Квартал с Бродвеем. Как живут в ветхих двухэтажках на Кошурникова — там есть соседи-Плюшкины, закладчики и падающие крыши

Город постепенно избавляется от малопривлекательной застройки. Под снос в первую очередь идут частники и деревянные бараки, на месте которых вырастают высотки. Такая же судьба ожидает квартал с двухэтажными домами в районе улиц Кошурникова, Добролюбова и Стофато. Малоэтажки с облезлыми фасадами и кое-где разбитыми окнами давно никто не ремонтировал, да теперь как будто бы и незачем — на их дверях висят объявления о признании построек аварийными. Тем не менее здесь продолжают жить люди. Они гордятся своей обособленностью от многоэтажного города и честно говорят о минусах жизни в этом месте: это и соседи-маргиналы, и живность, забирающаяся в квартиры, и безразличие служб. Но несмотря на всё, они с ужасом ждут прихода застройщиков. Почему так происходит и как выглядит жизнь в двухэтажках изнутри, рассказывает журналист НГС Ксения Лысенко.

Остановка «Стофато», откуда и начинается квартал малоэтажек, производит гнетущее впечатление. Вероятно, в 50–60-е годы, когда и построили двухэтажные дома, ситуация здесь была гораздо лучше, а пока — исписанный граффити киоск, покосившийся козырек остановки и покупатели, стекающиеся за сигаретами в домашних тапочках.

Двухэтажки со стороны улицы Стофато, а это с десяток покосившихся зданий, выглядят самыми ветхими в этом квартале. Кое-где они зияют выбитыми окнами, оставляя ощущение заброшенности. Но в домах всё еще теплится жизнь, несмотря на объявления, которыми обклеены двери и стены затхлых подъездов. В них мэрия оповещает жильцов о признании домов аварийными и подлежащими сносу. Правда, когда будет этот снос — никто не знает.

— Чего? Снос? Нет, я не слышала такого, — говорит 83-летняя пенсионерка Тамара Владимировна, въехавшая в дом 59-м, в год его постройки. — Нам ничего не предлагают, ничего не обещают.

Женщина рассказывает, что переехала сюда, когда вышла замуж, и воспитала в стенах маленькой квартиры пятерых детей. Сегодня живет одна, муж умер, но ее часто навещают дети. Вот даже крепкую дверь ей поставили, чтобы она чувствовала себя безопаснее — двери в подъезд здесь не закрываются совсем.

— Старый дом, конечно. Всё уже гниловатое. Но у нас тут хорошо, у нас в квартирах тепло, вода горячая. Нормально, хорошо, — добавляет Тамара Владимировна.

По ее словам, из дома никто не съехал, все по-прежнему живут в ветхой двухэтажке, несмотря на большую степень износа. Но в разгар рабочего дня в квартирах остаются лишь пенсионеры.

— Ой, держите ее! — причитает Любовь Николаевна Мухина, чья кошка сбежала в проем приоткрытой для журналистов двери и спряталась под сваленными на первом этаже досками.

Любови Николаевне 90 лет, на Стофато она живет уже четверть века, и всё это время слышит разговоры про расселение.

— Одни разговоры: то будут сносить, то не будут, то несите скорей документы. 20 с лишним лет это слушаем, — говорит она и уточняет, что документы на всякий случай сдала.

Любовь Николаевна дожидается, пока кошка Муся, которую она подобрала тут же, в квартале двухэтажек, забегает в квартиру. Затем женщина напоследок рассказывает, что попала в дом на Стофато, когда разменяла четырехкомнатную квартиру в центре города для своих подросших детей.

Линия домов на Кошурникова тоже в числе аварийных и готовящихся ко сносу. Здесь чаще, чем на Стофато, можно встретить пластиковые окна, но живут в домах, как признается Елена, в основном, квартиросъемщики. Она тоже снимает квартиру вместе с мужем и двумя детьми, за 30 с небольшим квадратов отдает 15 тысяч рублей. На их этаже стоят велосипеды и санки, а на дверях квартир приклеены снежинки — всё для того, чтобы хоть немного скрасить унылый подъездный быт.

— К нам еще весной какой-то чудо-застройщик приезжал, что-то так понарассказывал и уехал. Соседи вон все ремонты делают, потому что на этом веку, насколько я знаю — а мы уже здесь лет семь снимаем квартиру — эти дома сносят и сносят, и никак не снесут, — объясняет она.

