Картошка, прощай!

Впервые за 10 лет личные посадки картошки в России стали меньше почти на треть, сообщил Росстат. Но ещё пару лет назад областные чиновники призывали новосибирцев вернуться на огороды — это вызывало у горожан как минимум улыбку. Ежегодные выезды на работу в поле казались адом для жителей большого города, а теперь вспоминаются как самый счастливый период жизни тех, кто провёл детство в СССР. Корреспондент НГС.НОВОСТИ расспросил новосибирцев о повинности, которая им больше не грозит.

Андрей Быковский, уроженец Новосибирска, владелец московского эвент-агентства «Огни Города»: «Мы дружили семьями — мои родители и родители [певца] Серёжи Фалетёнка — и из года в год с 1980-х годов ездили на картошку. Отец Сергея работал в Институте гидродинамики. И нам под картошку выделяли землю где-то под Искитимом. Помню, все угрюмо копали эту картошку, мучились, а мы постоянно ржали и рассказывали анекдоты. Народ тоже воодушевлялся. Надо было знать Сергея. Однако мама Серёжи постоянно делала нам замечания, так же как мой папа… Мы умолкали, но ненадолго.

Сергей веселил всех, включая водителя автобуса, когда ехали. Находились картофелины причудливой формы, и мы угадывали, на что они похожи. Короче, постоянный ржач. А народ не весь разделял такое настроение и на полном серьёзе зыркал на нас и шикал».

Константин Голодяев, краевед, сотрудник Музея Новосибирска: «До конца 1940-х годов на нынешней площади Маркса был большой пустырь и стояла только водонапорная башня. Этот пустырь, как и многие пустыри в городе, использовали под посадку картошки частными лицами, предприятиями. Это спасало город от голода. Мама моя вспоминала, как они ребятишками, после того как уже убрали всю картошку, ходили и подбирали оставшиеся подмёрзшие клубни и пекли их в костре. Картофельные поля были и на месте Дома Советов, что сейчас напротив монумента Славы.

В конце 30-х - 40-х годах, кстати, в тех же местах было несколько концлагерей. В районе Ватутина, 61-63, где сейчас остановка транспорта "Магазин «Сюрприз»", вот в этом квартале — между Ватутина и Таймырской — стоял советский концлагерь, лагерный пункт это называлось. Напротив был концлагерь для военнопленных немцев, а чуть севернее, где сейчас Немировича-Данченко, 145, был "Копай-город". Так это называлось — там в полуземлянках жили ссыльные из прибалтийских республик. И вот все эти лагеря были рядом с картофельными полями.

У меня была картошка, когда мы с родителями ездили куда-то в поля от завода, где им выделяли сотки. Ездили в грузовых машинах, где устанавливали поперёк кузова скамьи. Полный кузов набивался людей, так и ехали. А вечером развозили картошку по погребам. Картошка — целая эпопея. Это был уважительный повод, чтобы отпроситься со школы, института, работы».

Сергей Тарасов, фотограф: «Помню, как в армии, когда я служил в радиоразведке, прапорщик заставил собирать выкопанную с вечера картошку, после ночных заморозков. Её накануне трактор накопал, а собрать всю не успели. В итоге сгнила вся картошка, которую выкопали. Прапорщика потом как-то наказали».

Иван Грязнов, научный сотрудник: «В школе мы ездили на уборку картошки. Это был 6-й класс, 1985 год. Работа заключалась в том, что картофелеуборочный комбайн выкапывал картофель, а мы его сортировали и отбрасывали гниль. Работать на комбайне было интересно, а идти за комбайном и подбирать пропущенную картошку — скучно. Работали вместе с колхозниками весь день.

Когда трава наматывалась на валы и мешала комбайну работать, трактор останавливали, в кардан вставляли лом и вручную крутили, срезая траву. Один раз лом забыли вытащить и трактор завели. И мужику ломом пробило руку. Когда лом попал в руку рабочему, присутствующие пионеры узнали много новых слов. В конце дня, помню, наши девочки провели концерт и спели озорные частушки. Впечатления были самые радостные».

Олег Викторович, президент Фонда по сохранению памятника архитектуры «Дом с часами»: «В старших классах ездили на картошку. Приходил за нами автобус, садились классом, брали гитары, брали то, что нельзя проносить, — чтобы учителя не видели. Приезжали, ударно работали. Не без хулиганства, конечно, картошкой кому-нибудь в лоб прилетало. Жгли костерок, тихонечко подбухивали. Колхозники в конце что-то ещё давали с собой.

У нас классная [руководительница] была классная! Её вся школа боялась, говорили, что она строгая. А у нас класс был буйный. Но мы как-то с ней, наоборот, нашли общий язык. Достаточно душевно и весело было. Никто по-скотски себя не вёл, в тарелку лицом не падал… Как-то нас не донимали по дисциплине вообще никак. Целый день бесились, а потом возвращались домой голодные и счастливые».