«Квины» на Балке: как выживали меломаны в СССР

В эпоху «ВКонтакте» и iTunes любую песню любого года можно найти и послушать в два клика — нужны-то только смартфон и интернет. Но всего лет 40 назад из редких зарубежных командировок новосибирцы везли меломанам десятки пластинок, переписывали на магнитофонные кассеты, продавали из-под полы новинки зарубежных звёзд за сумасшедшие деньги и при этом серьёзно рисковали — за перепродажу пластинок западных рок-звёзд в 70-х отчисляли из университетов, а в начале 90-х ими рассчитывались за долги по бизнесу. Откуда везли популярную музыку в Сибирь, как делились с друзьями редкими записями и как отдавали половину зарплаты за альбом — в материале НГС.

В конце 70-х, когда The Beatles уже успели распасться, Queen колесили по Америке, Австралии и Японии, а Сид Вишес стал басистом Sex Pistols, молодёжь Новосибирска искала их пластинки по блошиным рынкам и оставалась на целый месяц без копейки, лишь бы раздобыть свежий альбом. И не важно, что уже прошёл год с его выпуска, они годами для многих были абсолютными новинками.

Официальной продажи альбомов западных рок- и поп-звёзд в Советском Союзе практически не было, попадали в страну они исключительно через тех, кто мог выехать за границу. 

Самую модную музыку везли туристы, которым удавалось получить путёвку в Югославию, Чехословакию, Болгарию или Венгрию, — 

в 80-х новосибирец Виктор Шипицин купил на отдыхе альбомы Queen 1975 и 1977 годов, Uriah Heep 1977 года, Deep Purple 1972 года и многие другие. Пластинки везли не одну и не две, а буквально чемоданами.

«Пластинки покупались в основном в странах бывшего соцлагеря в период с 1978 по 1981 год. Много пластинок было привезено из Югославии, там был очень хороший выбор редких записей, которые не удавалось достать в СССР. За одну поездку я однажды привез порядка 20 пластинок», — вспоминает Виктор Шипицин.

Каждая добытая пластинка была настоящей сенсацией — люди одалживали их на неделю у друзей, ходили друг к другу в гости, переписывали на кассеты, несмотря на ухудшающееся качество звука.

«Я был студентом педагогического, это был год, наверное, 85-й, я заканчивал первый курс или только перешёл на второй. Иду по факультету иностранных языков, где у меня было много друзей, смотрю — ­в мужском туалете толпятся. Мне стало любопытно, продираюсь сквозь толпу. А там студент держит в руках пластинку Deep Purple "Perfect strangers", альбом 1984 года. Он тогда только вышел, считался свежаком и большой сенсацией: ­группа собралась после длительного перерыва. И все толпились хотя бы посмотреть на альбом. Это как чудо воспринималось, как сокровище», — рассказывает фронтмен рок-группы «Капитан Дик» Вадим Денисов.

Денисову повезло немного больше, чем большинству студентов того времени, — его родственник работал с аудиотехникой и переписывал все главные хиты того времени для знакомых, ведь в свободолюбивом Академгородке учёные и сотрудники университета разворачивали целые студии звукозаписи — они чаще других могли выезжать за границу, а технику в институтах приспособили для копирования музыки. 

«В выигрышном положении находились те, у кого родители и знакомые ездили за границу — учёные и моряки. Мне повезло, муж двоюродной сестры работал в университете в лингафонной лаборатории, у них была масса аппаратуры ­— магнитофоны, проигрыватели. Естественно, все пластинки Академгородка проходили через него. Он их переписывал. В то время был такой информационный голод, что любая запись вызывала колоссальный интерес. Особенно это касалось звёзд рок-музыки, заслушивали до дыр, анализировали до нот и пытались повторить. Невозможно же нигде было это услышать: ни по радио, ни по телевидению, ни в магазине купить. Мы впитывали, как губка, всё, что удавалось достать. Да всё подряд: The Beatles, Led Zeppelin, Deep Purple, Queen. Поймите, в Советском Союзе в 80-е годы доступен был Иосиф Кобзон, ни о какой доступности рок-музыки речь вообще не шла», — добавляет он.

