщиков вернуться. В узком подтрибунном пространстве лестницы № 1 встречные потоки людей столкнулись, что привело к чудовищной давке.

— В принципе тогда было большое противостояние с правоохранительными органами. Жестко относились, — вспоминал Александр Просветов. — Нас обратно на трибуну загнали, а потом уже выпустили — мы обошли этот сектор вокруг и всё видели издали. Было видно, что лежат люди на лестнице. Вроде головами вниз. Неестественные позы.

— Когда всё случилось, ко мне подбежал солдатик и закричал, что внизу людей давят, — давал позже показания заместитель командира милицейской роты. — Я бросился туда и увидел жуткую картину — нижний марш был забит людьми, они стояли, тесно прижавшись друг к другу, с наклоном вперед. Я обратил внимание, что эта толпа почему-то молчала. Сверху напирали, кричали: «Спартак» — чемпион!». А тут была жуткая тишина.

Милиционеры кинулись растаскивать болельщиков, но сделать это было трудно, так как руки многих были переплетены в локтях.

— Когда мы их всё-таки вытаскивали, люди были в вертикальном положении и не подавали признаков жизни. Получается, они умерли стоя, — рассказывал заместитель командира милицейской роты.

Машины скорой помощи доставили пострадавших в Институт имени Склифосовского, а тела погибших первоначально разместили у подножия памятника Ленину.

— Мы выходили со стадиона уже не через тот выход, где погибли люди. Но я видела, как милиционер пытался откачать мальчишку лет 12–13. Делал ему искусственное дыхание. Как я поняла, он ничего не смог сделать, потому что сам сполз по стенке, — говорила очевидица тех событий Наталья Михеева.

По официальным данным, жертвами давки стали 66 человек.

— Это трупы, сложенные сразу после трагедии у памятника Ленину, — рассказывал журналист Сергей Микулик. — Свидетели отмечали, что прибывший тогда к месту происшествия, говоря сегодняшним языком, мэр Москвы Гришин, спросил: «Сколько здесь?» Когда ему назвали цифру, ответил: «Больше быть не должно». И несколько врачей мне рассказывали, что людей, которые скончались позже, уже не фиксировали как погибших на стадионе.

Да и в прессе этому инциденту как будто не придали никакого значения. В «Вечерней Москве» ограничились сухой заметкой:

«20 октября 1982 г. после футбольного матча на Большой спортивной арене Центрального стадиона имени В. И. Ленина при выходе зрителей в результате нарушения порядка движения людей произошел несчастный случай. Имеются пострадавшие. Проводится расследование обстоятельств происшедшего».

Судебно-медицинская экспертиза показала: все болельщики погибли от компрессионной асфиксии — сдавления грудной клетки и живота в плотной толпе.

— Давление на грудную клетку было адское. У меня всё хрустело и болело, я думал, это конец, — вспоминал тот вечер теннисист Андрей Чесноков, оказавшийся тогда в числе болельщиков. — Но я всё же был теннисистом, как змея изворотливый. И я оттуда выкарабкался, какое-то сделал движение и оказался на островке между перилами. Вокруг меня было столько трупов, что я подумал, что это сон. У меня вся дубленка была в крови.

Следствие установило: давка началась с того, что на последних ступенях упала девушка. Люди, которые шли впереди, остановились помочь, но замерзшие болельщики сзади продолжали напирать. Металлические перила выгнулись под давлением тел, люди падали на бетонный пол.

Также следствие установило: гол Швецова не усугубил ситуацию, а возможно, даже помог, ведь часть зрителей бросилась назад, ослабив давление на лестнице. Также расследование показало, что лестница была сухой и находилась под навесом, а милиционеров в момент давки там не было.

— Нам нужно было просто спуститься и свернуть в фойе, но, продвинувшись чуть вперед, мы попали в ад. Нас зажало со всех сторон так сильно, что выбраться было невозможно. Я был готов на всё, чтобы выползти оттуда, но бесполезно — ни назад, ни вперед, — рассказывал болельщик Сергей. — Мы уже не шли и не спускались — нас просто выдавливало. Постепенно мы наклонялись, но после резкого толчка повалились по принципу домино. Придавило так мощно, будто на нас обрушился целый дом, под обломками которого никак нельзя пошевелиться.

Судебные слушания начались 8 февраля 1983 года. А девятого числа закончились.

— Материалы дела, по которому проходило около 150 свидетелей, составили 10 томов. Но судья, уходивший на пенсию ветеран войны, уложился в полтора дня, — писал журналист Евгений Дзичковский.

— [Следователь] делала из меня идиота и вела себя так, будто расследовала не большую и страшную трагедию, а какое-то местечковое дело, — рассказывал болельщик Сергей. — Потом нам пришли повестки в суд. За день до слушаний нам позвонили по телефону и спросили: «А вы в суд придете? Да? Но вообще можете не приходить». Делали всё, чтобы было как можно меньше народу.

— Меня довольно быстро допустили к материалам дела, оставили наедине с двенадцатью папками. Страшновато было одному в подвале читать всё это, потому что из каждой папки — голоса тех, кто видел, как всё происходило, давал показания. Там же — слова родителей, которые не дождались своих детей с футбола, — вспоминал журналист Сергей Емельянов после работы с архивом.

На скамье подсудимых оказались директор стадиона Виктор Кокрышев и главный комендант Юрий Панчихин, занимавший свою должность всего два с половиной месяца до трагедии. Суд назначил им максимальный срок — 3 года лишения свободы по статье о халатности.

Еще двое обвиняемых — заместитель директора стадиона Лыжин и майор милиции Корягин — избежали суда из-за проблем со здоровьем. Лыжин перенес инфаркт, а Корягин получил тяжелые травмы, когда толпа швырнула его на бетон в попытке остановить давку.

По некоторым данным, следователь по особо важным делам Московской прокуратуры Александр Шпеер, возглавивший следственную группу, признавал, что обвинения были предъявлены скорее для «успокоения общественного мнения».

Первая подробная публикация о трагедии появилась лишь 8 июля 1989 года. В ней упоминалось совсем другое количество погибших, чем изначально называли власти, — 340 человек.

Официальное количество жертв так и осталась непоколебимым — 66 человек. Но в течение недели после трагедии слишком много молодых людей скончались от схожего диагноза — асфиксия.

— А в то же время нигде больше таких же глобальных происшествий не было вообще, — писал спортивный журналист Сергей Микулик. — Я не утверждаю, что 340 погибло непосредственно на стадионе, но в течение двух недель, когда выдавали тела, на 340 человек неожиданно мор такой напал — на молодых людей, москвичей и приезжих. Но правда тут настолько размыта, что узнать ее невозможно. Может быть, это знал только лишь господин Шпеер, старший следователь прокуратуры, но он уже давно умер.