Елена — уроженка Донецка. Вместе с семьей она решила уехать из города, когда рядом с ее 13-летним братом взорвался снаряд, повредив ему барабанную перепонку. Здоровье брата удалось поправить, теперь он живет по соседству с Еленой в такой же двухэтажке.

Женщина признается, что уехала бы из квартала давно, но устраивает низкая цена аренды, сэкономленные деньги они откладывают на ипотеку. К тому же жить здесь удобно — рядом школа и несколько остановок транспорта, а до метро «Золотая Нива» можно добраться за 10 минут.

— Только расположение кайфовое и всё. У соседей вон дерево упало, и с крыши посыпалось. А два года назад у нас земляные блохи завелись. Маленькие такие черные штучки, больно кусаются. У нас просто дерево над домом, из-за этого после дождей всё просыхает плохо. И вот к подъезду подходишь, а у тебя штаны прям все в этих блохах. То есть их на себе заносишь, бывает, домой. Они в окна запрыгивают замечательно, — рассказывает она.

Кроме блох, которые исчезли с уходом тепла, дома у Елены водятся тараканы и крысы. Однажды грызун пробрался через форточку в квартиру и чуть не укусил младшего ребенка — женщина была в ужасе.

Сейчас, по ее признанию, ситуация стала лучше, многих насекомых удалось потравить. Но если с живностью можно справиться своими силами, то с ветхим состоянием дома бороться будто бы бессмысленно. Пару лет назад под ее мужем треснула гнилая ступенька — он получил серьезную травму ноги:

— У него перелом малоберцовой кости. Ему собирались вживлять туда имплант, но вроде бы обошлось, поставили пластину. Естественно, он единственный кормилец сейчас в семье. Я ухаживаю за ребенком инвалидом, плюс еще один ребенок. И вот муж прихрамывает. Ему сейчас 35 лет, то есть в 33 года он у меня остался с хромотой.

Исправлять что-то в разваливающихся домах им приходится своими силами. Жильцы дома также по очереди моют подъезды и расчищают снег. Сейчас вот пытаются что-то сделать с козырьком подъезда, который опасно накренился и норовит рухнуть. Проблем также доставляет сосед снизу — молодой мужчина, который несколько лет назад начал таскать в квартиру мусор. Им она, как говорит Елена, уже заполнена доверху. А затем сосед-Плюшкин переключился на припаркованные возле дома собственные автомобили и забил мусором и их.

— Это ж гетто Октябрьского района! Кто тут живет? — смеется Елена на вопрос о соседях. — Семь лет назад, когда мы только переехали, было страшнее. Сейчас наркоманы остались еще, но они как-то потише себя ведут, алкаши есть, но они буйные, да. Есть еще проблема с закладчиками — приходят, роют. Вот вчера буквально аж до земли раскопали возле нашей машины. Так они еще в подъездах закладывают! Мы уже смеемся и говорим им: «А чего вы ищете? У нас свои, местные, всё быстро разбирают». Закладчики — это бич нашего поселка. Да еще остановка веселая рядом, летом особенно. То выстрелы слышны, то разборки пьяные.

«Поселок» — популярное название квартала малоэтажек. Елена объясняет, что оно прижилось давно, а из-за подступающих отовсюду многоэтажек стало еще актуальнее — люди здесь действительно живут как в поселке и знают всё, что происходит в округе.

— Чужаков здесь не любят, но нам удалось уже стать своими, — признается напоследок Елена.

В подтверждение ее слов к журналистам вышла Татьяна — жительница соседнего дома, которая заметила чужаков-журналистов и решила поинтересоваться, чем они занимаются в их поселке.

— Конечно, я хочу здесь остаться, — говорит она о грядущем сносе домов. — Вот кто-то с нами разговаривал весной-летом, я уж не знаю, кто — застройщик или нет, но жители говорили, чтобы нам хотя бы свечку одноподъездную в 17 этажей тут поставили, и все эти 40 домиков могли бы туда вместиться, и так остались бы тут люди жить. Но вряд ли застройщик на это пойдет... Тут вообще остаться многие хотят, потому что кто-то к школе привязан, кто-то — к детскому саду, у кого-то работа рядом. Мы все боимся, что нас выселят на край города. Я вот к внучке привязана с дочкой — они рядом живут.