Магнитофоны хоть стоили недёшево, но свободно продавались в магазинах. Как вспоминают меломаны, сложнее было найти магнитную ленту или чистую кассету. В торговом центре Академгородка можно было даже купить японские кассеты — ­они были качественнее отечественных, но и стоили дороже. Изначально всё писали с пластинки на магнитофон. Запись была не цифровая, а аналоговая — с каждой перезаписанной копией качество ухудшалось: появлялся шум, хрип, звук был медленнее оригинала. Лучшее качество было у первой записи с пластинки, она ценилась больше всего.

Пластинки перепродавали с рук среди знакомых или на блошиных рынках. По рассказам читателя НГС Александра, музыкальная тусовка с 1982 года была на Балке (она же барахолка), позже (в 86–87-м году) перекочевала на Яму (место в районе стройки на остановке «Доватора»), дальше — на Советскую, недалеко от магазина «Аккорд» и Фонда молодёжной инициативы. Потом пластинками стали торговать рядом с ДК им. Чкалова — Чекалда стала культовым местом для меломанов, по субботам торговцы пластинками и кассетами до сих пор готовы предложить вам что-нибудь эдакое.

Однако пластинки стоили дорого — от 40 до 120 рублей, всего за одну пластинку можно было отдать студенческую стипендию или месячную зарплату начинающего инженера. Но и 100 рублей не предел — Вадим Денисов помнит, что за двойной альбом «Стена» («The Wall») Pink Floyd просили 200 рублей. 

Покупая винил с рук у малознакомых торговцев, меломан рисковал отдать огромные деньги, а на деле купить пластинку без нужного альбома — нередко мошенники продавали записи советских артистов под видом зарубежных.

«Чтобы не пролететь с бизнесом, нужно было понимать в пластинках. Однокурсник однажды купил переклейку группы KISS, на пластинке оказалась "Вставай, страна огромная"», — пояснил Александр.

Но это не самое страшное, что могло случиться с фанатом западного рока. Периодически милиция ловила на барахолке студентов с пластинками, задерживала и жаловалась в деканат: слушать такую музыку, а тем более торговать ею, было недостойно звания комсомольца — молодёжь с позором отчисляли из вузов. 

Именно так не повезло новосибирцу Сергею. Музыкой он увлёкся в студенчестве: поступил в НЭТИ в 1974 году и как-то раз лет в 17 спустил на одну пластинку 50 рублей — всё, что мама выслала ему на месяц. Меньше чем через три года Сергея отчислили за любовь к иностранным исполнителям.

«На барахолке периодически выхватывали — там недалеко у милиции такой домик был. Забирали ребят, забирали у них пластинки, отписывали какие-то бумажки. Однажды и меня так забрали, а потом всё передали в институт, а там уже "друзья" добавили информацию. И меня отчислили с третьего курса НЭТИ за музыку, потому что слушал иностранную. Пошёл в армию. Тогда был оперотряд, внедрённые ребята при комитете комсомола. Отчислили меня с формулировкой "За поведение, недостойное звания студента". Меня вызвали сперва в комитет комсомола, отчислили из комсомола, а потом, соответственно, из института. Конечно, было непонимание. Сейчас это звучит из каждого утюга, а раньше было почему-то нельзя», — вспоминает неприятный инцидент новосибирец Сергей.

Стоимость пластинок всегда была высокой, даже с распространением кассет в начале 90-х их стоимость не упала, и многие всё равно мечтали коллекционировать винил — пластинками рассчитывались даже за крупные долги по бизнесу. Журналист НГС Стас Соколов вспоминает, что его приятель однажды решил начать бизнес: взял товар на реализацию, вырученные деньги не вернул, а купил музыкальной техники и пластинок. Когда же пришло время возвращать деньги, парень скрылся в Казахстане, и накачанные, но вполне интеллигентные парни (Академгородок всё же) пришли к нему домой и заявили маме, что сейчас проведут опись имущества, — в итоге вынесли две сумки коллекционных пластинок с роком и джазом.

