Ольга Арефьева: Ах, какой Ла Пушкин!

«Взрослые люди выглядят глупо, хватаясь за незнакомую книжку только потому, что там красивые картинки», — думала я. А потом увидела на столе у коллеги сборник миниатюр Ольги Арефьевой «Смерть и приключения Ефросиньи прекрасной» с иллюстрациями Яны Клинк. Ради чернильных девочек, сжимающих в руках набор случайных предметов, мужчин-коней и женщин-масок пришлось отречься от принципов и предаться ребячеству. Провести вечер в обнимку с книгой — рассматривать, наполняться абсурдом и постепенно разочаровываться. То ли собой, то ли прозой «Ефросиньи» — генератором случайных слов и ассоциаций.

Отдирать от музыки внутренне очень музыкальный текст как минимум негуманно. Тем более если текст постмодернистский. Даже глядя в свете софитов «Бродячей собаки» 19 августа на живую Ольгу Арефьеву, я не до конца понимала, что она поет. Основной тон был вполне доступен, но некоторые обертоны удавалось уловить только как краем уха. И осмыслить краем мозга.

Тридцатиградусная жара вгоняла в транс (закон подлости как раз сломал кондиционеры). Глаза то и дело закрывались, а губы сами собой вторили то ли инди, то ли року, то ли фолку: «Я не мертв, и я не жив. Я стою, мир закружив. Что эти люди, смешные люди, Что они знают о Бахамуте?». О Бахамуте, если верить Арефьевой, она сама ничего не знает — только рассказывает историю от лица мирового древа, а Бахамут покуда поддерживает мироздание где-то глубоко внизу.

Голос Ольги Арефьевой, сочный и тягучий, как патока, растекался по барабанным перепонкам, хотя певица была им недовольна. То и дело переругивалась со звукорежиссером, а я тем временем думала, что нечего тут делать театральному обозревателю, никакой тут не театр.

Вдруг на сцену выскочил лысый человек в белой рубашке и стал удивительно двигаться в ритме музыки. Это был Олег Жуковский — в прошлом студент-медик, поменявший Новосибирск на Дрезден, где он основал театр La Pushkin. В настоящем Жуковский руководит отделением физического театра в театральной школе Сергея Афанасьева и потрясает воображение. Вроде бы он не танцует, не показывает пантомиму — просто пропускает мелодию через себя в сопровождении жестов. Создается впечатление, что поплясать на подмостки взобрался пьяный зритель. Но он выкидывает такие коленца, что тебя охватывает чувство собственной неполноценности. Ты так не сможешь и трезвым, и после долгой репетиции. «Он кокетливо скончался, переплюнул бабушку, дозвонился до собственной задницы…» — перечисляет набор действий Ольга Арефьева. Каждое из них тут же обыгрывается под бурные аплодисменты.

Я так и не поняла — экспромт это или подготовленный номер, однако очень надеюсь, что будущее как раз за таким театром: качественно сделанным, в кабаке и с музыкантами. Тем паче, что стеб-арт «ХаМы» — сборная солянка самых востребованных городских актеров мужского пола — лишилась возможности материться со сцены. Самое время сделать шаг в сторону пантомимы.

Фото Анны Золотовой