Юрий Шевчук: «Иначе»

Анна Богданова:
Добрый день, уважаемые посетители НГС.НОВОСТИ! Мы начинаем онлайн-конференцию лидера группы «ДДТ» Юрия Шевчука. Пожалуйста, задавайте свои вопросы.
Текстовая версия онлайн-конференция будет выложена после завершения конференции.

Евгения:
Вы приехали с новым альбомом «Иначе». Что значит «иначе»? Что теперь иначе? В чем заключается посыл вашей новой поэзии, вашей новой музыки?

Ответ:
Иначе — это слово очень широкое. Пол менять мы никого не призываем. И ориентацию, разве что социально-политическую. Вот если мы будем хотя бы придерживаться десяти заповедей, то уже жизнь пойдет совершенно иначе. Если мы не будем воровать и убивать, будем любить друг друга — это уже очень радикально для нашей страны. Мы к этому призываем. Иначе во многом — главное объем, объем мироощущения, существования. Мы призываем молодежь, как бы предлагаем ей, подумать над тем, что можно не довольствоваться только одной идеей, одной мыслей, одной концепцией, а можно шире смотреть на мир во всем его прекрасном величии. И можно жить, споря внутри себя об этом мире: полемизировать, задавать вопросы, искать ответы — жить иначе. Не быть каким-то болтом в этом плешивом стаде пасущемся, как пел Гребенщиков, в пластмассовых глобальных полях, а именно быть личностью — жить иначе. Все пробовать на зуб своего менталитета, своей философии, своего сознания. Вот так. Иначе.

Марина:
Добрый день! Я в предвкушении Вашего концерта и очень рада, что в нашем городе его не отменили. Как Вы отнеслись к отмене концертов в Кемерово и Омске?

Ответ:
Да, люди пишут письма, немножко меня ругают, но незаслуженно, потому что мы здесь совершенно не виноваты, тем более что на данный момент и в Кемерово, и в Юрге были проданы фактически уже все билеты, а местная администрация отменила эти концерты. Боятся люди, боятся. Почему боятся — вот вопрос. Быть им или не быть — вот чего они боятся. Боятся будущего, боятся этого слова «иначе». Поэтому и запрещают. Много страха. Боятся будущего, потому что ничего о нем не знают. У этих людей нет никаких оперативных данных о будущем, друзья мои. Они ничего о нем не знают. Они знают только прошлое — то, что они смогли потрогать своими руками, прошлое, в котором они жили. Они хотят жить в прошлом — всегда, вечно, стабильно. Я лично называю их феодалами. Феодалами Кемеровской области. Это чуваки, которые имеют замки за городом, мощную охрану, рыцарей, всяких там чуваков с песьими головами на «Мерседесах». У них есть власть. Посмотрите на их экономическую политику — валим лес, стрижем на местах, качаем нефть, газ, — никакого вложения средств в молодежь, в образование, в наукоемкое производство. Пожирается будущее. В Омске примерно та же ситуация, там тоже такой старичок, феодал. Но ничего-ничего, я думаю, наш народ скоро их переизберет и будет посветлее. И мы обязательно приедем к вам с концертами, обязательно: и в Кемерово к шахтерам, и в Юргу к военным, и в Омск — замечательный рок-н-ролльный город, родину русского панка. Мы обязательно будем везде.

Павел:
Здравствуйте! с какими трудностями вы сталкивались при организации концерта в Новосибирске? Была ли угроза отмены концерта?

Ответ:
Нет, в Новосибирске никаких трудностей нет, а я здесь для того, чтобы загнать людей на концерт. (Смеется.) Ребятушки, идите на «Иначе». Мы занимаемся серьезным делом. Приходите — не пожалеете. Шикарный свет, звук, суперпозитив. Друзья мои, приходите! Это главное шоу этого года.
Всё, расхвалил, по-моему, круче некуда. Уж хвалюсь прям как попса какая-то. (Смеется.)

Ольга:
Поклонники из Кемерово и Омска тоже смогут приехать?

Ответ:
Конечно, я предлагаю ребятам. Только в этом году мы будем играть «Иначе». В следующем я уже не знаю, что будет. Но кроме светлого будущего ничего не жду. В следующем году мы уже, наверное, будем играть другую музыку. Мы уже сыграли около сорока концертов — немало, впервые такой тур. «Черный пес Петербург», первый наш концерт про отношения человека и города — такая первая программа со своим сквозным действием, сюжетом, сценарием, — мы его сыграли, по-моему, в городах десяти. «Мир номер ноль» — в городах двадцати. А «Иначе» — вот уже под сорок. Программа держит удар. Ну а финансы… пока еще не разорились, нормально.

