«Сначала поругают, но потом смирятся»

К концу года в Новосибирске появился новый театр с нескромным названием «Первый». Зародился он в недрах Городского драматического театра Сергея Афанасьева (ГДТ) и собрал под своей крышей самых талантливых выпускников Театрального института. Первые представления Первого состоялись этим летом на улицах города. По мнению его создателей, новый театр является своеобразной экспериментальной лабораторией для взращивания яркой театральной смены. О том для чего и кому это надо, с корреспондентом НГС.РЕЛАКС поделился главный режиссер Первого театра и актер ГДТ Павел Южаков.

Что представляет собой новый театр?

Идея возникла в прошлом году после выпуска в Театральном институте. Выпустилось 65 молодых и талантливых человек. Из них взяли в театр 11 самых талантливых. Грех было эти силы не использовать, и у Сергея Афанасьева родилась идея нового театра. Мы подумали и решили назвать его Первый. Пафосно, конечно, — сначала поругают, но потом смирятся. Первый, потому что — первый для выпускников института, для меня как главного режиссера. Если бы нужен был совсем пафос, назвали бы — Самый Лучший Театр. (Смеется.)

Это способ заработать деньги в свободное время, типа антрепризы?

Сразу скажу — нет. Антреприза строится по-другому: собралось поменьше актеров, взяли попроще пьеску, поменьше декораций, по-быстрому все сделали, побольше зальчик… И заработали деньги. Мы же базируемся в малом зале ДК Октябрьской революции, где начинался Театр Афанасьева (символично!), поэтому здесь на 28 местах денег не заработаешь. И зал маленький, и артистов много, и пьесу мы взяли совсем непростую — «Калека с острова Инешмаан» МакДонаха.

Зачем городу еще один театр, их что — не хватает?

Их не так много, как хотелось бы. Зритель у нашего театра будет — у нас уже есть заявки на спектакль. Мы не скованы какими-то рамками, которые присущи остальным театрам. Большие театры все равно ориентированы на то, чтобы продать свои 500–800 мест. У нас же задачи творческие — некая экспериментальная лаборатория. А деньги зарабатываем на стороне. Вот сделали программу «Горлодер» в жанре актерского кабаре. Но там не просто выходят люди и танцуют в красивых перьях, и не просто камеди, а такой актерский театральный капустник. Конечно, мы тоже ориентируемся на определенный зрительский успех, на молодую публику и ее язык. Население от 18 до 25 лет — потерянное для театра поколение. Мы же стараемся разговаривать на том языке, который им был бы понятен. Да и сами актеры молодые — от 20 до 25 лет. Если молодой человек придет и увидит, что его сверстники пытаются разобраться в таких вещах, о которых он и не задумывался, то это привлечет его внимание.

Зал в ДК Октябрьской революции — ваше помещение, не отберут?

Пока не отбирают. Руководство области пообещало финансовую поддержку. В следующем году, дай бог, у нас будет государственная аккредитация. Театр сложно удержать без какой-либо поддержки. Она нужна хотя бы для того, чтобы ставить спектакли. Вот на «Калеке» у нас все декорации из картона, но это так художественно выполнено, сразу и не поймешь, что столы, стулья — из картона. Сами все делали.

И много потратили на картонные декорации?

Сил потрачено много. А денег — 5000 рублей. И осталось еще на шуруповерт. Мы доказали, что театр можно делать и без денег.

Но артистам надо что-то зарабатывать. Сколько у вас в среднем стоят билеты на эти 28 мест?

300 рублей. Но у нас есть меценаты, которые помогают. Театр существует, пока есть такие люди. Человеку просто нравится театр, он приходит и говорит: «Ребята, занимайтесь театром, вот вам деньги». Это кажется удивительным, но это — так. Для меня это внушительная сумма, я не знаю, как для него — заплатить каждому человеку зарплату. У нас работает 15 человек. Конечно, зарплаты небольшие — в пределах 5000 рублей...

За спектакль?

Это как раз антрепризная система, когда за спектакль ты получаешь 5000 рублей. У нас — в месяц! Поэтому ребята работают почти на энтузиазме. Но это же — на вырост. Я сказал всем: «Если хотите денег, не идите в этот театр. Смысла нет». Надо сделать правильный фундамент, а деньги потом придут.