В 90-х магнитофоны уже были в каждой комнате студенческого общежития — записи с одной кассеты расходились по всему курсу. Маркетолог Андрей Поздняков в 1993 году поступил в НГУ и жил в «восьмёрках» (общежития на улице Пирогова, 20/1 и 20/2) — туда регулярно наведывался Егор Летов. 

За ночь, пока Летов устраивал вечеринку, в комнату могли постучать раз 18 и попросить хлеба — студенты искали закуску для лидера «Гражданской обороны». Тогда уже на кассеты писали всё подряд и не жалели плёнки.

«С одной стороны это был Pink Floyd, а с другой — какая-нибудь группа из 25-й школы, 3-й гимназии. Никто долго не держал записи. В 90-х дефицита кассет уже не было. В 80-е, если не было чистой, покупали "Ласковый май" — его стирали и записывали нужное. Дефицит кончился вместе с путчем: путч прошёл, всё стало безумно дорого, но появилось всё. Гонялись же за тем, что было интересно именно тебе: за новинками, за альбомами, которые недослушали в 80-е. В магазине "Аккорд" уже покупали фирменные кассеты с красивыми вкладышами», — рассказывает Андрей Поздняков. Сам он очень любил «Калинов мост» и считал Новосибирск привлекательным городом, раз здесь появилась такая группа. Правда, в 90-х сибирские рокеры уже писались в Москве.

Фарцовщики 70-х и 80-х никуда не ушли — они постарели, но всё ещё считали себя настоящими ценителями и брезгливо относились к популярности русского рока. Они продолжали тусоваться возле «Аккорда» и предлагать молодым настоящую рок-музыку.

«Они тёрлись возле "Аккорда", длинноволосые хипаны, в 90-х они были уже достаточно потрёпанные. Им было за 40, а мне двадцатилетнему они казались дедами старыми, а сейчас мне и самому 42 — понимаю, что никакие они не деды. Они предлагали оригинальные пластинки, и только иностранные. Я их спрашивал о пластинках, которые мне нужны были: "Мелодии" или "демократы" (независимые студии грамзаписи, которые возникли на базе закрывшихся). Спрашиваешь, есть ли "Калинов мост". Они с презрением отвечали: "Матрёшкин рок не держим"», — добавляет Поздняков.

После перестройки расцвело пиратство, а киоски с кассетами открывались прямо на остановках. Подростком автор книги «Весело и страшно» и цикла «Записки автослесаря» Алексей Понедельченко любил заглядывать в киоск на остановке «Гостиница "Северная"» — совсем рядом с Чекалдой и «Мелодией» — там был большой выбор и всегда громко играла музыка.

«Покупал всё подряд. Там были пиратские сборники со списком песен, который распечатали на принтере. Года до 95–96-го там продавали сборник танцевальных хитов клуба "Отдых" — называлась "Dance, dance, dance", — делится воспоминаниями Алексей Понедельченко. — Почти всё, что продавалось, было пиратской продукцией. Качество, скажем так, было не очень. Всё ещё приходили друг к другу переписывать с магнитофоном "Комета", двухкассетники были не у всех. Соединяли магнитофоны шнуром: один играл, второй писал. В 1996 году компания Moroz Records начала издавать великое русское рокерское достояние — "Кино", "Наутилус Помпилиус", "Калинов мост". Кассеты и диски начали появляться в киосках звукозаписи, которых в городе было прилично. Кассеты были с цветными обложками, фотографиями музыкантов — их было приятно покупать, разворачивать».

Ближе к концу 90-х в киосках и магазинах появились студийные компакт-диски, но стоили они дорого и были явно не по карману подросткам — пиратские кассеты были по 20 рублей, а диски по 80–100 рублей. 

Вдобавок редко у кого были проигрыватели для дисков. На кассетах писали просто, например, «Алиса "Шестой лесничий"», а на лицензионном CD был список песен — продавцы давали посмотреть список песен альбома, а покупатели, изучив его, покупали пиратскую кассету. А чтобы найти нужный альбом, можно было бродить от одного киоска к другому по всему городу хоть целый день — чем и занимались подростки в поисках всех записей Цоя, Бутусова и Кинчева.