«Вторые»: о том, если бы был шанс заново прожить совсем другую жизнь

С подачи Славоя Жижека, который в своем новом «Киногиде извращенца» прошелся по двум десяткам значимых и не очень фильмов мирового кино, выискивая в них идеологическую подоплеку, я обнаружил как минимум одно белое пятно в своем образовании. Это фильм 1966 года «Вторые», который я, как выяснилось, не видел. Наверстывая упущенное, я все-таки посмотрел эту картину спустя почти полвека после ее появления.

Добившись высокого уровня материального благосостояния, банкир Артур Хэмилтон потерял что-то очень важное. Пожалуй, даже самое главное — смысл жизни и счастье, с которым нам так хочется отождествлять самих себя. От этого он начал испытывать все нарастающую тоску, одиночество, отчуждение, в том числе и от собственной супруги, а также депрессию и экзистенциальный страх. Воспользовавшись его положением, некая «прогрессивная», но при этом тайная организация сделала Хэмилтону предложение, от которого не советовала отказываться. В буквальном смысле ему предложили прожить другую жизнь. Артур не без колебаний согласился и после операционного вмешательства превратился в художника-красавчика Тони Уилсона. Однако довольно скоро он разочаровывался и в своем новом беззаботном существовании…

В обширном творческом наследии Джона Франкенхаймера, чья фильмография насчитывает более сорока только режиссерских работ, Seconds (иногда у нас переводят как «Секунды», но речь здесь идет именно о товаре второго сорта) не относятся к главным достижениям. Нельзя сказать, что все остальные работы Франкенхаймера были исключительно шедеврами, как и то, что данный фильм получился слабым. Но, по крайней мере, спустя 47 лет после премьеры эта выразительная экспрессионистская антиутопия не выглядит таким уж откровением и, по моим представлениям, остается в тени других своих лент-ровесников.

Рассуждая о недолгожительстве фильмов, я нахожу, что главным камнем преткновения, не позволяющим им выдержать испытание временем, является «запечатленное время», которое, в отличие от литературного текста, визуально и не дает разгуляться фантазии зрителя. Будучи прикованным к устаревшей картинке, он находит в ней либо мало, либо совсем ничего общего с тем миром, который его окружает в данный момент. А это существенно мешает отождествлению с персонажами, а значит, слабо способствует погружению в кинематографическую стихию.

Почему же тогда иногда получается так, что критики/киноведы называют шедеврами те работы, в отношении которых обычный зритель делает кислую мину. Просто они, будучи людьми более насмотренными и, как результат, более искушенными, в соответствии с уровнем компетенции и профессионализма способны видеть еще и контекст. Чаще всего именно он определяет значимость того или иного фильма, а не уровень эмоционального подключения, которым, как правило, руководствуются зрители.

Если у новых фильмов контекст просматривается с трудом (с ними — как со старыми вещами: прежде чем выбросить, надо, чтобы они как следует отлежались), то со старыми, вне зависимости от того, смотришь ты кино в первый раз или пересматриваешь, все время рассматриваешь их в контексте. Одни картины с годами окончательно дряхлеют, но некоторые неожиданно набирают силу и свежесть. Эти иногда необъяснимые иерархические перемещения с течением лет могут если не перевернуть вверх ногами табель о рангах, то, по меньшей мере, внести в нее серьезные коррективы.

Так что же Seconds? Несмотря на вечно актуальную тему, Франкенхаймер, мне показалось, слишком заметно игнорировал психологию, без чего стремительное желание Тони Уилсона вернуться к прежней жизни выглядит каким-то слишком скоропалительным, подрывая доверие, а следом и интерес к фильму в целом.

Но зато по ходу просмотра у меня одна за другой всплывали ассоциации с другими фильмами 1966 года. То с «Чужим лицом», оперативно снятым по роману Кобо Абэ, то с «Персоной» Бергмана, то с экранизацией Рэя Бредбери «451 градус по Фаренгейту», то с репрессированным советской цензурой на целых 5 лет «Андреем Рублевым». Во всяком случае, языческий праздник Ивана Купалы, увиденный Тарковским, невольно перекликнулся с праздником вина, превращенным Франкенхаймером в разнузданную оргаистическую мистерию. Как не трудно заметить, Seconds встраивается в очень даже впечатляющий контекст. А поскольку все эти фильмы снимались в один год, трудно заподозрить постановщика в торговле секонд-хендом: похожие идеи именно что носились в воздухе, будоража сознание режиссеров на разных континентах

Полагаю, что некую роль в идейной направленности Seconds сыграла и опубликованная в 1964 году на Западе книга Кришнамурти «Подумайте об этом», где ниспровергаются убеждения о том, что спасения можно достичь деньгами и успехом, так как погоня за ними приводит лишь к увеличению страданий. Сейчас, как и тогда, многие непременно хотят быть кем-то, но парадоксальным образом такая установка плодит все новых посредственностей. Артур Хэмилтон понял это лишь после того, как стал Тони Уилсоном.

Андрей Малов

Фото screentrek.com