Об интеллигенции, «образованщине» и снобизме

Несколько лет назад на одном кинофестивале я познакомилась со швейцарским режиссером-документалистом, которая сняла фильм о России, много времени здесь прожила и вообще очень неравнодушна к нашей родине. С трепетом и любовью иностранца она ее исследует. Однажды она спросила меня, что же конкретно мы все-таки мы называет словом intelligent. То есть она, конечно, понимала перевод, пару лет прожила в Питере, но она так и не встретила intelligent вживую. А ей очень хотелось, искренне, без иронии, с чистосердечной наивностью чужестранца, стремящегося постигнуть эту «загадочную русскую душу». Понимаете, она читала Бердяева и Розанова, Достоевского и Тургенева, изучала русскую культуру — и, как исследователь-орнитолог, хотела найти эту редкую птицу intelligent, о которой узнала из энциклопедии. А я не знала, что ей ответить. И подумав, пришла к выводу, что интеллигенция — это анахронизм и еще одна мифологема нашего коллективного бессознательного. По-моему, пришло время коллективно осознать это.

К Солженицыну можно относиться по-разному, но «образованщина» — гениальное понятие, им придуманное. А оно было придумано во времена, не столь бедственные для нашей системы высшего образования. Хотя уже многое объясняло. Сейчас же себя интеллигентом называет каждый, кто способен потрясти «корочкой», а «корочку» сегодня имеет право выдавать какая угодно шарага, получившая лицензию. Это несложно. Просто попытайтесь припомнить, много ли вас окружает людей без «корочки»? И каковы специалисты те, что с сакраментальной «корочкой»?

Наша система высшего образования сама себя девальвировала, потворствуя снобистскому шаблону: «вышка» любой ценой. Зачем, какая, что потом? Неважно — главное, чтоб была «корочка». А теперь еще один вопрос — много ли вы знаете людей, кто работает по профессии? Понятно, что дело не только и не столько в вузе, что дело — в диком рынке, и многие, очень многие вынуждены засунуть свою «корочку» вместе с иллюзиями и притязаниями куда подальше и играть по законам рынка.

Океанолог уходит в книжный бизнес, врач — в торговлю компьютерным железом, учитель физики — в издательское дело, филолог становится веб-дизайнером, а кандидат философских наук раскладывает колбасу на полках магазина — он мерчендайзер, есть такая профессия. Все это — самые что ни на есть реальные примеры из моей жизни, которые пришли на ум первыми.

Но хватит уже мериться вузами — простите за пошлый каламбур, но в наших с вами реалиях размер не имеет значения. Я живу в Академгородке, который считается цитаделью интеллигенции. Я здесь выросла и получила образование, здесь у 90 % населения дипломы НГУ и научные степени, а слово «интеллигенция» здесь взято в активный оборот. Как-то мне довелось пообщаться с крупным ученым-химиком из другого города, и он спросил меня, не раздражает ли нас «стерильность» Академгородка. Именно такое слово он употребил. Потом я поняла, что он имел в виду. Это когда «интеллигенция», сама себя так высокомерно называющая, ходит летом по улице в лыжных ботинках и растянутых трико и презирает всех, кто не читал Джойса или не помнит закон Бойля – Мариотта. Это примат интеллекта над всем прочим на свете.

Увы, та прослойка, которая ввела в оборот слово «интеллигенция», давно канула в лету, вместе с самой интеллигенцией. Иметь высшее образование или даже три таковых — означает лишь быть образованным человеком. Быть культурным человеком можно и вовсе не имея образования. «Интеллигент в третьем поколении» (в переводе на русский язык «человек, чьи родители и деды имели высшее образование») может публично ковырять перстом в носу и говорить «лОжить».

Потому что он не интеллигент, а, положим, интеллектуал — пожалуйста, интеллектуалу никто перстом в носу ковырять не воспрещал. Только, ради Бога, господа, не подменяйте понятия, это снобизм. Иностранцы, глядя на нас, не могут до сих пор это слово перевести. Они думают, что интеллигент — это тот, кто на кухне рассуждает о том, как нам обустроить Россию. Сын Анны Ахматовой, известный ученый Лев Гумилев даже как-то оскорбился, когда у него спросили, считает ли он себя интеллигентом. «Что вы! У меня есть профессия», — ответил он.

Однажды зимой я увидела, как школьная учительница, преподававшая предмет под примерным названием «Мировая культура», выковыривала из заледеневшего снега десятикопеечную монету. Мне стало неловко. Ее образование не позволяло ей достойно зарабатывать по профессии, но ее ощущение причастности к интеллигенции (это слово произносилось с придыханием) не помешало ей, раскорячившись посреди рынка, выковыривать копейку. Я очень хорошо запомнила тот случай. Потом в университете я встретила школьную учительницу французского языка — она мыла полы. И знаете, в тот момент я прониклась к ней безмерным уважением. Наверное, не об этом она мечтала, получая образование, но выковыривать монету из снега, нелепым образом пытаясь сохранить свое «интеллигентское» достоинство, — вот это унизительно. Потому что нет ничего ужаснее снобизма и пафоса.

Фото автора