Какой репертуар планируете? МакДонах же такой, в какой-то мере, попсовый автор…

Ничего плохого, что в мировой драматургии появился человек, которого все ставят. Намного хуже, когда пишут пачками, а никто не ставит. Если пьеса хорошая, почему бы не поставить? Я думаю, у нас обязательно будет Шекспир в репертуаре, современные пьесы… Может, «Бременские музыканты».

Для молодой аудитории Шекспира ставить не рискованно?

«Гамлета», «Макбета», может, и рискованно. Но у него есть комедии, где присутствует игровое начало и молодежный дух. Сейчас же мы работаем на развитие — таланта, мышления. Надо познакомить ребят с мировой драматургией — дать понять, чем Чехов отличается от Шекспира, Шекспир от Вампилова, Вампилов от МакДонаха… В других театрах, когда приходит молодой актер, ему, чтобы получить какие-то роли, надо лет восемь поиграть зайчиков, мишуток и «кушать подано». А здесь у ребят есть возможность сразу взяться за серьезные роли. А серьезные роли раза в три увеличивают скорость познания актерской профессии. Когда ты занимаешься серьезным делом, это заставляет тебя быстрее развиваться. А иначе получается, что Джульетту играют 40-летние тетеньки, а Ромео — 40-летние дяденьки. Потому что только к 40 годам они поняли, что же там играть.

Первый театр — это такой филиал Театра Сергея Афанасьева?

Ничего страшного… А как, например, «Табакерка» и МХАТ? «Табакерка» — филиал или самостоятельная единица? Конечно, наши ребята работают в Театре Афанасьева, и сейчас здесь есть проект «Две стрелы», где играют молодые. У нас — конгломерат, к тому же Афанасьев — художественный руководитель всех проектов.

Если помечтать, что ГДТ получил здание, построенное напротив 1-й поликлиники, вы окажетесь с ним под одной крышей?

Может быть. Сейчас сложно говорить — с новым зданием какие-то серьезные проблемы. Мэр обещал закончить до конца этого года, но... Поэтому, все не очень верят в это и стараются планы с новым зданием не озвучивать и на них не надеяться. Но там места бы хватило всем. В Европе есть здания, где под одной крышей успешно работают четыре труппы разных театров.

Уличные представления, с которых начинался Первый театр, будут продолжаться?

А почему нет? Главное, чтобы была здравая идея. В этом году я согласился на это, так как нужно было собрать ребят, чтобы они почувствовали, как работать вместе. Театр наш начался на улице. Тут ты не можешь обмануть: или ты — актер и на тебе прохожие останавливают взгляд, или — нет, тогда все проходят мимо и кидают помидоры. Это было испытание — проверка ребят на прочность. Кое-кто сдулся.

Есть мнение, что Новосибирск — не театральный город, большинство публики ходит в театр не по зову души, а рекламы для… Согласен?

Да, но так — в любом большом городе. Высчитывали, что активного театрального населения всего 3 %. У нас много людей, кто про театр вообще ничего не знает. Поэтому городу новый театр нужен. Еще бы пяток сделали — было бы очень хорошо.

А каких театров не хватает?

Тут — какие родятся. Нельзя просто сказать: «Ты, ты и ты сделайте мне театр!». Он возникает сам, и какой возник — такой и нужен. Вот возник театр Кислицина «МиМО», его же никто специально не придумывал. Другое дело, что ему никто и не помогает. Самое главное — надо поддерживать идеи. Чиновники же ходят и кричат: «А где эти молодые, талантливые и перспективные? Куда делись?». Гранды какие-то миллионные устраивают на поиск. Это называется — а слона то я и не заметил. Посмотри под ноги! Вот они бегают и кричат: «А-а! Вот они мы!». А чиновники смотрят куда-то вдаль и взывают: «Где вы, талантливые? Где вы?».

На мой взгляд, не хватает живых театров. Сейчас театр режиссерский, концептуальный. А концептуальный театр далек от публики. Концепцию надо понимать. Для этого зритель должен быть воспитан. Далеко не каждый способен на это. А живой театр — русский психологический, когда зритель не может оставаться равнодушным, так как сопереживает артисту. В концептуальном же театре артист зачастую играет функцию марионетки, выполняет задачу режиссера. Такой театр — для мозга, для человека, который смотрит, анализирует что-то, но не сопереживает артисту. Артист не переживает, а зритель не сопереживает и остается холодным. В театре же все должно быть горячо. Вот этого не хватает.

Илья Калинин

Фото Александра Богача