Ужасы культурной госполитики РФ: возвращение Варенухи

В связи с нынешними попытками России определить государственную культурную политику у меня возникли следующие соображения. Кремлевские политтехнологи — к примеру, Петр Акопов, — напрямик говорят о возвращении идеологии. Я им охотно верю, как верю и тому, что эта самая «новая культурная госполитика» противоречит Конституции РФ, где в статье № 13 черным по белому написано: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Признаться, это меня мало волнует, с Конституцией сейчас вообще обращаются достаточно вольно, — тут скорее важно понять, несут ли новшества опасность, которую мы сможем почувствовать.

Прочитав большое количество националистических и прокремлевских источников, я понял, что, противопоставив Европу России, внятно объяснить, что такое «духовные скрепы» и «традиционные ценности», не может никто. На что упирают авторы — это на неясную Святую Русь. И это, надо признать, не ново. Главным отличием российской идеологии от европейской (к последней относится и марксизм) всегда была ориентация не на будущее и прогресс, а на прошлое с его достославными подвигами.

Соответственно, искать основы новой культурно политики нужно в Московской Руси, где в конце XV – начале XVI веков и зарождалась первая государственная идеология, имевшая истоки в историях о влашском воеводе Дракуле и теории «Москва — третий Рим».

А ситуация была такая. В конце XV века мы имели шанс присоединиться к европейской эпохе Возрождения. По сути, это был аналог 1990-х, несколько десятилетий относительного «либерализма», который был подавлен, искоренен и закончился победой отечественного «инквизитора» Иосифа Волоцкого, а затем и опричниной Ивана Грозного. С точки зрения консервативных православных XV–XVI веков, Запад тогда опять же «загнивал», в Италии творилось ужас что (от содомии до тотального пофигизма), а нам, только оправившимся от ига, нужно было «вставать с колен» и создавать правильную государственную идеологию. Идеологию, отличную от Европы с ее опасными заблуждениями типа свободы воли. И вот мы вернулись к тому, с чего начинали.

Сторонники властей, правда, говорят о возрождении православия. Но, насколько я помню, православие становилось основой «государственной культурной политики» в России ровно тогда, когда оно обслуживало деспотичные интересы государства, миролюбивые же течения православной мысли, вроде исихазма, всегда оставались на периферии и государством всерьез не использовались. Что касается нынешних времен тотальной русско-православной самоидентификации, то я с ужасом вспоминаю желавших распять Pussy Riot, да и прошедшие пасхальные выходные, когда Новосибирск перепился в хлам.

Подвожу итог. За всю свою многовековую историю государственная идеология в России говорила о духовности русского народа и «цветущей сложности» его традиций, а по сути выполняла роль шавки в руках власти (это и цензура во времена царизма, и пропесочивание неугодных на всеразличных съездах во времена СССР). Вряд ли попытка реанимировать эту шавку нынешним Минкультом несет какую-то серьезную опасность. По сути, Мединский разъяснил ее назначение — давать финансовую поддержку угодным властям деятелям культуры, или, если понятнее, возродить булгаковский Массолит с его критиком Латунским, Алоизием Магарычем и прочими Варенухами и Жоржами Бенгальскими. Но тявкать шавка будет противно, это факт. И чем дальше, тем противнее.

Иллюстрация — картина В.Перова «Сельский крестный ход на Пасхе» (Третьяковская галерея)