Квартал, как рассказывает она, строили хозспособом — отсюда и дранка, и кирпич, заметный на облупившихся фасадах. А жили в нем рабочие завода «Электросигнал».

Как и Елена, Татьяна перечисляет минусы жизни в «поселке». Недавно у соседа на втором этаже в квартире частично посыпалась крыша.

— Не знаю, как он там живет, наверное, потолок весь в плесени. Канализация забивается, я даже писала письмо в администрацию, чтобы нам почистили поскорее. Поселок у нас весь перерытый, тут даже на такси приезжают эти, как их, — Татьяна пытается подобрать слова. — В общем, которые закладки ищут. Вы если походите еще, увидите, что всё перерыто, даже колеса с цветами переворачивают. Маргиналов, конечно, дофига, но вот у нас тихий дом, ничего не скажу, слава Богу, тишина и покой. Но тут старых жителей-то мало осталось. В основном, молодежь. Кто может, отсюда, конечно, уезжает, никто в этих трущобах жить не хочет. А мы уже тут привыкли, с рождения живем.

Как и подобает поселку, квартал на Кошурникова даже обзавелся собственными топонимами: улицу, ведущую к ЖК «Знаменскому», жители называют Бродвеем, а ветхую двухэтажку, на стенах которой появилось красивое граффити, — «дом с лицом». Если пройти мимо этого «дома с лицом», можно увидеть двухэтажку, заметно отличающуюся от остальных — речь идет о доме на Добролюбова, 247. И если внешне дом не особенно отличается от остальных, то разница внутри колоссальная. Еще одна Елена, жительница дома на Добролюбова, объясняет, что жители крайне трепетно относятся к общему имуществу и стараются ухаживать за домом. Отсюда висящие снаружи камеры видеонаблюдения, отремонтированная лестница и чистый вымытый подъезд. Несмотря на все усилия жителей, дом в конце прошлого года признали аварийным. С этим жители категорически не согласны.

— Крышу мы заменили сами, дверь подъездную тоже. Просто поняли, что ни у кого ничего не допросишься, и делали всё своими силами. Чувствуете, что дом старый? Нет. Вода горячая всегда. По разрушениям ничего такого нет. У нас там давным-давно одну маленькую щелочку замазали, и ее нет. Стены всегда сухие. Мы даже пытались оспаривать это признание, но ничего не вышло, — рассказывает она.

— Девушки, вы постановление мэрии читали? — в разговор вмешивается соседка Елены, вышедшая выгулять собак. — Наши дома, согласно постановлению, должны снести до 2036 года. А сейчас 24-й. Что вы пишите, если до 2036 года как до Китая пешком? Сноса никакого не будет. Они просто признаны аварийными. Признаны аварийными незаконно, потому что это лакомый кусок, около метро находится. Им еще до аварийности, ну, может, до 2036 года они и станут аварийными. А нам из-за аварийности квартиры не продать, они копейки будут стоить!

Елена говорит, что жилье на Добролюбова им досталось от дедушки, который работал на заводе. Здесь она живет уже 24 года, хотя могла бы переехать в центр города, там, на улице Крылова, у ее семьи есть еще одна квартира.

— Здесь мне больше нравится. А то что закладчики — так этого и в центре полно! Тут мы всех знаем, чужих гоняем, а там подъезды всем открывают. Раньше, да, могу сказать, когда я была маленькая, это был не респектабельный такой райончик. Но вот со временем здесь становится лучше. У нас удобно с парковкой. Здесь санация хорошая (собеседница имела в виду инсоляцию — Прим.ред.), светло, удобно. Но и минусы есть, куда без них? С канализацией, в основном, все проблемы. Да, есть проблемы с чисткой снега, но мы тоже собираемся так же, как и в частных секторах. Что-то чистим сами, где-то помогают депутаты, — объясняет она.

Сейчас Елена стоит перед выбором — делать ли ремонт в ванной комнате. В остальных комнатах она уже его сделала, последней осталась ванная, в которую уже закупили стройматериалы. Но после признания дома аварийным не уверена, что это имеет смысл:

— Все решили, что вот нас надо снести и перенести. Почему мы против КРТ? Нас же не поселят здесь. Нас поселят куда? На отшиб, в те квартиры, которые мэрия не может продать. Куда-нибудь на левый берег. Естественно мы против, здесь наш дом.

Застройщики добрались и до Академгородка. Мы узнали, что может ждать тихий микрорайон с деревянными бараками.