От политики до карнавала: как новосибирцы превратили идеологические маевки в душевные сборища — их проводят больше 125 лет

Стройные колонны, несущие алые транспаранты, или куда менее стройные с плакатами, которые заставляют себя почувствовать участником карнавала или пациентом дурдома. А еще выступления рок-звезд и костры высотой с двухэтажный дом. Всё это — маевки. Традиции праздновать 1 Мая больше 100 лет, но именно в Новосибирске этот полуофициальный праздник приобрел отчетливо уникальные черты. НГС вспомнил, как менялся Первомай в течение века, и выслушал теплые истории сибиряков, которые вспомнили свои маевки.

Первые политические маевки появились еще в конце XIX века и напоминали скорее собрания единомышленников, на которых они делились планами обустроить справедливое общество. Очень скоро они, впрочем, превратились в шествия — предельно политические и поначалу нелегальные. Правда, Новосибирска, который тогда еще назывался Новониколаевском, это все практически не касалось: стремительно развивающийся, но все еще очень юный поселок до политики просто не дорос.

«С 1897 года маевки стали сопровождаться массовыми демонстрациями. В 1901 году на нелегальные митинги и шествия выходили рабочие Петербурга, Тбилиси, Харькова и других городов, — писал федеральный портал „История России“. — Над колоннами демонстрантов реяли красные флаги и поднимались лозунги: „Долой самодержавие“, „Да здравствует республика“. В отдельных случаях проходили стычки с полицией и казаками. На предвоенные первомайские демонстрации выходило более 400 тысяч рабочих».

По иронии судьбы очень скоро советские маевки, которые до 1917 года собирали искренне верящих в идеологию коммунизма единомышленников, стали делом обязательным, а порой и принудительным. Не важно, светит ли яркое солнце, или погода решила порадовать сибиряков околонулевой температурой и снегом — на Первомайскую демонстрацию надо выходить всем коллективом.

87-летняя жительница Новосибирска Валентина Петровна вспомнила, что когда она в 1956-58 годах принимала участие в Первомайских демонстрациях вместе с сокурсницами из педучилища, ходить на них никто прямо не заставлял. Но все понимали, что это — дело обязательное.

«У нас вообще директриса была идейная, строгая, поэтому все приходили и шли с флажками, с шариками, с транспарантами, с песнями. Вроде бы и не обязаловка, и идти не всегда хотелось, особенно когда холодно [но все шли на демонстрацию]. Девчонки из училища — какое может быть особенное веселье? — рассказала она. — Потом уже, если хозяйка разрешит (а у нас не было общежития, и все жили у хозяек по квартирам), собиралась группка человек по шесть–восемь, и шли домой. Там уже и стол накрывали с винцом».

Чем ближе к концу века, тем более по-разному новосибирцы воспринимали Первомай. Читательница НГС Татьяна с нежностью вспоминает маевки, которые проходили в конце 1980-х годов возле ГПНТБ.

«Ступеньки ГПНТБ были как трибуна. А на площади [стояло] огромное количество народа. На всю площадь звучали революционные и военные песни, на трибуне отображались какие-то революционные моменты. Я помню только, как под песню из „Неуловимых мстителей“ на лошадях скакали „большевики“. А люди, вся огромная толпа — и я, в том числе, — не просто подпевали, а именно пели: громко, от души», — описала она приятный опыт.

Другие горожане порядком устали как от официоза, так и от добровольно-принудительного сплочения и искали любой повод, чтобы его избежать.

«Колонна на демонстрации ходила от Сибревкома вверх по Красному проспекту до площади Ленина. Участие в первомайских демонстрациях для всех было обязательным, и, естественно, мы всем институтом выстраивались и „принимали участие“, — рассказал новосибирец Антон, который в тех же 1980-х учился в Новосибирском медицинском институте (сейчас НГМУ). — Но я жил в Стоквартирном доме, и едва колонна доходила до него, мы с друзьями аккуратно отделялись от остальных и шли ко мне домой, где проводили время гораздо менее официально и гораздо более приятным образом».

Новосибирец заметил, что их с друзьями никогда не ловили — видимо, были дела поважнее.

Еще один ни на что не похожий новосибирский способ праздновать весну изобрели в 1966 году в НГУ: там начали проводить политические маевки.

«Можно обозначить три больших периода в развитии Интернедели и маевочного движения НГУ. Первый период — с 1966 года до 1990-х годов, — рассказали в пресс-службе университета. — Это было действительно массовое студенческое мероприятие, но оно имело выраженную политическую направленность. На Интернеделю и маевку приезжали студенты из стран Латинской Америки с творческими программами. Они выступали на большой сцене, в финале традиционно сжигали чучело мирового империализма», — рассказали в пресс-службе НГУ.

До перестройки политическая природа Интернедель не менялась, хотя форум постоянно пополнялся новыми событиями. Зато потом произошел резкий поворот. Целью новых Интернедель стало повышение знаний о других культурах и уважения к ним.

«Во многом это было связано с тем, что „железный занавес“ упал и многие западные музыкальные группы захотели приехать и посмотреть на бывший СССР. Тогда бесплатно, без гонораров, приезжали звёздные коллективы. Маевка в этот период приобрела масштабный характер: вместо одного традиционного маевочного гала-концерта проводилась целая неделя музыкальных концертов в ДК „Юность“», — рассказали в НГУ.

