Взгляни в зеркало — увидишь Иуду

Владимир Фатеев — один из моих любимых новосибирских художников. Прежде всего, я люблю его за его тонкое чувство юмора и интеллигентную иронию — в его картинах, вместивших в себя кричащие краски фовизма и нарочитый наив примитивизма, творится свой особый странный мир. Как будто в глумливую стихию театра абсурда вдруг неожиданно тихой поступью вошла совершенно добродушная, несовременная, почти пасторальная поэтика родом из гончаровских уездов XIX века. С одной стороны, примитивистские барышни с яркими букетиками, матросы, сельские «ваньки», с другой — зеленые коты, фантазии на тему античной и библейской мифологии. Мифология вообще всегда занимала Фатеева больше всего — в его мастерской голую загорающую Европу, крошечную Хлою или осла, несущего верхом младенца Христа, можно увидеть повсюду, даже на эскизе детского ковра.

В мастерской у Фатеева я была года четыре назад, но на новой выставке художника, проходящей в художественном музее, видно, что он остался верен себе. Только и вправду выполнил обещание — перестал рисовать своих потешных котов, их на выставке не увидеть ни на одной картине. Но мифам снова не поздоровилось. На одной из работ Ева чернокожая, на другой, под названием «По яблоки», — хищно карабкается по стволу дерева, пытаясь оборвать запретный плод. А на соседней картине с намеренно перекликающимся заголовком «По ягоды» на дерево карабкается медведь — причем за клубникой, обильно растущей прямо на ветках.

Вместо матросов у Фатеева появилось немало комичных солдат. Ну и, конечно, дело не обошлось без уездных ироничных сценок — про Колю, Раю и Чуйский тракт или зеленолицего влюбленного еврея. Но что действительно Фатеев рисует мощно и бесподобно, так это натюрморты — даже не верится, что эти будто сочащиеся соком, какие-то драматичные груши или гранаты, которые так и хочется потрогать, рисовал один и тот же живописец. Очень интересно наблюдать, как Фатеев создает композицию своих картин — порой, казалось бы, вообще из ничего. Чтобы изобразить дождь в тропиках, ему достаточно пролить тонкие струйки черной краски, стекающие с верхней части холста на гигантские экзотические цветы — и это действительно правдоподобно передает ощущение тяжелой, душной влаги, опускающейся на джунгли.

А вот многосоставная работа, висящая у входа в зал, под названием «Иуда» — это нечто совершенно необычное и нехарактерное для Фатеева. Несколько мрачных, темных проекций, в которых угадывается человеческая голова, а в последней раме — зеркало, в которой неожиданно зритель вдруг видит себя. Работа-перформанс с эффектом драматургии — кажется, еще ни в одной из своих картин Фатеев не выступал столь явно в своем изначальном кредо театрального художника.

Фото автора