Вячеслав:
Здравствуйте, Юрий! Я давно являюсь поклонником группы ДДТ, слежу за Вашим творчеством, уважаю и разделяю Вашу гражданскую позицию.
В 90-х годах Вы и группа ДДТ, насколько я помню, не принимали участия ни в каких политических акциях в поддержку тех или иных политических сил, типа "Голосуй или проиграешь" и тому подобном, вообще политикой не занимались. Сегодня Вы непримиримый противник существующей власти, симпатизируете оппозиции, участвуете в митингах. Почему? Зачем Вам это надо? Всё в стране так плохо, хуже, чем в 90-х? Спасибо.

Ответ:
Я противник этой психологической атаки, которая длится уже десять лет. Вот этого жесточайшего поедания мозгов. Во власти есть разные люди, есть неплохие ребята. Вообще сейчас нет одной линии фронта — вот здесь все музыканты хорошие, чистые, светлые, замечательные, непродажные, такие все гениальные, а власть вся плохая. Или столяры, шахтеры — все замечательные люди, альтруисты, гуманисты, и вообще, идет шахтер и просто хочется упасть на колени от этого сакрального давления его нимбов. (Улыбается.) Так не бывает. Все мы грешны, все мы люди. И среди военных, шахтеров, музыкантов, власти козлов хватает. Но есть и хорошие, очень светлые. Я не позволяю себе — в последнее время особенно, это во мне какая-то революция произошла, — осуждать кого-то, именно судить. Моя любимая поговорка теперь — умные люди обсуждают идеи все-таки, а не соседей. И это важно. Мне не нравится этот психоз, эта идеология, этот фанатизм, эта нетерпимость, которую вырабатывает наша власть по всем центральным каналам. Мне это очень не нравится. Мне не нравится, что в новом диалоге, который строит наша власть, опять нет человека. В коммунистической идеологии — она прекрасна на бумаге, — не было человека, человек погиб. Некоторые религиозные фанатики настолько веруют и чувствуют, что они и есть совесть, что они единственные, знают все про Господа нашего, и только их путь правильный, — вот они тоже не видят человека в своей религиозной концепции, возьмем, например, ваххабитов. А как говорил Андрей Кураев, есть и православные ваххабиты. И так далее. Не вижу в нынешней идеологии человека, не вижу уважения к личности. Я вижу попытку опять нас сделать каким-то электоратом — крошки с царского стола, пенсии, зарплаты, а больше не вякайте, маленькие мои. Это неправильно. Вот я против чего. Обострилось это примерно лет шесть-семь назад. Я как-то очередной раз присмотрелся, где я живу, понял, что не в той России, которая мне нравится, и что здесь все не в порядке. Я вам тоже советую видеть поле, чтобы не загнать мяч в собственные ворота. Это очень важно — видеть жизнь, не жить в башне слоновой кости. В какой-то момент я не занимался политикой, потому что мне казалось, что идет укрепление государства и все нормально, а потом я почувствовал где-то в году 2004, что Владимиру не хватило энергии, не хватило духовных сил продолжать строительство новой России. Он откатился назад со всеми своими войсками, со всеми своими феодалами. И, к сожалению, страна стала пятиться. Пятиться духовно, ментально, интеллектуально. Это мне очень не нравится, потому что в этой позиции «раком» нет будущего.

Татьяна:
Юрий Юлианович, не кажется ли Вам, что власть, запретив ваши концерты в некоторых сибирских городах, тем самым показывает, что она боится вашего влияния на молодежь?
Низкий поклон за то, что Вы у нас есть!!!

