«Пещера забытых снов»: подземный «Аватар»

Пока на большей части экранов показывают новогодний салат «Ёлки-2», в кинотеатре «Победа» одним сеансом в день идет «Пещера забытых снов» — кино, которое дает опыт расширения сознания не слабее «Аватара». Однако, в отличие от последнего, все в нем — не спецэффекты, а правда. Допущенных до этой правды — всего несколько человек. Их заводят за врезанную в скалу дверь бункера и ведут по узкому металлическому мостику. Ни к чему нельзя прикасаться — это путешествие в прошлое. Как в рассказе Брэдбери о туристе во времени, раздавившем бабочку и так изменившем мировую историю. «Пещера забытых снов» — это пещера Шове, в 1994 году обнаруженная на юге Франции. Здесь сохранилось около 300 рисунков (изображений зубров, пещерных львов и медведей, тарпанов — предков лошадей), сделанных 32 тысячи лет назад. Они вдвое старше, чем ранее известное науке искусство.

Справка: «Пещера забытых снов» (Cave of Forgotten Dreams; США – Германия – Канада – Франция, 2010) — документальный фильм; съемки 3D-камерами в пещере Шове, сохранившей старейшие рисунки доисторических людей. Режиссер — Вернер Херцог («Фицкарральдо», «Агирре, гнев божий»). 90 мин.

Человеческое дыхание и возня портят микроклимат пещеры, — поэтому попасть сюда не проще, чем в космос. Местами атмосфера ядовита — углекислый газ, который выделяют корни огромных деревьев на поверхности, просачивается вниз. Чем не «Аватар»? Это хрупчайший мир, разложившийся на искрящиеся повсюду кристаллы и пыль. Фонари выхватывают из темноты гигантские черепа пещерных медведей. Обманчиво мягкие на вид, как восковые сталактиты и сталагмиты кажутся огромными оплывшими свечами. Идущие мимо них люди — карликами, заблудившимися на покинутом пиршественном столе великана. Это больше, чем путешествие во времени — это путешествие вообще прочь из нашего представления о времени. Нам, считающим фильмы конца 90-х «старыми», показывают два на вид неотличимых рисунка, которые отделяют друг от друга пять тысяч лет.

Вдруг замечаешь, что у четырех лошадок, которых нарисовал в ряд доисторический охотник (а ведь дикое и пугливое конское мясо едва ли подпускало его близко), — разные характеры на мордах. И накатывает то сжимающее горло чувство, которое бывает, когда живая лошадь, любопытствуя, тычет в тебя мягким, но сильным носом. Съемочная группа замечает, что пляшущий свет от фонарей придает рисункам иллюзию движения — и сами пещерные художники с факелами это знали. В попытке передать движения они нечаянно подчинялись законам композиции, которые нынче учат в школе, и пририсовывали животным лишние ноги — тридцать тысяч лет спустя это назовут экспрессионизмом. А движущиеся изображения — это уже прообраз кино.

Но «Пещера забытых снов» — не об истории языка искусства, а появлении (или пробуждении) у человека души.

Собственно, это одна из главных тем вообще у Вернера Херцога, режиссера и рассказчика (очень некстати продублированного в русской версии задушевно-сказочным тоном) «Пещеры». У Херцога — репутация неистового гения, вгрызающегося в суть человеческой природы в ее крайних проявлениях — отчаяния, одержимости, одиночества. Он говорит, что не видит снов, поэтому ему приходится смотреть их на пленке. Он режиссировал загипнотизированных актеров («Стеклянное сердце») или актеров под дулом заряженного пистолета. История про пистолет, правда, официально опровергнута, — но очень показательна, как часть мифа о Херцоге. Как показательно и то, что рисунки Шове Херцога, снимавшего в джунглях, на ледниках, в пустыне и нефтяных пожарах, впечатлили настолько, что он схватился за ранее не интересовавшее его 3D.

Вообще, по странному стечению обстоятельств в прошлом году сразу два режиссера «нового немецкого кино» вышли из спячки, чтобы снять фильмы, наглядно доказывающие, что 3D — не просто аттракцион, а действительно прорыв в киноязыке. Вначале была «Пина» Вима Вендерса. Теперь — «Пещера», которой 3D нужно вовсе не для эффекта присутствия. Ведь не скажешь, что точная звукозапись нужна для эффекта присутствия на концерте. Сам Херцог любит подчеркивать, что он не художник, а ремесленник. И трехмерность «Пещере» нужна для филигранности, точности работы этого ремесленника, перекладывающего на современный язык рисунки другого честного труженика, жившего в доисторические времена и тоже явно не считавшего себя художником. Эти рисунки вовсе не были плоскими, для создания перспективы они использовали рельеф пещеры (как не увидеть в каменном выступе бронебойный зад носорога?).

Единственное изображение человека в пещере Шове — нагая женщина, к интимным органам которой прильнула морда зубра.

Голос за кадром напоминает о том, каким текучим и проницаемым был мир доисторического человека, жившего вне времени, верившего, что люди могут превращаться в зверей и наоборот. У современного человека, застывшего в одной точке истории, в своих непоколебимых суждениях, с этим делом определенно проблемы. «Нет объективной реальности, ничего нельзя сказать наверняка», — словно вводя в транс, резюмирует голос за кадром. В конце фильма оператор водит камерой по рисункам Шове. Они наплывают друг на друга, пока не исчезнет разница между ними и узорами, которые грезились в детстве в рисунке обоев — рогатые быки, туманные лошади. Эти воспоминания о своей трехлетней персоне — собственно та же история, что и в «Пещере», история, которая приключилась, как говорят в фильме, «резко и внезапно» десятки тысяч лет назад — и с тех пор случается с каждым новым приходящим в мир.

Елена Полякова

Кадры из фильма — kinopoisk.ru