Упал, очнулся, кот

В Кировском районе идет суд над матерью, обвиняемой в жестоком обращении с ребенком: 4-летнего Матвея забрали из семьи в приют после того, как он пришел в детсад с огромным синяком на лице. Представители опеки полагают, что 27-летняя портниха и студентка института легкой промышленности представляет опасность для жизни и здоровья сына. Сама она утверждает, что никогда даже не шлепала ребенка, права на которого ее может лишить начавшийся в апреле суд.

29 апреля состоялось второе заседание суда над Евгенией Ш., обвиняемой по ст. 156 УК РФ («неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего родителем или иным лицом, на которое возложены эти обязанности… если это деяние соединено с жестоким обращением с несовершеннолетним»). На заседании свидетели защиты — родственники и коллега обвиняемой — заявили, что мать благонадежна, а ребенок ударился сам.

История обвиняемой такова. 11 марта заведующая детским садом № 398 в Кировском районе сообщила в комиссию по делам несовершеннолетних, что 4-летний Матвей покрыт синяками, ссадинами и жалуется на головную боль. Заведующая пояснила корреспонденту НГС.НОВОСТИ, что ей пришлось это делать впервые. Насторожившая ее картина в сделанном позже заключении судебно-медицинской экспертизы описана так:

«Кровоподтек в правой височно-скуловой области, переходящий в правую щечную область, а также на правую боковую поверхность шеи до средней трети, кровоподтеки на задней поверхности левого предплечья в средней трети, на передней поверхности шеи справа, на задней поверхности шеи справа, ссадина в левой ягодичной области» и «ожоговая поверхность на тыльной поверхности правой кисти».

С 11 марта по 11 апреля Матвей находился в приюте, сейчас его временным опекуном назначена мать Евгении (госслужащая). Раньше Евгения с сыном жила с мамой и бабушкой в трехкомнатной квартире, теперь ей пришлось съехать к родственникам, потому что жить с ребенком в одной квартире ей запрещено.

Комментируя решение забрать ребенка, представители департамента по социальной политике мэрии сообщили, что мать «вела себя агрессивно, не могла дать какие-либо пояснения по поводу происхождения травм ребенка и его состояния». «Характер и количество полученных ребенком травм, поведение матери в детском саду и больнице подтверждали опасность нахождения Матвея с матерью», — резюмируют специалисты департамента по социальной политике.

Сама Евгения Ш. рисует картину иначе. По ее словам, в пятницу, 8 марта, на поминках у родственников «Матвей погнался за котом, споткнулся о железки, ударился».

В воскресенье, 10 марта, мальчик, по свидетельству матери, побежал по лестнице и упал, получив кровоподтек от виска до шеи. Откуда в заключении эксперта взялся ожог, Евгения не знает.

По версии Евгении, в понедельник ей позвонили из детского сада встревоженные воспитатели: «Когда я пришла, там уже стояли полицейский «уазик» и «скорая помощь» — желтая реанимация. В медицинском кабинете меня ждали 8 человек: заведующая, фельдшер, женщины из опеки… Меня спросили, откуда синяки, я объяснила: мы упали, но ребенок ни на что не жаловался, голова не болела». После осмотра ребенка в больнице представители опеки сказали, что ребенок останется с ними. «А я сказала, что если он остается в больнице, то только со мной, взяла его на руки и пошла к выходу, — продолжает Евгения. — Никаких бумажек они не предъявляли. Две женщины подошли ко мне и стали тащить его к себе.… Когда они меня наконец отпустили, я чуть не упала».

«[У Евгении] абсолютно нормальная семья, — утверждает адвокат Евгении Ш. Елена Шпачинская, — но ребенок непростой. Он был здесь у меня в кабинете, и его было невозможно удержать. Например, если стоит вентилятор, он его схватит и будет с ним бегать, размахивая, — не знаю, откуда у четырехлетнего ребенка столько силы, — а пока я сидела и писала, я получила несколько ударов по спине пустой бутылкой».

Защита Евгении подчеркивает, что после приюта ранее гиперактивный ребенок стал агрессивным и страшно ругается матом, и опасается, что мальчику придется вернуться в приют: срок временной опеки истекает 11 мая, следующее судебное заседание назначено на 27 мая, а сам процесс, по оценкам адвоката, может затянуться на месяцы.

Евгения утверждает, что никогда даже не шлепала ребенка, а на вопрос, почему все это случилось именно с ними, предполагает: «Воспитательница, мне кажется, просто хотела от него избавиться, потому что от него было много проблем и она была недовольна тем, что я забирала ребенка без десяти семь. Она и ранее очень странно интересовалась, когда мы, например, болели: чем болеет, когда придем… Странно, когда воспитатель так интересуется ребенком».

Евгению опекают представители движения «Суть времени», активно протестующие против вмешательства государства в семейные дела. В последнее время об этом довольно много говорят, хотя количество уголовных дел по статье 156 (жестокое обращение с детьми) не растет, а уменьшается. В 2012 году было возбуждено 53 дела, в 2011-м — 86, в 2010-м — 127. Заместитель министра социального развития НСО Ольга Потапова сообщила, что за прошлый год в области зафиксировано всего 813 подозрительных сигналов о возможном жестоком обращении с детьми, из них подтвердилось 53 случая.

С другой стороны, по свидетельству Ольги Потаповой, оправдательных приговоров в суде родителям, обвиняемым в жестоком обращении, практически не бывает.

«Любая система может ошибаться, но мнение о том, что ребенка могут забрать из-за того, что он упал и набил синяк, утрированное, — размышляет адвокат «Первой адвокатской коллегии» Артур Ласточкин, — Из моей практики я не могу сказать, что есть какой-то крен в сторону изъятия детей. Но думаю, что людям, у которых все чисто, не нужно волноваться. Волнуются, вероятно, люди, которые сами чувствуют, что где-то перегнули палку. Что касается ювенальной юстиции, то она, на мой взгляд, больше нужна для формирования правового сознания — чтобы родители изыскивали другие способы воспитания кроме телесных наказаний». Также, по мнению господина Ласточкина, ювенальная юстиция могла бы четче определить грань, за которую заходить нельзя, потому что сейчас она четко не определена: «Конечно, за шлепок судить не будут, а вот порка ремнем — от которой остаются следы и ребенок, конечно, испытывает страдания, — уже вполне предмет разбирательства».

Елена Полякова

Фото thinkstockphotos.com