Ответ:
Да, я об этом говорил. Страх. Почему страх? Потому что веры нет. Вот «Пусси Райот», например. Ну, девочки неправильно, конечно, поступили, я говорю как верующий человек, зря они все это. С другой стороны — сколько злобы. Именно от фанатичных ортодоксов, псевдоправославных, я считаю, которые думают, что они и есть истина на этой земле. Они хотят истины, но без свободы, но не может быть одно без другого. а свобода — часть истины, друзья мои. Только свободный человек мог изобрести колесо, не раб. Что мы хотим построить? Гениталии с ногами? Пришить к ним голову или рот с желудком, и все? Убрать у человека сердце, душу, менталитет, разум, сознание, убрать этот огромный мир, разные точки зрения и опять строем идти к светлому будущему? И нам будут как партбилеты выдавать документы, где будет написано, православный или нет? Зачем это сращивание церкви с властью? Зачем этот гнев, зачем эта нетерпимость? Почитаем заповеди Христовы — любовь и терпение. Пусть первый бросит камень, кто из вас без греха. А кто из нас без греха? Никто. Все мы грешные — об этом Христос говорил. Я православный человек, но мое православие другое, как и у многих.
И здесь я коротко и точно ответил. (Улыбается.) И опять не на тот вопрос. То ли я дурак, а может, я просто думаю об этом много сейчас, потому что это очень важные вещи — свобода, истина, фанатизм любых социальных, национальных, религиозных видов. Правда, ложь, государство, личность — вот об этих вещах мы размышляем в нашей новой программе, пробуем думать об этом.

Александр:
Как Вы думаете, какое время должно пройти, чтобы в нашей стране у людей поменялось сознание, исчез правовой нигилизм и полное непонимание текущей ситуации? Когда эта "демократия", которую мы сейчас наблюдаем перерастет в настоящий диалог власти с народом?

Ответ:
Да, хотел еще о страхе поговорить. Вот страх — именно от этого чувства, что я есть истина, я есть правда. Все говорят: «А кто, кроме Путина? За кого голосовать?». Ребята, вот отсюда и растет страх, когда ты убежден только в одной этой идее и других не существует, и остальные все — враги. А когда ты ищешь истину, как писал Николай Бердяев, допустим, то ты как раз способен и другую истину вкурить, по крайней мере выслушать и попытаться понять ее — другую какую-то точку зрения. А эти люди боятся другой точки зрения, она уже для них — нечто сатанинское, дьявольское, такой наезд бездуховный, это враги, враги рода человеческого те, кто не с нами. Вот что сейчас в стране происходит. Эта конфронтация, это разделение людей на «наши» и «не наши» — бред это все. Человек, ищущий истину, выслушает все точки зрения и найдет свою. Но он готов все выслушать, а эти люди не готовы, и у них есть только страх, они мою точку зрения не слышат. Я слышу. Я читал Маркса, слушал этого бесноватого Кургиняна, я пытаюсь понять эту точку зрения, но поймите и вы нашу.

Александр:
Здравствуйте! Юрий Юлианович, как Вы думаете, есть ли будущее у русского рока?

Ответ:
У русского рока? Будущее? Великое будущее у русского рока, скажу, смотря вам в глаза. От нас зависит. Если останется русский язык на этой планете Земля, если мы его сохраним родимый, то будет русский рок. Берегите русский язык, братцы!

Александр:
Что из творчества молодых русских музыкантов вас больше всего поразило, тронуло?

Ответ:
Сейчас выросло в России очень много замечательных музыкантов. Молодежь, именно музыканты, пошли в рок-музыку, а раньше было иначе. Раньше в рок-музыку шли дилетанты — физик Гребенщиков, художник Шевчук, архитектор Бутусов, Костя Кинчев и так далее. Мы были людьми совершенно разных профессий, работали на разных работах, мы не были профессиональными музыкантами. Это большое отличие. А сейчас рок-музыкой, как и любой другой музыкой, занимается в основном профессиональная молодежь — играющие гаммы с утра до ночи, знающие все школы и так далее. В этом большое отличие. Вот те дилетанты давали какую-то идею, они были больше, чем просто стилистика. Они были философами. Я помню, мы с БГ говорили о Ницше, с Майком Науменко — о Бердяеве, о Флоренском, о многих вещах, о битниках, о Серже Гинзбурге. Люди знали эстетические языки. Мы переводили строчки, слова. Была такая интеллектуальная работа, связанная с идеологией и музыкой. А сейчас музыканты играют музыку, но не хватает мне вот этих вот прорывов, объема не хватает в современной рок-музыке, хотя есть боль, есть много неплохого рэпа, который очень демократичен. Можно бить себя по коленке в клубе и читать хорошие строчки — умные, емкие, колкие, озорные. В принципе, мы с того же начинали. Что-то идет, что-то развивается, находится новый саунд, новые звуковые сочетания. Ничего не стоит на месте. В Петербурге около тысячи рок-групп. Сейчас будет очередной фестиваль «Окна открой!». Заявок только от Питера 600–800, не считая всей страны. Трудно во всем этом выбрать что-то, вычленить, все немножко не доделано, все немножко не так актуально, может быть, нежели мы ждем — вот эту молодую шпану, про которую пел БГ, которая сотрет нас с лица земли. Может, многие музыканты больше думают о моде, чем о современности. А это абсолютно разные вещи. Мода — это мода, сиюминутная, легкая. Сегодня ля-минор, завтра — ми-мажор; мини-юбка, макси; волосы красные, завтра — синие. А современность — это болевые вопросы, это совершенно другое. Это болевые точки современности. Это те вопросы, вокруг которых мир крутится и мы с вами. Вот этого мало, на мой взгляд, в современной рок-музыке. Хотя есть юмор, сатира, стебалово, но мне бы хотелось больше философии интересной, необычной.

