Студия звукозаписи «Бербериан»: страх и ужас мы приносим людям

Это уважаемое издание опросило 90 критиков мира, и картина Питера Стриклэнда оказалась на пятой позиции. Собственно, весь список выглядит так:

1. «Мастер» Пола Томаса Андерсона

2. «Табу» Мигеля Гомеша

3. «Любовь» Михаэля Ханеке

4. «Священные моторы» Леоса Каракса

5. «Студия звукозаписи «Бербериан» Питера Стриклэнда

6. «Звери дикого Юга» Бена Зайтлина

7. «Королевство полной луны» Уэса Андерсона

8. «За холмами» Кристиана Мунджу

9. «Космополис» Дэвида Кроненберга

10. «Однажды в Анатолии» Нури Бильге Джейлана и «Это не фильм» Джафара Панахи

Большую часть из представленных фильмов, как вы, надеюсь, заметили, я уже успел отрецензировать в своем блоге, поскольку все они появлялись в кинотеатрах. Сегодняшний уже вряд ли объявится, во всяком случае ни одна российская дистрибьюторская компания пока не соизволила его приобрести.

События фильма переносят зрителя в 1970-е годы, в итальянскую студию звукозаписи, куда по приглашению продюсера приезжает англичанин Гилдерой, чтобы принять участие в озвучивании оккультного фильма ужасов об охоте на ведьм. Проблема в том, что британский кудесник, способный извлекать звуки из чего угодно, никогда раньше не сталкивался с этим жанром. Поэтому всё, что он видит и с чем соприкасается на работе, вызывает у него очень смешанные чувства. Этот невротик, с которым зритель вроде как должен себя идентифицировать, попадает в логово латентных психотиков, и с этой минуты в фильме и в душе героя поселяется все нарастающая тревога.

Первая ассоциация, которая возникла уже минут через десять после начала, — что это новый вариант «Бартона Финка». Там, как вы, наверное, помните, бродвейский драматург прибывает в Голливуд, чтобы написать сценарий для спортивного фильма, про который знать ничего не знает. Иронично переосмыслив жанры, стили и мифы, причудливо смешав реальность и вымысел, братья Коэны отправили Финка не на «Фабрику грез», а в самое что ни на есть Зазеркалье. И здесь вполне правдоподобный, на первый взгляд, сюжет постепенно обнажает все более гротесковую сущность.

Не самый радушный прием, отсутствие вдохновения, неясность поставленной задачи, а также интриги в творческой группе как-то не очень располагают Гилдероя к работе. И он систематически порывается уехать обратно, тем более что деньги за оплаченный им самим авиабилет ему так и не собираются возвращать. А тут еще чуть ли не ежедневно приходят душещипательные письма из дома. В общем, ничто не держит Гилдероя в недобросердечной Италии, кроме какой-то загадочной и противоестественной силы, рабом которой он постепенно становится помимо собственной воли.

Монструозный мир производства «спагетти-хорроров» выглядит прибежищем вселенского зла, населенным инфернальными демонами, и никак не хочет умещаться в прокрустово ложе доступных пониманию Гилдероя истин, оказываясь непредсказуемым и алогичным. Тотальный саспенс, который начинает проявляться с самого первого кадра, подчеркнутый интерес к темной изнанке человеческой психики и влияние традиций film noir делают в совокупности всего лишь второй фильм британца Стриклэнда изящной синефильской головоломкой, которую сами британцы назвали лучшей независимой картиной минувшего года.

Карикатурные персонажи и студийные ужасы, окружившие Гилдероя дикими воплями актрис, работающих на озвучке, производят на хрупкую психику англичанина все более гнетущее впечатление. Но чем больше у героя сносит крышу, тем больше поводов для нервного смеха возникает у меня как у зрителя. К середине фильма я, кажется, начинаю понимать, чем, собственно, подкрепляется мой диковатый смех, помимо того, что он является защитой от этой дискомфортной звуковой какофонии из злобных реплик и хрустяще-скрипяще-шипяще-булькающих шумов, имитирующих расправы и казни в той трэшевой эпопее, над которой работает Гилдерой.

Я, кажется, разгадываю этот секрет Полишинеля, и пазл наконец складывается: если это и вариация «Бартона Финка», то такая, какую бы взялся сотворить Дэвид Линч. Больше того, рискну утверждать, что это не просто эксплуатация метода и основных приемов Линча, но и путешествие по его фильмографии — от «Головы-ластика» до «Малхоланд-драйв». Как и Линч в своих мистико-галлюциногенных шарадах, напоминающих сновидения, Стриклэнд оставляет героя своей фантасмагории один на один с неизвестностью. В финале Гилдерой переступает границы реальности, чтобы раствориться в световом луче, воплотив тем самым бессознательное стремление всякого киномана, для которого игра света и тени на белом экране с некоторых пор становится важнее осязаемой действительности.

Фото kinopoisk.ru