«Золотая маска»: умыться и поплакать

Пожалуй, главное событие этого месяца для театралов — вручение премии «Золотая маска» на одноименном фестивале в Москве 18 апреля. От Новосибирска в число номинантов по совокупности заслуг за сезон 2013 года попали театр оперы и балета и «Красный факел». Вдвоем они претендовали на смелые семнадцать «масок». Получили скромные четыре, но для гостей из провинции это все равно весьма недурно.

Новосибирский оперный театр, носитель по большей части традиционных ценностей, четыре года оставался без премии, которая держит курс на модерн. За это время директор оперного Борис Мездрич много раз высказывался в духе: не дают — ну и не надо, но потом все-таки взял реванш. По итогам очередного награждения Дмитрий Суслов — священник из «Мессы» на музыку Леонарда Бернстайна — назван исполнителем лучшей мужской роли в оперетте/мюзикле. За работу над тем же спектаклем «Золотую маску» обрел главный дирижер оперного Айнарс Рубикис.

Вопреки религиозному названию, «Месса» рассчитана на широкую и светскую аудиторию. На тех, кого не шокирует Иисус, танцующий балетную партию в терновом венце. На тех, для кого приемлемо вести разговор с Богом не только в храме, но и на улице под звуки джазового оркестра. Кризис веры святого отца раскрывают и классические оперные арии, и уличные напевы. Основные языки — английский и латынь. На русском дают перевод в виде субтитров. Можно, конечно, попридираться, что перевод этот топорный, потому что машинный. Но придираться я не буду. Как-то не честно это по отношению к финалу «Мессы», где смерть и просветление пастора заставляют украдкой потирать сначала один, а потом и второй мокрый глаз.

«Красный факел» стал лауреатом «Золотой маски» впервые за двадцать лет. Жюри отметило работу художника по свету Дениса Солнцева в спектакле «Онегин». В целом постановка заслужила объединенный спецприз от драматического театра и почему-то от театра кукол.

Режиссер «Онегина» Тимофей Кулябин еще до премьеры предупредил публику, что спектакль имеет склонность к автобиографии. И Кулябина в происходящем на сцене уж точно не меньше, чем Пушкина. А еще пробивается отчетливый лермонтовский настрой, что какое время у нас — такие и герои, уж не обессудьте. Поэтому Онегин с ноутбуком, Татьяна с папиросой, Ленский какой-то бесноватый, а Ольга только и умеет, что позировать для аватарок в соцсетях. К свету претензий нет, но ищущим «энциклопедию русской жизни» позапрошлого века — точно не сюда. Ищущим пушкинский оптимизм и коронную иронию даже в такой грустной истории — видимо, тоже. Тут на сцене орут, изображая оргазмы, обсыпаются мелом, пишут любовное письмо верхом на столе, ловят за хвост мхатовскую паузу, а Онегин под конец так устает сам от себя, что раздувает на все четыре стороны облепленный бумажками манекен — символ книжного героя.

Я была на одном из премьерных показов «Онегина» еще в прошлом сезоне и особого восторга, помнится, не испытала. Сейчас, год спустя, отношение изменилось в лучшую сторону. В том числе потому, что есть возможность вновь и вновь убеждаться: этот спектакль далеко не самый плохой, бывает хуже. Значительно хуже. Но от повторного просмотра удерживает в том числе воспоминание о меловой крошке. Она летела из рук Ленского прямо в зал, а потом плохо вычесывалась из волос, так что сразу после театра пришлось задуматься о походе в душ.

Фото red-torch.ru