Смена политического дискуса на культурно-образовательный студентов, в общем, только порадовала. Обозреватель НГС Стас Соколов, который учился в НГУ в первой половине 1990-х, признался, что больше запомнил как раз Интернеделю, а не саму маевку.

«Во время нее проводились концерты, на которые привозили всяких музыкантов. Регулярно бывал „Несчастный случай“, я видел на сцене Марка Алмонда, хотя еще и не знал, кто это такой, — рассказал он. — Помню, я пил в баре в переходе между корпусами „Жигулевское“ с англичанином, и кстати, уже тогда интересовался его вкусовыми ощущениями. Какой-то политпросвет я не застал, хотя, кажется, первокурсники пели какие-то революционные песни».

Современная маевка, рассказали в университете, стала гибридом двух первых форматов: чучело империализма студенты больше не сжигают, но акцент на интернациональной дружбе и знаниях о культурах других стран остался.

А уж какое впечатление производили маевки на первокурсников, только недавно переехавших из небольших населенных пунктов, сложно даже представить.

«Это был мой первый год жизни в Новосибирске — 2018. Утром ко мне приехали родители и привезли вещи, и все вместе мы сходили на Монстрацию в городе. Погода была хорошая, и я надела свои новенькие белые кеды, — не без ностальгии вспомнила журналистка НГС Елизавета Шаталова. — Родители уехали, а я пошла на маевку в НГУ. Бывшую в тот год хедлайнером Луну я не дождалась, но было много знакомых местных групп, и в толпе под музыку начался слэм. Там мне оттоптали мои новые белые кеды и разбили бровь. Было круто».

В 1990-е годы маевок определенно стало меньше: если кто-то и праздновал Первомай не в частном порядке, то разве что идейные новосибирские коммунисты. А в 2004 году в Новосибирске появилась новая первомайская традиция, которую подхватили Москва, Санкт-Петербург, еще более десятка городов и даже соседние государства — Монстрация.

«Я не застал первомайские шествия в советские времена, но будучи студентом в 2002 году, сходил на ноябрьскую демонстрацию, а в 2003 — на первомайскую, и испытывал на них ощущение, как будто я присутствую на Монстрации. Как будто люди высказываются [серьезно], но в целом эти высказывания создают ощущение балагана, цирка, и не очень смешного, — рассказал один из создателей Монстрации и ее „отец“ Артем Лоскутов. — Мне показалось, что нужно в формате демонстрации просто нести чушь, абсурд, бессмыслицу, подчеркнуть это до максимального состояния».

Формат новосибирские художники из группы Contemporary Art Terrorism (CAT) подсмотрели у московских художников из группы «За анонимное бесплатное искусство», и впервые вышли на абсурдное карнавальное шествие в 2004 году.

«В первом приглашении-манифесте мы предлагали будущим участникам Монстрации сделать городу „арт-инъекцию“ и внедриться в тело демонстрации со своими личными эмоциональными лозунгами», — объяснил концепцию Артем Лоскутов.

Сложно сказать, думали ли о современном искусстве прочие участники Монстрации, или каждый вносил в нее свои смыслы. Но почти сразу стало понятно: формат Монстрации — именно то, чего новосибирцы ждали.

«Мы приглашали людей принять участие в наших акциях, [но] выглядело это достаточно маргинально, арт-панково. В этом принимали участие 15–20 человек, а на Монстрацию пришло 80, — вспомнил Артем Лоскутов. — На нее обратили внимание не только мы с друзьями, но и какие-то СМИ городские, люди в ЖЖ что-то писали, публиковали фотографии. В 2009 году меня сажали в тюрьму, и это, мне кажется, дало очень большой приток людей. В 2010 году нас стало больше, чем коммунистов».

Правда, сказать, что Монстрацию полюбили все, будет преувеличением. Задерживать организаторов начали с самого первого шествия, правда, даже из этого художники умудрились сделать перфоманс: штраф заплатили копеечными монетами, а после каждого нового задержания художников Монстрация становилась для новосибирцев и людей из других городов только привлекательнее.

Именно в этот момент Монстрация и вышла за пределы Новосибирска. Сначала в соседний Омск и контркультурный Санкт-Петербург, потом — в Москву, Кишинев, Ригу.

Параллельно с то более, то менее явным противодействием городских властей первомайский карнавал как будто легализовывали: в 2011 году Монстрация получила премию минкульта «Инновация», а в 2017 ее и вовсе внесли в календарный план городских мероприятий.

Но это уже было начало конца. В 2020 году Монстрация не состоялась из-за пандемии, следующие пару лет ее не согласовывали так же под предлогом карантинных ограничений. А потом — просто без объяснения причин.

«В 2020-м на наше место сбора вышла одна „мать Монстрации“ Саша Попова, все остальные участвовали через интернет. И, ну, вот как бы все это и закончилось», — подытожил историю свободных карнавальных шествий Артем Лоскутов.

В 2019-м году НГС собрал главные лозунги прошедших Монстраций. Тогда еще никто не знал, что это не промежуточное, а окончательное подведение итогов.