«Начало»: головотяпство со взломом

На этой неделе на экраны вышел один из тех фильмов, которые имеют свойство то и дело всплывать в беседе вскриками: «А ты уже смотрел?». «Начало» — один из самых интригующих и многообещающих (и дорогих) фильмов года со слоганом «Место преступления — твое сознание» издалека было похоже на «Матрицу». Но вблизи оказалось построенным на схеме классического фильма аферы: виртуозный вор в исполнении Леонардо ДиКаприо собирает идеальную команду для преступления века, которое случится именно внутри чужого сознания. Идея фильма о взломщиках, способных проникать в чужие сны, родилась у режиссера Кристофера Нолана десять лет назад. Перед ее воплощением в жизнь он снял два фильма о том, что реальность врет, — «Помни» и «Престиж», — а потом доказал умение обращаться с бюджетами, потренировавшись на мышах: превратив детского Бэтмена в «Темного рыцаря».

Справка: «Начало» (США) — фантастический фильм о взломщиках, проникающих в чужие сны, чтобы похищать мысли. Режиссер — Кристофер Нолан («Помни», «Темный рыцарь»). В ролях — Леонардо ДиКаприо, Джозеф Гордон-Левитт («500 дней лета»), Марион Котияр («Жизнь в розовом свете»), Элен Пейдж («Джуно»), Кен Ватанаби («Письма с Иводзимы»). Бюджет — 160 млн долларов. 148 минут.

Кобб (ДиКаприо), разыскиваемый беглец от американского правосудия и специалист по проникновению в чужие сны, выполняет заказы по промышленному шпионажу — похищению ценных мыслей, существующих только в мозге объекта. Чтобы, наконец, перестать убегать, Кобб должен выполнить одно последнее задание. На этот раз он должен не украсть мысль из сна, а наоборот подбросить ее туда, как бомбу замедленного действия, спрятанную в уголке подсознания достаточно глубоко, чтобы носитель немедленно не выбросил привидевшуюся чушь из головы. Для финальной аферы Кобб набирает себе «друзей Оушена». В команду приходят: аптекарь, который подпаивает снотворным жертву и взломщиков; идеальный шпион, способный принимать в чужих снах любые обличья; и студентка-архитектор Ариадна (Эллен Пейдж), способная конструировать внутри сна целые миры-ловушки.

Однако на самом деле Ариадна получит задание конструировать максимально реалистичные города и интерьеры, по которым спящий будет бродить, не подозревая, что это сон, а все люди вокруг — либо проекции его подсознания, либо вторгшиеся взломщики. Есть только отдельные признаки того, что реальность нереальна: например, один из персонажей раскусывает подвох, упав лицом в ковер, который вроде бы знаком ему каждым пятнышком; но покупал он шерстяной, а этот — синтетика. Впрочем, наука сна сложнее: и озвученное изначально правило «убитый во сне просто просыпается» имеет оговорки и исключения. Но Кобб раскрывает все тонкости своей команде (и зрителю) постепенно, пока взломщики спускаются в чужой внутренний мир все глубже, снова укладываясь спать уже во сне. Криминальная афера распадается на боевики с перестрелками и взрывами, проходящие одновременно на нескольких уровнях сна. И это эффектно утраивает зрительское волнение: успеют ли герои спастись за отведенные им секунды?

В «Начале» вы одновременно удираете от лавины и стрелков на снегоходах, находитесь в падающем лифте и пробиваете на автомобиле ограждение моста.

Ясно, что визуализировать сны — первейшая задача кино. Но чем больше кино удается погрузиться в иные миры, — и творчески, и технически, — тем стыднее зрителю за убожество его собственных снов и тем меньше веры в то, что сон можно зафиксировать на пленке. Дело в том, что настоящие человеческие сны на самом деле — обычно довольно малобюджетный жанр. Малобюджетный и по массовке, и по операторской работе: вам когда-нибудь снилось что-то тянущее хотя бы на Майкла Бэя, если уж не на Питера Джексона? Странным образом за сто лет кинематографического снотворчества правдоподобно показывать сны получалось только у немецких экспрессионистов аж 80 лет назад. Причем именно из-за того, что у них не было наших технологий и одинокие, мало похожие на людей персонажи бродили в мутно-коричневой монохромной полутьме с примитивными декорациями искаженных пропорций.

В общем, дивные визуальные технологии киношным снам, как ни странно, только вредят. Вот и создатели дорогущего «Начала» изначально минимизировали компьютерные спецэффекты, сняв многие из сцен по старинке: с трюками в декорациях.

Но дикие фантазии и выкрутасы подсознания, в которых обычно и упражняются режиссеры-сновидцы, в «Начале» минимизированы еще жестче. Весь фильм героям снятся города и интерьеры — простые, заурядные и холодные, как полицейский протокол. Там нет чудовищ и бездн, есть только обычный враг взломщика-афериста — вооруженные охранники в униформе. Попытки взбунтоваться, скрутив пространство в рулон, редки. И даже найденный на дне сна воображаемый рай — идеальный город — нагнал бы зевоту даже на новосибирскую градостроительную комиссию.

Столь суровый реализм неизбежно разочарует зрителей, ожидавших страны чудес. Как и то, что история в фильме окажется далеко не такой замороченной, как можно было ожидать. Ничего нового и поражающего воображение — за исключением отдельных остроумных изобретений на уровне отмычек — в «Начале» не изобретено. Сама драма, которая обнаружится после расковыривания луковицы сновидений, тоже довольно подержанная.

Ну а фокус в том, что создатели «Начала» делают то же, что и команда Кобба. Из обыденного — готовых блоков летнего блокбастера и нескольких винтиков философской фантастики — они конструируют, кажется, лучший блокбастер года. И в мозг зрителя «Начало» на два часа вламывается с виртуозным профессионализмом: от начала и до конца на внешние раздражители от фильма отвлекаешься не больше, чем когда спишь. Разочарованы будут только те, кто ждал творческого безумия и прочих глубин, а взамен получил довольно неглубоко спрятанный в фильме намек на то, что внутренние миры и творческий потенциал людей обычно не так удивительны, как им хотелось бы верить.

Елена Полякова

Фото kinopoisk.ru