Андрей Литвинов:
Здравствуйте Юрий Шевчук. Я встречал много музыкантов которые после моей фразы "Мне нравится как ДДТ играют" вообще не хотели со мной больше общаться. Как вы думаете, почему некоторые музыканты так негативно отзываются о технике игры вашей группы? Как вы сами оцениваете технику исполнения?

Ответ:
Таких музыкантов слишком грузит форма. Мы, кстати, технично играем, и вы, если придете на концерт, это все услышите. Группа в очередной раз поменялась, у нас в «ДДТ» сейчас молодежь. Барабанщику недавно исполнилось 23 года. Были поставлены новые музыкальные задачи, пришли новые музыканты, старые ушли — играют сейчас в других группах счастливо, все нормально. Не знаю, понимаете, для меня очень важен концепт, мне не важна мода. Еще раз повторяюсь — важна современность. Почему к нам люди ходят на концерты? Потому что мы ставим эти вопросы современности в своем творчестве. А другие люди говорят: «Да что «ДДТ»? Грузно все. Грузят-грузят». Дорогие друзья, для некоторых дураков все грузно, что выше яиц. Душа, сердце, разум — все очень грузно. Ну и не грузитесь — Бог с вами.

Павел:
Планируют ли музыканты подписывать диски/ выходить к публике после концерта?

Ответ:
Я всегда выхожу к публике после концерта. Всегда подписываю все, что мне дают. Мне это ужасно не нравится, особенно терпеть не могу фотографироваться, но я понимаю, что это человеку нужно. Я не звезда, я просто музыкант — пишу песни. Поэтому я должен и сфотографироваться, и подписаться от всей души, что я и делаю. Терпение, прежде всего терпение.

Анна:
Здравствуйте! Что вы планируете делать после ухода со сцены? Как видите свою старость?

Ответ:
Может быть, бухать? Я вот сейчас не пью. Поеду в деревню, у меня много там есть баллонов таких здоровых — буду наливки делать и приглашать своих друзей: философов, писателей, буду философствовать. Главное, чтобы здоровья хватило — и выпивать, и философствовать. По-моему, это самая лучшая старость, которая может только быть. (Смеется.)

Станислав:
Юрий, Вам никогда не хотелось уехать из страны? Как Вы относитесь к людям, которые покидают нашу родину-уродину?

Ответ:
Нормально отношусь к слабонервным. Их сейчас много бежит опять. Но у нас нервы покрепче, мы здесь остаемся в очередной раз. Вы знаете, я столько уже переживал режимов, монархий, царей, революций, воин, что меня уже мало чем можно удивить и напугать тоже. Я очень люблю Россию, честно говорю вам. Я уже часто рассказывал эту историю. У меня много друзей-космополитов, живущих в разных местах, и они все говорят, мол, что ты там делаешь, езжай к нам, здесь все хорошо — те же деревья, те же речки, кусты те же. Я так долго искал ответ — почему же я здесь хочу жить, а не там, почему мне здесь все хорошо. Я нашел ответ: кусты — те же, но мои кусты говорят, мое все здесь говорит — все кусты, все речки, асфальт даже говорит, каждые глаза говорят мне. Я не могу без этого диалога, я не могу от него вырваться и уехать из этих объятий. Не могу просто, и все.