Поклонение Хамону

Над «запрещёнкой» (товарами из стран, против которых Россия ввела торговое эмбарго) вновь сгустились тучи. Крупные российские компании обратились в Министерство торговли с просьбой запретить гражданам возить из-за рубежа колбасу и сыр. Поднялся шум, и руководитель самого крупного российского производителя мяса — компании «Мираторг» — назвал шумящих «балаболами». После чего шум только усилился. Самое удивительное в этой истории, что она вся от начала до конца не стоит и обглоданной кости свиной ноги. Ну это если смотреть на вещи рационально.

Предложение ужесточить досмотр прибывающих из-за рубежа пассажиров обосновывалось опасениями, что те принесут с собой какие-то смертельные для животных болезни. Это вполне реальная опасность — попади вирус на крупный свинокомплекс, забивать и утилизировать придется весь свинарник.

Непонятно, правда, каким образом эти меры предосторожности связаны с уже готовой колбасой, хамоном и прочими деликатесами, которые действительно часто везут с собой наши туристы из Европы. В России (как и в большинстве стран) есть «спящий» запрет на ввоз сырого мяса, фруктов, семян растений и т.д. Так что если у вас что-то такое обнаружат в багаже, то придется с этим расстаться. Применяется этот запрет только в случае вспышек заболеваний, в обычной ситуации на прилёте никому ваш багаж, как правило, не интересен. Разве что вас заподозрят в ввозе чего-то подлежащего декларированию.

Как-то нелепо было бы подозревать владельцев «Мираторга» в том, что они таким образом борются с конкурентами. Даже если компания решит производить вяленые свиные ноги сама (пока этого нет), тоненькая струйка продуктов из Испании, просачивающаяся в страну в багаже туристов, никакой погоды на рынке не делает. Даже на рынке деликатесов. Потому что знаете что: и хамон, и прошутто прямо сейчас можно купить в России и в премиальных супермаркетах, и в интернет-магазинах. Так что тащить вяленую свинину с собой можно только в качестве сувенира.

Но взаимоотношения нашего общества с продуктами давно уже имеют не вполне рациональную природу. Советский человек благоговел перед импортом (какая бы ерунда ни скрывалась под иностранным названием), наши современники заламывают руки, вспоминая «самые вкусные в мире» колбасу и мороженое. И вот теперь, похоже, у нас появился новый предмет для поклонения — «запрещёнка». Причём не важно, хотите ли вы её употребить в пищу или, напротив, боретесь с ней.

Чего стоят только все эти регулярно демонстрируемые кадры уничтожения импортного сыра или фруктов. Нет, я понимаю, что товар без документов по нашим правилам нельзя пустить в торговлю. Но зачем процесс утилизации с такой настойчивостью демонстрировать публике? Все мы ежедневно совершаем некоторые физиологически неизбежные действия, в этом нет ничего постыдного, но мы же не выкладываем об этом видосы в соцсетях.

В прилюдном давлении трактором польских яблок и голландского сыра есть что-то религиозное, языческое. Как будто бы жрецы некоего нового культа приносят жертву неведомому идолу. И призывы (а обращение «Мираторга» с коллегами — это не первый случай) изымать «еретические» продукты из багажа — из той же серии. Практического смысла почти никакого, зато какой простор для деятельности. И есть какая-то удивительная закономерность в том, что едва ли не главным символом этой борьбы стал вполне разрешенный к ввозу хамон.

Нужно заметить, что приметы религиозной одержимости демонстрируют не только борцы с западной заразой, но и вполне себе либералы. Например, пытающийся наладить в Новосибирске производство вяленых свиных ног Алексей Крестьянов регулярно получает упрёки в том, что, дескать, как смеет он марать высокое имя «хамона» своими подделками. Хамон может быть только испанским. То же самое слышат производители камамбера, пармезана и даже временами какой-нибудь пиццы. Ну, в самом деле, какая пицца может быть в Сибири.

Продукт с иностранным названием в этом случае выступает неким носителем неких свойств, которые ни при каких условиях не могут быть воспроизведены в другом месте. Ну нельзя же наладить производство святых мощей (хотя их количество в средневековье, конечно, говорит об обратном).

Чтобы не впадать в эту продуктовую ересь, стоит запомнить простое правило. Запрет на использование действует только в отношении так называемых названий контролируемого происхождения. Список их довольно обширен, но конечен. Саму по себе эту систему придумали в XX веке французы, чтобы защитить свои наиболее престижные вина, а потом процесс пошёл по всему миру. Так что теперь даже адыгейский сыр в Российской Федерации можно производить исключительно в Республике Адыгея (поэтому точно такой же сыр, сделанный в Новосибирске, будет называться, скорее всего, «кавказским»).

Так вот, слова хамон, пармезан, моцарелла, камамбер, виски и еще много чего сами по себе к названиям контролируемого происхождения не относятся. Так уж вышло. Это просто названия определенного типа продуктов (jamon по-испански — это просто окорок, не более). Уникальными (то есть так именовать произведенный в другом месте продукт уже действительно нельзя) их делает уточнение: Рarmigiano Reggiano, Jamón de Guijuelo, Camambert de Normandie и т.д. Есть, конечно, имена, которые обозначают регион сами по себе (Коньяк, Шампань, Шабли), но первые два у нас и так производятся и продаются безо всякого стеснения. А Шабли — слишком малоизвестный широкому потребителю бренд, чтобы делать его аналоги. Хотя американцы вот делают, наплевав на все условности. Единственное, что это вино нельзя продавать в странах ЕС.

В общем, не стоит относиться к еде с такой серьезностью. Это всего лишь продукты питания. Некоторые могут быть невероятно вкусны. Но не настолько, чтобы впадать из-за них в религиозный экстаз. И уж тем более не стоит этого делать, пытаясь с ними бороться.